Некрочип

– Все в порядке, шеф? Ты решил, что тебе можно уже появиться?

– Нет, мне еще нужно кое-что проверить. А как твои успехи?

Атертон пересказал Слайдеру историю Эми.

– Это стыкуется с тем, что говорила Сюзанна о важном поручении, которое выполнял Леман. Он тоже рассчитывал получить такую сумму, что до конца жизни можно было бы не работать. И я должен признать, ты оказался прав: в нашем деле действительно все события как-то объединены; но в чем конкретно состоит эта связь, мне до сих пор совершенно не понятно.

– Мне тоже. Однако мы теперь по крайней мере знаем, в каком направлении следует вести поиск.

– Совершенно верно. Особенно после того, как мы получили ответ из Гонконга.

– Насчет зубов человека, убитого в баре?

– Да. Этим человеком был Майкл Лэм.

– Ну вот!

В голосе Атертона послышалось нескрываемое удивление.

– Именно это ты и ожидал услышать?

– Трудно сказать. Нет, все же я склонялся больше к тому, что Лэм на самом деле улетел в Гонконг. Да и сейчас, честно говоря, эта информация как-то не совсем укладывается у меня в голове. Надо немного подождать, и тогда, может, все встанет на свои места.

– А что должны делать мы?

– Что делать?

– Мистер Бэррингтон все время к нам заглядывает, – осторожно заметил Атертон.

– Главное, не говорите ему, что поддерживаете контакт со мной. Мне потребуется еще немного времени.

– А как мы должны интерпретировать тот факт, что убитым в баре оказался Лэм? Мистер Бэррингтон требует от нас подтверждения того, что Слотер убил Лэма, а потом покончил с собой.

– Ну и хорошо. Занимайтесь пока этим. А я в это время еще кое-что выясню. Думаю, что завтра мы с Бэррингтоном обо всем договоримся.

– Но, шеф...

– Я должен позвонить в несколько мест. Можно, я сделаю это из твоей квартиры?

– В чем вопрос? Разумеется. Ключ у тебя с собой?

– Да. Спасибо. Увидимся позже. – Слайдер положил трубку и, посмотрев прямо в загрубевшее от ветров Атлантики лицо О'Флаэрти, произнес: – Запомни, ты меня не видел.

– Знаю, тебе это бесполезно говорить, – сказал Фергюс, – но плыть против течения всегда считалось малоперспективным занятием.

Слайдер никак не отреагировал на слова Фергюса. Потому что просто не услышал.

– Ты говорил, кажется, что Сиди Бобкинс держит магазин для садоводов на Брунел-роуд?

– Да, это так.

– А может, ты даже знаешь, где он живет?

– Да там и живет, прямо по соседству. В типичном муниципальном доме. Но ты его сразу найдешь, потому что весь фасад дома закрыт вьющимися растениями.

– Спасибо, – сказал Слайдер.

О'Флаэрти задумчиво посмотрел ему вслед и, когда Слайдер вышел, снял трубку с телефонного аппарата.

* * *

Во всем облике Сиди [9] Барри Бобкинса не было ни малейшего признака какого-нибудь нездоровья, из чего Слайдер заключил, что своим прозвищем он обязан, скорее всего, делу, которым так успешно занимался в последнее время. И вообще этот подтянутый мужчина поразительно напоминал (если пренебречь отсутствием нескольких передних зубов) знаменитого Лесли Говарда в его лучшие годы.

9

Сиди – шутливое прозвище персонажа, которое, благодаря многозначности английского слова «seedy», можно толковать либо как «нездоровый», либо как «наполненный семенами».

Не ускользнуло от внимания Слайдера и то обстоятельстве, что, когда он только подъехал к увитому плющом дому, хозяин уже ожидал его, стоя у порога.

– Добро пожаловать, сэр, – произнес он, широко открывая перед гостем дверь. – Мистер О'Флаэрти предупредил меня о вашем приезде и просил ответить по возможности на все интересующие вас вопросы. В свое время он сильно помог мне, и я считаю своим долгом быть ему хоть в чем-то полезным.

Когда они вошли в дом, Барри, следовавший за Слайдером, закрыл за собой дверь и провел гостя в холл, представлявший собой просторную светлую комнату, стены которой были оклеены бумажными обоями с орнаментом в виде больших оранжевых кругов, а пол застлан ковром вишневого цвета. В холле имелся довольно большой электрокамин, декорированный имитацией под красный кирпич, и самая большая из виденных Слайдером коллекций украшений и элементов конской сбруи, сделанных из латуни. Меблировка комнаты состояла из великолепного набора мягкой мебели, обитой тканью изумрудно-зеленого цвета, а над диваном, на самом видном месте, висела взятая в рамку репродукция портрета китаянки с зеленым лицом.

– Присаживайтесь, сэр, – любезно предложил Сиди, делая жест в сторону дивана. Слайдер повиновался и сел на указанное ему место, оказавшись лицом к коллекции латунных украшений. В стене по правую руку от него был небольшой проем, через который можно было видеть освещенную люминесцентной лампой кухню и женщину, которая то появлялась, то вновь исчезала из поля зрения. Судя по приятному запаху, проникавшему из кухни, там варили картофель. – Моя супруга, – сказал Сиди, проследив за взглядом гостя. – Мы обычно ужинаем довольно рано.

– Обещаю, что не отниму у вас много времени. Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня вам пришлось отложить ужин.

– Не стоит беспокоиться, сэр. Нам будет очень приятно, если вы согласитесь поужинать с нами.

– Ах нет, что вы, большое спасибо...

– Вы нас нисколько не стесните. – Сиди подмигнул Слайдеру, показывая, что он в курсе всего, что касается его визита. – Мистер О'Флаэрти просил отнестись к вам с особым вниманием. Он считает, что за весь сегодняшний день вам вряд ли удалось где-нибудь перекусить. Так что я надеюсь, вы не откажетесь к нам присоединиться. – И не дожидаясь, когда ему ответят, Сиди вскочил на ноги и направился к кухонному окошку. – Что вы скажете насчет хорошего куска вареного бекона, горохового пудинга и отварного картофеля?

– Нет, спасибо, я действительно не могу остаться с вами ужинать. У меня сегодня вечером еще очень много дел. Так что, прошу вас, не беспокойтесь.

– Ну как хотите, – сказал Сиди и, аккуратно задвинув отверстие деревянной шторкой, снова сел в кресло напротив Слайдера. – Чай будет минут через десять, а пока поговорим о том, что вас интересует.

Слайдер согласно кивнул головой.

– Я хотел бы расспросить вас о Джимми Коуле. Вы ведь его знали?

– Знал, а как же. И до и после. Можно сказать, с самого его детства. Когда он попал в переделку, мне было искренне жаль его. Ведь я всегда считал Джимми неплохим парнем, хотя и восприимчивым к чужому влиянию. В конце концов ему дорого пришлось за это заплатить. Сейчас, после всего, что с ним случилось, он, как мне кажется, стал другим человеком. Я обещал Джимми, что помогу ему с работой. У меня через личные связи есть возможность устроить его в один из садоводческих питомников. Что может быть лучше, чем работа на воздухе, для человека, проведшего десять лет в тюремной камере.

– Но десять лет – это не такой уж большой срок, когда речь идет об убийстве полицейского, – как бы невзначай заметил Слайдер.

Глаза Сиди сузились.

– Но Джимми-то тут совершенно не при чем. Мне не хочется терять время на всякую там болтовню, и поэтому я скажу прямо все, что я на этот счет думаю. Я сам был когда-то не в ладах с законом и получил за это все, что полагается, но я ни разу не совершал насилия. И если бы я не знал, что Джимми не имеет никакого отношения к стрельбе по полицейским, я бы пальцем о палец для него не ударил. Джимми не то, чтобы нажать на курок, он и пистолета-то никогда в своих руках не держал. Готов биться об заклад, что стрелял не кто иной, как этот подонок Блэкберн, а Джимми даже не подозревал, что водит дружбу с боевиком.

– А что вам вообще известно обо всей этой истории? – спросил Слайдер. – Тогда ведь произошло что-то не совсем обычное. Не сомневаюсь, что Коул и Блэкберн оказались в тот злополучный вечер в баре совсем не потому, что им вдруг захотелось пойти куда-нибудь выпить. Но что же тогда на самом деле их туда привело?

– Дело в том, сэр, что в тот вечер в Карлисле, кроме обычной торговли наркотиками, должна была состояться еще какая-то сделка, о которой знали только Джимми и Дерек Блэкберн. Но что-то, видно, у них не заладилось, и вместо того, чтобы уйти из бара до начала рейда, они неожиданно для себя оказались в ловушке, вырваться из которой им удалось только потому, что Дерек открыл стрельбу по полицейским. Правда, потом он клялся и божился, что этого не делал, что на него, мол, повесили чужое дело, пока кто-то не закрыл навсегда ему рот.