Некромант на страже человечества. Том 5

— Экстракт Волевика Непреклонного? — едва сдерживая эмоции, воскликнул Уман. — Он же стоит, как…

— Точно не дороже моей жизни. — перебил его обладатель татуировки. — Волевик крайне редко, но все же встречается в Диких Землях. Растение. Хотя некоторые считают его монстром, потому что он умеет в случае опасности прятаться в песок.

— А еще потому, что питается трупами, впитывая из них остатки Межмировой Энергии. — вновь продемонстрировал свою эрудированность Ядвид. — Одной такой капли достаточно чтобы размягчить осколок Этерниевой руды размером с детский кулак, а затем в несколько раз быстрее «выпить» все ее содержимое.

Действительно трудно представить, сколько может стоить такой экстракт. Как, собственно, и этерний подобных размеров. И тем не менее я с благодарностью принял, как пипетку, так и склянку с зельем. А также и другие дары, которыми меня решили поблагодарить люди, получившие назад свои кольца.

Среди прочего в текущей ситуации меня особенно обрадовал гажандрин. Фрукт, выглядящий, как приплюснутый с двух сторон ананас, покрытый розовыми ворсинками. Именно из него готовят «Удар молнии», которым в Заманске угостил меня Гурдияр. Съев такой, можно получить небольшой заряд бодрости без негативного эффекта в виде мертвецкого сна.

Таким образом получилось, что у меня больше не осталось ни единой причины отказаться от рандеву с банши.

Отыскав в кольце герцога кристалл этерниря размером с два пальца, я капнул на него Волевиком и принялся тут же впитывать содержимое. Меня аж молнией прошибло от скорости потребления. Однако после опыта пребывания в массиве ступени Слияния уже не так и страшно. И особенно приятно, что едва не пересохшее море души вновь начало заполняться живительной силой.

Часть из которой я тут же потратил.

Отправились в Теневой могильник уцелевшие Пескомеры, а вместе с ними «лишние» зомби и гули с приведениями — не таскать же мне с собой всю эту толпу в конце концов. Так же я забрал себе тела погибших в бою караванщиков. Благо никакого пиетета к мертвым кочевники не испытывали. Пара трупов одиноких путешественников отправились туда же. А вот гвардейцы своих не отдали, заявив, что похоронят их в Свете Зарницы со всеми почестями.

Ну да и фиг бы с ними. И так «урожай» неплохой. Позже пополню свою свиту отнюдь не рядовыми бойцами.

Последним, что я принял из рук товарищей, оказался мой собственный костяной меч, возвращенный мне Леуштилатом. Тот похвалил качество оружия, но сказал, что для него коротковат. Вот если бы он был раза в два-два с половиной длиннее, то тогда другое дело, а так…

Убирая меч в кольцо, я, как и тогда в Заманске, ощутил будто внутри него что-то шевельнулось. В этот раз ощущение оказалось немного ярче, и я понял, что нечто вроде как радо снова мне служить, но в то же время чего-то ждет. Или испытывает чувство голода? А может неполноценности? Все еще слишком смутное чувство, чтобы быть уверенным наверняка.

На ходу поедая гажандрин, мы с Леушем последовали за Хвостом и Андром. Позади остались тронный зал, где все так же оказывали помощь раненным; труп дворецкого, умершего не то от шального заклинания, не то банально от старости; пустые гулкие коридоры и ворота замка, валяющиеся на земле, будто устали и прилегли отдохнуть. Судя по всему, их тоже поддерживала какая-то магия.

Я предлагал другу выпить зелье Межмировой Энергии для подготовки к предстоящей схватке, но он отказался, заявив, что не любит такие штуки. По его мнению, лучше восполнять запасы сил естественным путем. Да и вообще он надеялся просить помощи у Сатвелеона, прямо как в истории Ядвида.

Солнце медленно клонилось к закату, намекая что столь суматошный день скоро, наконец, закончится. Правда не раньше, чем мы разделаемся с еще одной проблемой, грозящей уничтожить весь город. Но хоть караванщиков освободили, и то хлеб.

Возле кладбища скопилась целая толпа авантюристов всех возрастов, ступеней и рангов. Они не выпускали из рук оружия, и то тут, то там, мелькали вспышки готовых к использованию заклинаний. Но активных действий никто не предпринимал. Лишь царил галдеж, будто в школьной столовой объявили скидку на пиццу.

Стоя к нам спиной, нас даже не сразу не заметили, а обратили внимание только когда мы стали активно прокладывать себе дорогу, пробираясь к Пантелеймону. Сперва послышались недовольные возгласы от и без того взвинченных людей, но вид пары гулей, двух зомби и тандема одноруких приведений, заставил людей притихнуть, почтительно расступившись.

— Справились, я полагаю? — спросил замглавы, едва мазнув по мне взглядом.

— Да уж пришлось как-то выкручиваться. — бросил я язвительным тоном. — Помощи-то ждать не от куда. Триомажцам же плевать, что их лорд стал личем и пил силу из всех, кто пытался покинуть город.

— Понятно. А тут… Погоди, что?! — Усатик так резко повернулся ко мне всем телом, что даже мешки под его глазами умудрились колыхнуться, и из них, кажется, высыпалось немного песка. — Каким еще личем?! Где он?

— Леон его бабахнул, как надутый свиной пузырь. — расплылся в улыбке Леуштилат. — Можешь потом попробовать собрать обратно. Если отделишь от пыли в замке. А ее там ой как немало. Лет сто не убирались.

— Но ведь у герцога полно слуг. Он даже разрешил забрать в замок семьи всех, кто… — Пантелеймон осекся и заметно помрачнел, хотя и без того походил на грозовую тучу в безлунной ночи. — Они все мертвы, да?

— Видать, нарушили какой-то закон. — вновь не удержался от колкости я.

Замглавы скривился, будто нюхнул носок гнилого зомби.

По толпе авантюристов тем временем пошли гулять шепотки. Те, кто оказался рядом и все слышал, передавали новость соседям, эти следующим, и так далее. Далеко не все знали, что означает слово «лич», но их быстро просветили сведущие. Андр же уже в красках описывал картину, которую застал в тронном зале, выцепив тем самым свою минуту славы.

Народ на всякий случай попятился, и вокруг нас образовалось кольцо отчуждения.

Но зато я, наконец, увидел банши.

На фоне надгробных плит в воздухе висел дух молодой девушки. Ее некогда белоснежное платье потеряло свежесть и белизну и казалось иллюзорным под стать хозяйке. Подол, как и волосы, походили на колышущееся серое пламя, неподвластное реке времени. Полные печали глаза с мольбой смотрели в далекое безучастное небо, а по щекам катились фантомные слезы, которые исчезали в полете, так и не достигнув земли.

У ног же ее на различном расстоянии лежали и сидели люди. Одни рыдали, не в силах сдержать эмоций и остановиться, другие стискивали руками головы, будто боясь, что те расколются, третьи лишились чувств, а кое-кто и жизни. Их бездыханные тела дополняли картину, из которой будто украли все краски, оставив лишь цвета скорби, тлена, тоски и безнадежности.