Некриминальная история

Я но природе оптимист. Жить — это такое счастье, такой выигрыш в такой необычной лотерее, что диву даешься. В детстве меня потрясало, как это может быть, что все мы, люди, живем в одно и то же время. Это ведь так удивительно, верно?! Надо уметь ценить каждое мгновение жизни, воспринимать его как бесценный дар, уметь всем существом — умом и сердцем — ощущать, какое это неизмеримое счастье — жизнь, уметь ценить блага, которые она несет. Наш духовный мир настроен на то, чтобы создавать и совершенствовать то, что несовершенно. А это и есть творчество. А жить и творить и значит быть счастливым.

— И, наконец, последний, чисто профессиональный вопрос. Юмор органически содержится всегда, во всем и везде в окружающем нас мире. Но вот задача — как его лучше оттуда «выковыривать»?

Поэт лукаво посмотрел на меня и улыбнулся:

— Не будем лишать хлеба юмористов и раскрывать их «секреты»… Очевидно, так же, как скульптор извлекает скульптуру из куска мрамора, композитор — симфонию из хаоса звуков, а поэт — стихи из океана слов. Несомненно одно, человек, впервые на земле пошутивший, был самым гениальным юмористом. А как и почему он это сделал — вот настоящая загадка…

НЕКРИМИНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Фельетон

Дул ветер. Море штормило. Над городом плыли сизые тучи с рваными краями. На вершинах голых платанов горланило воронье. В самый канун Нового года всю мыслящую Ялту взбудоражило необычайное происшествие — исчез Михаил Антонов, широко известный в городе человек.

Был создан штаб по спасению Антонова.

В горы вышли группы спасателей. Море бороздили быстроходные катера. Окрестности прочесывали добровольные патрули. Была поставлена на ноги вся милиция, а также местные отделения спасания на водах, пожарников, охотников, рыболовов и охраны природы. Увы, все оказалось тщетным.

— Нигде нету! — наконец доложили они начальнику штаба.

— Точно нету? Вы уверены в этом? — озабоченно переспросил он.

— Так точно! — ответили искатели. — Уверены, как сами в себе.

— Ну и слава богу! — облегченно вздохнул начальник штаба и вытер лоб белоснежным носовым платком. — А теперь идите, идите, занимайтесь своими делами.

Когда все удалились из просторного кабинета, он негромко молвил, как бы раздумывая вслух: «Исчез, и хорошо. Все равно ему не дали бы здесь спокойно работать и жить. Да и нам одни неприятности…»

Красавица Ялта вновь зажила своей обычной жизнью. Утром из-за горизонта выкатился раскаленный желток солнца. Празднично заискрились присыпанные снежком вершины окрестных гор, нестерпимо заблестели тысячи гребешков синего моря.

Мимо вечнозеленых кипарисов и лавров степенно шли на процедуры отдыхающие одного из местных санаториев. И никому из них не было никакого дела до того, что исчез Михаил Антонов, еще вчера возглавлявший этот самый санаторий.

Признаемся сразу в маленьком преувеличении. Поисковых групп не было, штаба тоже не было. Но Антонова действительно спасали. Впрочем, все по порядку.

Любовь, любовь…

Она, как и грипп, не милует ни министров, ни поэтов. Пал ее жертвой и Михаил Сергеевич, главный врач санатория. До роковой встречи с ней стремительно вверх взмывала кривая его карьеры.

С энтузиазмом молодости и самоуверенностью удачливого полководца взялся он за работу. На сотрудников посыпались взыскания. Но дела санатория почему-то не улучшались. Напротив, покатились вниз и дисциплина, и культура обслуживания отдыхающих, и хозяйственные показатели, ухудшилась и работа пищеблока.

Любовь явилась в образе нового секретаря — невысокой двадцатипятилетней женщины с круглым лицом, чуть вздернутым носом, прямым, уверенным взглядом карих глаз. Вначале все было чинно и пристойно и отношения между шефом и его секретарем складывались так же, как и у тысяч других начальников и подчиненных, — деловые и корректные. Катя отвечала на звонки, выслушивала посетителей, печатала приказы, подшивала бумаги. Все было хорошо до той самой минуты, когда однажды М. С. чуть пристальней вгляделся в миловидное лицо секретаря и сердце его дрогнуло в неподдельном радостном испуге: «Это она, желанная!» Как ни боролся М. С. с нахлынувшим чувством, устоять ему не удалось.

«Причиной наших отношений явилась обоюдная симпатия и естественная реакция: понимание друг друга в психологическом отношении, обоюдное содействие в работе. Большую часть суток мы находились вместе. Я почувствовала, что М. С. очень сильный товарищ (в моральном отношении), правдивый и очень честный. Все это неосознанно подвело к близким отношениям». (Из письма Кати.)

Первой жертвой большой любви Шефа пал муж Кати Юра, работавший в том же санатории электриком. По простоте душевной он не понимал, какое всепоглощающее чувство овладело сердцем М. С., обижался, скандалил и всячески мешал влюбленным. Посыпались один за другим «обоснованные» выговоры, и Юра был изгнан из санатория и одновременно из сердца Кати. Молодая семья на глазах всех разломалась, как в шторм ломается и идет ко дну корабль.

Ничто теперь не мешало влюбленным.

Катя смело входила в кабинет своего Шефа, их взгляды встречались, и между ними словно бы пробегал электрический ток.

«Я настолько увлеклась и полюбила М. С., что отказалась от всего земного. На протяжении двух лет сижу и жду «сигнала», когда М. С. сможет выехать со мной за пределы Ялты пли в лес на свидание, подальше от жены, детей и общественности». (Из письма Кати.)

Говорят, слишком пылкая любовь между начальником и подчиненным мешает работе. Какая чепуха!

М. С. решил любой ценой вывести санаторий в число самых лучших. И ради этой благородной цели не гнушался никакими средствами. Раздавал путевки нужным людям, что-то списывал, что-то приписывал…

Скажем прямо, любовь здесь была ни при чем. Разве она заставила М. С. незаконным образом реализовать всего за один год десятки путевок? Или использовать для покрытия допущенных перерасходов средства застройщиков специального назначения? И получать денежные премии?

Секретарь стала сильной личностью: даже ближайших сотрудников и тех без доклада не пускала в кабинет Шефа. Покрикивала на них. Что уж говорить о прочем персонале! Ей улыбались, перед ней заискивали. Во время самых серьезных бесед она стояла за спиной главного врача. Со снисходительной улыбкой он кивал посетителю: «Катя не помешает. Она свой человек».

Были, конечно, и неудобства. Мало ли вокруг людей, которые хотели превратно истолковать их отношения, опошлить, отравить ядом злопыхательства: дескать, а как же всякие там нормы и правила, принятые в нашем обществе?!

Вот и приходилось таиться, прибегать к разным недостойным уловкам: записочкам, условным телефонным звонкам, полотенцам, вывешенным в окне.

— Ты единственный надежный помощник! — говорил Шеф за дружеской трапезой в своем кабинете секретарю. — Ты моя единственная отрада.