Некролог
Шрифт:
Со стороны эта сцена выглядела, наверно, смешно: столетняя старуха ластится к своему еще более древнему отцу. Но Перевалова это растрогало. Он вспомнил давно минувшие времена Это было приятно, и старик закрыл от удовольствия глаза.
Тоненький луч солнца проник в комнату, защекотал и разбудил Перевалова, вздремнувшего после обеда. Проснулся старик в отвратительном настроении: часа два назад он, пересилив себя,
Он чувствовал себя униженным, но не от того, что просил, боясь отказа. Наоборот, Перевалов был уверен, что ему не откажут. Ему просто не могли отказать - и пользоваться этим было неприятно. Конечно, и раньше Перевалову приходилось нелегко после очередного выпрашивания, но сегодня старик перенес все это значительно тяжелее.
Неожиданно в комнату ворвался праправнук Перевалова. Он всегда входил к нему без стука.
– Привет, дед. Как дела, еще не умер?
Старик не нашелся, что ответить.
– Я принес мое заявление с просьбой о внеконкурсном зачислении в космошколу. Вот тебе ручка - черкни на нем по-быстрому пару строк.
– Зачем?
– Чтоб наверняка приняли.
– Я не о том. Зачем тебе космошкола, ты же собирался стать гидрологом?
– Передумал. Да ты не тяни, старик. Давай, пиши.
– А ты попробуй самостоятельно поступить. Сдать экзамены, как все.
– Ну-у, дед. Че я буду даром стараться, если можно и так. Давай, пиши.
– Не буду.
– Че? Ты че, спятил, старик? Я всем дружкам сказал, что поступлю - сто процентов!
– Ну и что?
– Да они меня засмеют!
– И поделом.
Продолговатое лицо парня вытянулось, казалось, еще больше. В глазах вспыхнула злоба. Он стиснул руку в кулак и занес его над головой Перевалова.
– Ты, дед, не шути со мной. Я уже все решил.
– Не надо было решать за меня.
– Ах, так...
– парень резким движением схватил старика, потянул на себя и с силой толкнул назад. Перевалов ударился о спинку кровати и застонал. Не столько от боли, сколько от бессилия. Покрытые морщинами руки старика мелко дрожали. Он хотел что-то сказать, закричать, позвать на помощь, но не смог вымолвить ни слова.
В этот момент в комнату вбежала пятилетняя Олечка, младшая сестра парня.
– Здлавствуй,
дедушка!– очаровательно картавя, выпалила ока
Парень выругался, в сердцах отбросил к стене стул, схватил свое заявление и ушел, яростно хлопнув дверью.
Перевалов облегченно вздохнул и, с трудом шевеля языком, произнес:
– Спасибо... Спасибо, Олечка.
– А почему он так кличал?
– спросила девочка, забираясь к старику на кровать.
– Видишь ли, когда человек ставит перед собой цель и пытается достичь ее любой ценой, горе тому, кто окажется на его пути. Больше всего бесит этих людей, если кто-то мешает им достичь своего... И в нашем доме есть такие люди: твой брат, например. И на пути у них вечно оказываюсь я.
– Мой блатик? А кто еще?
– Твои папа и мама, твоя прабабушка...
– И вон тот усатый дядя тоже?
– девочка показала пальцем на портрет, висевший на стене напротив.
Перевалов медленно перевел взгляд на портрет:
– И он тоже. Он беспощадно сметал с дороги всех, мешавших ему. А мы, идя на смерть, бездумно орали: "За Родину! За..." за дядю...
– старик горько усмехнулся.
– Хотя зачем я все это тебе говорю, ты же ничего не понимаешь...
– Понимаю, дедушка.
– Понимаешь? Так ты не будешь такой, как они? Не будешь хоть ты огорчать своего дедушку?
– Не буду, - девочка засмеялась, точно колокольчик зазвенел, и прижалась к старику крохотным теплым тельцем.
– Не буду, только купи мне иглушечную лакету. Купишь?
– Какую ракету?
– Такую, как у Петьки из нашего двола. А то он летает на ней каждый день, а меня с собой не белет!
– Что?..
Внезапно старик судорожно дернулся - пружины в кровати загудели - и начал жадно, по-рыбьи, хватать ртом воздух.
Девочка испуганно отскочила. Неотрывно глядя на посеревшее лицо дедушки, попятилась к выходу.
– Мама! Мамочка!
– закричала она, как только отошла достаточно далеко от старика, и побежала в глубь квартиры...
К вечеру Перевалов умер.
А на следующий день во всех центральных газетах было напечатано:
"Вчера, на сто тридцать восьмом году жизни, скончался Василий Васильевич Перевалов - последний участник Великой Отечественной войны..."