Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

Сталин в жуковской версии разговора с Рокоссовским дополнительно унижает Константина Константиновича, подчеркивая, что Жуков назначается на главное направление. Вряд ли в действительности Верховный был столь груб. Ему ведь надо было подсластить горькую пилюлю, утешить расстроенного Рокоссовского. Поэтому больше доверия вызывает рассказ самого Константина Константиновича, а не Жукова. Но и Рокоссовский в своих мемуарах небезгрешен. Он создает впечатление, что уже в первых числах октября добился прекращения бесполезных атак на своем фронте. Однако в действительности такое решение было принято значительно позже.

Вот что пишет Штеменко, в своих мемуарах опиравшийся на документы Генерального штаба: «В самом начале ноября 1944 года в Ставке было всесторонне рассмотрено положение дел в полосах действий 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Перед ними была главная стратегическая группировка противника… Необходимым для наступления перевесом сил эти фронты не обладали. Отсюда следовало, что на берлинском направлении наступление продолжать нецелесообразно и надо временно перейти к обороне. При очередном докладе Верховному Главнокомандующему А.И. Антонов (заместитель начальника Генштаба. — Б. С.) особенно настаивал на этом и просил разрешения подготовить соответствующие директивы. Такое разрешение мы получили. В ночь на 5 ноября 1944 года директива на переход к обороне была отдана 3-му и 2-му Белорусским фронтам. Через несколько дней последовало аналогичное распоряжение войскам правого крыла 1-го Белорусского фронта… В конце октября и Сталин потерял надежду на быстрое освобождение Варшавы. Войска правого фланга 1-го Белорусского фронта фактически перешли к обороне, а 12 ноября на этот счет последовала директива Ставки».

Таким образом, столь запомнившаяся Рокоссовскому несостоявшаяся атака, после которой войска фронта вынуждены были перейти к обороне, имела место где-то в конце октября или начале ноября. Больше месяца продолжалось безрезультатное наступление, сопровождавшееся значительными потерями, прежде чем Константин Константинович смог настоять на его прекращении. И Жуков в мемуарах правдиво осветил в связи с этими событиями только один факт — что между директивой Ставки о переходе к обороне и перемещением Рокоссовского па 2-й Белорусский фронт прошел очень малый промежуток времени — не более суток.

По иронии судьбы Сталин наконец-то упразднил институт представителей Ставки, столь раздражавший Константина Константиновича, но его самого убрал с командования фронтом, нацеленным на Берлин. Рокоссовскому было очень обидно. Возможно, он подозревал, что Сталина к такому решению побудил Жуков. Вряд ли это подозрение справедливо. Все дело было в том, что войскам 2-го Белорусского фронта после окончания войны предстояло дислоцироваться на территории Польши, чтобы обеспечить советский контроль над страной. Рокоссовский был поляком, хотя и сильно обрусевшим. Вероятно, Сталин еще осенью 44-го задумал комбинацию с назначением Рокоссовского министром обороны Польши, осуществленную в 48-м году. С ней и было связано перемещение Рокоссовского на 2-й Белорусский фронт. Кроме того, в военной иерархии Жуков занимал второе место после Верховного Главнокомандующего. Вот Сталин и счел необходимым, чтобы наступавший на Берлин фронт возглавил его заместитель. Сам же Иосиф Виссарионович с помощью Генштаба собирался координировать действия фронтов западного направления, чтобы выступить в роли полководца на заключительном этапе войны.

Операция, которую начали планировать в Ставке в ноябре 44-го, получила впоследствии название Висло-Одерской. Ее проведение облегчалось тем, что значительные силы вермахта были брошены на Западный фронт для наступления в Арденнах. В советской историографии даже утвердилась легенда, что советское наступление на берлинском направлении было начато раньше запланированного срока: вместо 20 января 1945 года — 12-14-го числа. Тем самым Сталин будто бы пошел навстречу просьбам западных союзников, оказавшихся после немецкого удара в Арденнах в затруднительном положении. Как свидетельствуют документы и, в частности, утвержденный Жуковым 29 декабря 1944 года план сосредоточения войск 1-го Белорусского фронта, первоначально наступление было назначено на 8 января 1945 года, но из-за плохой погоды, ограничившей действия авиации, его пришлось перенести на более поздний срок. Послание же Черчилля, где сообщалось, что «на Западе идут очень тяжелые бои» и говорилось о «тревожном положении, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы», было отправлено лишь 6 января. Там содержалась просьба дать информацию о советских военных планах, но не более того. Сталин же решил сделать вид, что ради союзников Красная Армия готова ускорить свое предстоящее наступление: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на западном фронте. Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января». На самом же деле, советское командование торопилось с наступлением потому, что слишком рискованно было держать в бездействии в течение нескольких дней на плацдармах за Вислой крупные силы, в том числе танковые армии. Они были подтянуты на плацдармы с ориентацией еще на первоначальные сроки наступления — 8-10 января. Противник мог обнаружить концентрацию войск и нанести им потери огнем своей артиллерии, простреливавшей плацдармы. Поэтому атаку начали, когда синоптики дали благоприятный прогноз погоды. Но не угадали. Летная погода установилась лишь через несколько дней после начала наступления.

К тому времени войска 1-го и 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов имели подавляющее превосходство над противником. Тогдашний начальник Генштаба германских сухопутных войск Гудериан оценивал его как 11:1 по пехоте, 7:1 по танкам и 20:1 по артиллерийским орудиям и по самолетам. Вероятно, на направлениях главных ударов соотношение сил было близко к этим цифрам. Кстати, немецкая разведка заранее и довольно точно определила дату начала советского наступления — 12 января, но отсутствие резервов не позволяло оказать ему сколько-нибудь эффективное противодействие. К тому времени союзная авиация уничтожила почти все заводы по производству синтетического горючего, и люфтваффе оказались на голодном пайке. Рассчитывать на авиацию больше не приходилось.

Немецкий фронт на Висле был буквально смят. 22 января войска Жукова были уже под Познанью, а еще через 4 дня с ходу преодолели мезерицкий укрепленный район, который противник так и не успел занять достаточными силами. К началу февраля 1-й Белорусский фронт вышел к Одеру и захватил плацдарм на его западном берегу в районе Кюстрина. 31 января Жуков направил донесение в Ставку, где просил приказать 2-му Белорусскому фронту немедленно начать наступление в западном направлении для ликвидации разрыва с 1-м Белорусским фронтом, а 1-му Украинскому фронту — быстрее выйти на Одер.

Тут мы подошли к одной из важнейших проблем истории Второй мировой войны. Могли ли советские войска овладеть Берлином еще в феврале 45-го и если могли, то почему они этого не сделали? Бывший командующий 8-й гвардейской армии маршал В.И. Чуйков в 1965 году утверждал, что «Берлином можно было овладеть уже в феврале. А это, естественно, приблизило бы и окончание войны». Это заявление вызвало переполох. 17 января 1966 года Василия Ивановича вызвали на проработку к начальнику ГлавПУРа А.А. Епишеву, где собрались и другие военачальники. Чуйков заявил, что «советские войска, пройдя 500 километров, остановились в феврале в 60 километрах от Берлина… Кто же нас задержал? Противник или командование? Для наступления на Берлин сил было вполне достаточно. Два с половиной месяца передышки, которые мы дали противнику на западном направлении, помогли ему подготовиться к обороне Берлина». Другие маршалы его не поддержали. Итог дискуссии подвел Епишев, заявивший: «Нельзя очернять нашу историю, иначе не на чем будет воспитывать молодежь».

В своих мемуарах Чуйков рассказал, как было отменено февральское наступление на Берлин: «4 февраля командующий 1-м Белорусским фронтом собрал на совещание в штаб 69-й армии, куда он прибыл сам, командармов Берзарина, Колпакчи, Катукова, Богданова и меня. Мы… обсуждали план наступления на Берлин, когда раздался звонок по аппарату ВЧ. Я сидел почти рядом и хорошо слышал разговор по телефону. Звонил Сталин. Он спросил Жукова, где тот находится и что делает. Маршал ответил, что собрал командармов в штабе армии Колпакчи и занимается вместе с ними планированием наступления на Берлин. Выслушав доклад, Сталин вдруг совершенно неожиданно, как я понял, для командующего фронтом потребовал прекратить это планирование и заняться разработкой операции по разгрому гитлеровских войск группы армий „Висла“, находившихся в Померании». Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» постарался опровергнуть Чуйкова: «…Такого совещания в штабе 69-й армии не было. Поэтому и разговора по ВЧ со Сталиным, о котором пишет Чуйков, также не было. 4-5 февраля я был в штабе 61-й армии, которая развертывалась, на правом крыле фронта в Померании для действий против померанской группировки противника. Не мог быть на этом мифическом совещании и командующий 1-й гвардейской танковой армии, так как согласно директиве фронта от 2 февраля 1945 года… он производил с утра 3 февраля перегруппировку войск армии с Одера в район Фридеберг-Берлинхен-Ландсберг. Командующий 2-й гвардейской танковой армией генерал Богданов также не мог быть на совещании по причине болезни (в это время исполнял обязанности командарма генерал А. И. Радзиевский). Да и сам Чуйков 3 февраля находился в городе Познани, откуда он доносил мне о ходе борьбы за город. Видимо, память подвела Чуйкова».

Тут же следуют нечастые в жуковских мемуарах ссылки на архивы. И этот тот редкий случай, когда маршал говорит правду. Но не всю правду. 4 февраля 1945 года, действительно, никакого совещания Жукова с командармами не было. Память в самом деле подвела Чуйкова. В этом можно не сомневаться. Потому что… совещание состоялось несколькими днями позже, скорее всего 10 февраля. Именно этим днем помечен план Берлинской наступательной операции 1-го Белорусского фронта, доложенный Жуковым Сталину по ВЧ в 15 часов 15 минут. Маршал утверждал: «Противник производит перегруппировку войск группы армий „Висла“ с целью организовать устойчивую оборону на подступах к Штеттину и на рубеже реки Одер. Стремясь не допустить выхода наших войск к Штеттину и изоляции Померанской группировки, противник усиливает левое крыло группы армий „Висла“, перебрасывая соединения с Курляндского плацдарма и из Восточной Пруссии. Одновременно усиливает 9-ю армию, прикрывающую Германию с востока, выдвигая в первую линию новые дивизии: 21-ю танковую дивизию, 25-ю мотодивизию, 15-ю танковую дивизию СС, 212-ю танковую дивизию и пехотную дивизию „Деберитц“ — для развития и укрепления обороны по западному берегу реки Одер и по системе озер восточнее Берлина. Кроме этого, спешно перебрасывает с Западного фронта на берлинское направление 6-ю танковую армию СС общей численностью до шести танковых и до шести пехотных дивизий. Цель операции — сорвать оперативное сосредоточение противника, прорвать его оборону на западном берегу реки Одер и овладеть Берлином».

Далее маршал перечислил задачи армиям фронта по дням и Этапам операции. В целом, это был тот же план, который 1-й Белорусский фронт реализовал в апреле, когда Сталин наконец дел добро на наступление на Берлин. Столицу Рейха предполагалось охватить с северо-запада и юго-запада, а затем уничтожить окруженную группировку концентрическими ударами со всех направлений. На Берлин должны были наступать пять общевойсковых и две танковые армии, усиленные двумя отдельными танковыми корпусами. В связи с отставанием войск 2-го Белорусского фронта Жуков, для отражения возможного контрудара с севера, из Померании, оставлял 3-ю ударную, 61-ю и 1-ю польскую армии, усиленные двумя кавалерийскими и одним Стрелковым корпусами и двумя укрепленными районами. В дальнейшем эти войска должны были усилить ударную группировку В заключение Жуков сообщал: «Перегруппировку сил и средств с правого фланга фронта на реку Одер я могу начать только с переходом 2-го Белорусского фронта в наступление, т. е. с 10.2.45 и закончить ее 18.2.45. В связи с этим войска, предназначенные для действий на Берлин, будут подготовлены к переходу в наступление лишь 19-20.2.45. До этого времени необходимо произвести перегруппировку сил и средств фронта, отремонтировать материальную часть боевых машин, пополнить запасы и организовать бой».