Некромант на страже человечества. Том 1

Я открыл сердце счастью, и теперь оно полноводным, незнающим границ океаном плескалось у меня в груди. После целой жизни страданий, бесконечной борьбы за свое место под солнцем, унижения, стыда, а иногда и колючего тянущего голода я наконец получил детство, которое необходимо иметь каждому ребенку.

Любящие беззаветной и безусловной любовью родители, готовые поддержать в трудные минуты и способные встать на твою сторону, даже если против тебя ополчится весь мир. Верный друг, идущий с тобой бок о бок несмотря на разницу во взглядах, статусе или материальном благополучии. Доброжелательные соседи и сограждане. Справедливый и не оторванный от народа правитель. Четко очерченные перспективы как ближайшего так и дальнего будущего.

Именно в такой среде должны рождаться дети. В такой и только в такой. Вне зависимости от расы, пола, времени или эпохи. Дети ведь не просят, чтобы их принесли в этот мир. Решение принимают взрослые. Ответственные самодостаточные люди. Люди, которые хотят поделиться своей радостью с новой маленькой жизнью.

К сожалению, так происходит далеко не всегда. И я знаю, о чем говорю, так как мне довелось познать это на собственном опыте.

Вспоминая о свей прежней жизни, я невольно нахмурился и попытался отогнать начавшую раздражать муху. Та же наоборот пристала ко мне, как к луже меда. Хотелось бы надеяться, что меда, а не чего-то другого и дурнопахнущего. Настроение стремительно портилось.

В отличие от многих, прежняя семья у меня была полноценной. Двое живущих под одной крышей родителей. Хотя уже тогда у меня с трудом поворачивался язык, чтобы так их называть, а теперь они и вовсе казались мне чужими людьми.

Понятия не имею зачем им пришло в голову завести ребенка, ведь во главе их жизни всегда стояла бутылка самогона. Ну или того, что могло его заменить. Батареи пустой тары громоздились повсюду и лишь изредка сдавались, чтобы на вырученные деньги тут же купить новую порцию спиртного. Из еды же в доме имелись лишь нехитрые закуски, часть которых мне иногда удавалось стянуть.

В лучшие дни на меня просто не обращали внимания, и я был предоставлен самому себе, а в худшие мне принимались читать пьяные нотации, суть которых сводилась к тому, что я самим фактом своего существования обязан им по гроб жизни. А еще что я слишком много жру. Да и вообще раздражаю. Особенно когда смею поднять глаза от пола, за что мне порой прилетало рукой, веником или чем подвернется.

И тем не менее, вот эти вот люди заделали еще одного ребенка.

Мария. Маша. Мари. Крошка Мари…

Стоило мне заглянуть в ее безбрежные голубые глаза, как я понял, что сделаю ради нее все! Прочувствовал до глубины души. До самого дна своего детского разума. И повзрослеть мне пришлось очень и очень быстро, весь вся забота о крохотной жизни легла на мои тощие от недоедания плечи.

И я старался. Собирал бутылки, клянчил еду, даже пытался воровать. Но после первой же неудачной попытки, стоившей мне выбитых зубов и вывернутой руки, я понял, что этот путь не для меня.

С началом учебы в школе стало чуть проще. Всем ученикам полагались бесплатные завтраки и обеды. На которые мои одноклассники смотрели с нескрываемой брезгливостью (как, впрочем, и на меня), так что по будням я наедался от пуза, а кое-что приносил и домой. Где меня ждала лучезарная улыбка Мари — единственное, что не давало мне угаснуть, словно забытой на ветру свечи.

Памятуя о неудачном опыте кривой дорожки, я всеми силами ударился в учебу, надеясь таким способом пробить себе и сестренке путь в светлое будущее. Ну или хотя бы в серое. Но не в то беспросветное настоящее, в котором нам приходилось жить изо дня в день.

Я не поднимал головы от учебников и книг, переходя из класса в класс с опережением программы, и при этом умудрялся выкраивать время на подработки. Мало кто хотел брать к себе ребенка, но по мере взросления таких находилось все больше. Ведь спрашивали с меня, как со всех, а платить можно было постольку-поскольку. Главное не попасться. Но я радовался и этим грошам, и мне даже в голову не приходило кому-либо жаловаться.

И вот я уже готов был закончить экстерном школу и даже присмотрел колледж, способный дать мне не только надежную рабочую профессию, но и комнату в общежитии. Я бы забрал в нее и Мари. Правдами и неправдами. Плевать как. Но забрал бы. Это стало бы началом нашей с ней новой жизни.

Однако, как гром средь ясного неба, — пока меня не было дома, там случился пожар. И люди, считавшиеся моими родителями сгорели в нем в пьяном угаре. Не могу сказать, что я сильно расстроился. Главное, что сестренка в это время гостила у тетки. А из имущества у нас и так почти ничего не имелось, да и к поросшим плесенью стенам душа у меня не лежала.

Я уже было начал изучать правовой вопрос сложившейся ситуации, ведь по-прежнему являлся несовершеннолетним, что не позволяло мне официально оформить опеку над Мари. Но неожиданно мне сообщили, что она тоже трагически погибла. Причем практически в то же самое время. И вот этот удар судьбы полностью выбил почву у меня из-под ног.

Дальнейшие события прошли, как в тумане. Общение с какими-то службами, нежелание родственников брать меня к себе (да и пошли они все!), похороны, чужие руки на моих плечах, горячие слезы, чертящие дорожки по впалым щекам… А затем и смерть. Моя смерть.

В какой-то степени это даже закономерно, что наша ячейка общества прекратила свое существование за столь короткий срок. Ведь именно это нам все и прочили. И в глубине души, я даже подозревал, что непосредственно так все и закончится, хоть и старался гнать от себя дурные мысли.

Сколько веревочке не виться, а конец все равно будет.

От судьбы не уйдешь.

Но! Вопреки всем известным законам, не знаю как и почему, однако, мироздание дало мне второй шанс! И в этот раз я его не упущу!

— Что, Леонушка, не весел? Что головушку повесил?

Внезапно прозвучавший над головой вопрос Леуштилата заставил меня не просто распахнуть веки, а лупоглазо вытаращиться на друга, как на ожившую селедку. Выпотрошенную. В морозилке.

— Не утайся предо мною, все скажи, что за душою. — окончательно добил он меня, продолжив цитату.

Все мои размышления разом скомкало и унесло прочь, а внезапный приступ уныния, словно раскаленной кочергой инквизиции, выжгла сияющая белоснежная улыбка Леуша. Я на мгновение даже забыл о чем вообще только что думал — настолько неожиданно прозвучали строчки из старой сказки. Это сколько же ей сейчас уже лет? Восемьсот? Тысяча?

— Ты где это слышал? — только и сумел выдавить из себя я, продолжая нелепо таращиться.

— Матушка раньше так говорила. Когда я грустил.

— Ты?! Грустил?! — не поверил я своим ушам. Воображение категорически отказывалось рисовать образ грустного Леуштилата.

Баронский сын беззаботно пожал плечами:

— По крайней мере, ей так казалось. Давно пришел?

Я еще пару раз ошалело моргнул, собираясь с мыслями, глянул на солнце и ответил:

— Не очень.

— Значит ты видел мой успех! — радостно воскликнул Леуш, плюхнувшись на траву, рядом со мной. — Энергия слушалась меня, как… как прибор перебравшего гуляку!