Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...

Что, Сталин помогал Королеву в его рывке в космос, когда тот ждал расстрела в камере смертников?

Кто лишил Родину Вавилова? Бабеля? Павла Васильева?

Кто держал в камере пыток Рокоссовского и Мерецкова?

Скорцени то и дело повторял: «фюрера обманывали».

Как похожи на него те, кто повторяет: «Сталин ничего не знал о злодеяниях».

Руководителей страны, не знающих о творящихся злодеяниях, переизбирают, — в условиях демократии.

Истинные патриоты Германии хотели уничтожить злейшего врага немецкого народа Гитлера, — они не могли поступить иначе в условиях тоталитарной диктатуры.

Они хотели спасти немцев. Однако немцы истерично приветствовали Гитлера, который приказал показать им в кино, как «предателей» вешают на рояльных струнах.

Значит, каждый народ заслуживает своего фюрера?

Или — как?

...Наутро в номер отеля «Императрис» постучали, — до странного рано.

— Кто там?

— От сеньора Скорцени.

На пороге стоял «чико» с пакетом в руке. Он принес мне двухтомник воспоминаний Скорцени «Да здравствуют опасности!». На первой странице готической, высокомерной вязью было написано: «Юлиану Семенову в память о нашей встрече в Мадриде. Скорцени».

Я прочитал эту книгу, сопоставил весь строй нашей встречи, наш разговор и лишний раз убедился в том, как много раз лгал мне человек со шрамом.

По пунктам:

1. Клаус Барбье показал, что он поддерживал постоянный контакт со Скорцени.

2. Федерико Швенд не отрицал своих контактов со Скорцени.

3. Вальтер Рауф, «отец» душегубок, отсиживавшийся в Чили, ставший начальником отдела по борьбе против коммунистов в НРУ, национальном разведывательном управлении Пиночета, гордился своими контактами со Скорцени.

4. Являясь одним из руководителей «Антибольшевистского блока народов», Скорцени поддерживал постоянные связи со всеми неона- цистскими группировками — особенно с неофашистами МСИ в Италии.

Теперь давайте озадачим себя вопросом: отчего Скорцени должен был отрицать эти свои контакты?

1. Когда стало сжиматься кольцо вокруг Иозефа Менгеле, проводившего изуверские опыты на еврейских женщинах и детях, прошел цикл убийств, спланированных с истинно нацистским «размахом». Менгеле, отвечавший за свои опыты перед Борманом, смог скрыться. Весь путь в неизвестность был устлан трупами.

2. Когда западногерманский суд под нажимом общественности начал раскручивать дело доктора-изувера Заваде (Хайде), который выполнял непосредственные указания Бормана, он был убит в камере. Другие участники этого процесса — доктор Фридрих Тильман и начальник личной охраны президента ФРГ Эрхарда, бывший нацист Эвальд Петерс — тоже не дошли до суда: доктор «умер от разрыва сердца», Петерс — «повесился» в камере. Эдо Остерло, министр образования земли Шлезвиг-Гольштейн, в прошлом нацист, привлеченный в качестве обвиняемого, был найден на дне бухты.

Дело так и не было исследовано в суде — некого было судить.

3. Когда супругами Кларсфельд был разоблачен Клаус Барбье, «вешатель Лиона», человек, осуществлявший связь между некими таинственными «руководителями», скрывавшимися в Парагвае, Чили и Уругвае и группами реакционеров-националистов, которым он продавал оружие по бросовым ценам, снова прошла «обойма» зага дочных убийств: сначала был уничтожен боливийский консул в Гам бурге, который неоднократно встречался с Барбье.

Затем на мине был взорван миланский издатель, имевший в портфеле рукопись неизвес тного автора: там говорилось о нацистских связях Барбье в Латинс кой Америке и Испании. После этого в роскошном номере в Рио-де- Жанейро был найден труп графа Жака Шарля Ноэль де Бернонвилля, осужденного французским военные судом за пособничество гестапо.

Этот друг Барбье много путешествовал по Латинской Америке — чаще всего он бывал в Боливии, у своего старого шефа, в Перу и Сантьяго де Чили. В Париж, жене, он переводил огромные суммы денег — без подписи, по коду. Граф много знал. Убийцы скрутили ему руки жгу том, заткнули в рот кляп и задушили в его апартаментах.

Следую щим из числа тех, кто должен был замолчать, оказался перуанский мультимиллионер Луис Банчеро Росси.

(Когда его убил полусумас шедший садовник его любовницы, считали, что с ним свела счеты мафия. Однако затем все более настойчивыми стали разговоры о том, что Росси, начавший свой бизнес с нуля, имел устойчивые контакты с нацистами.)

Наивно полагать, что вся эта цепь политических убийств могла быть любительством. Во всем это ощутима опытная, тяжелая рука.

Это удобно считать, что со смертью тирана кончается тирания, — будь то Гитлер или кто другой.

Беспечное желание — не видеть нарастание фашистских тенденций — никогда и никого к добру не приводило.

...Я не мог рассказать всего о Скорцени, когда впервые писал о нем, — был семьдесят шестой год.

Не мог я, понятно, написать и о том, что вспоминал, беседуя с ним. Сейчас такое время настало...

Стоит поэтому рассказать и о том, как в декабре семьдесят шестого, через три дня после смерти генералиссимуса (я имею в виду испанского, Франко), мы с Хуаном вылетели из Москвы, где он в который раз бился в сетях нашей улыбчивой бюрократии, стараясь наладить экономический мост; в который раз ему сулили, ссылались на временные трудности и пустяшные неувязки.

Мы прилетели в Мадрид, когда Дон Антонио Гарригес уже стал министром юстиции, но законы в стране были еще франкистские: «Когда Франко обмывали, мы, новый кабинет, смотрели запрещенную им “Эммануэлу”, — шутил потом Дон Антонио. — Что вы хотите, при Франко даже ваш фильм “Дама с собачкой” подвергался цензурированию в секторе “нравов”»...