Некромант. Чужая война

— Дьявол, это же мертвец! — потеряно повторял он, отступая шаг за шагом к выходу. — Мертвец! Это же чертов мертвец! Курт, это же мертвец! Курт!

То тут то здесь откидывались простыни и поднимались обезображенные тела — бывшие солдаты двадцать первой дивизии. Бледные без единой кровинки лица солдат были совершенно бесстрастны, казалось со смертью они обрели полный покой и ни на что не претендовали.

Пистолет у Маера в руках ходил ходуном.

— Курт, Курт, — дрожал его голос. — Давай к выходу!

Однако, тот уже ни чего не слышал. Бывший гамбургский криминалист руками и ногами отбивался от наседавших мертвецов. Смачные удары, раздаваемые Куртом, сдирали мертвую плоть и брызги кровавым дождем разлетались по комнате, но падающие как неваляшки тела вставали и вновь бросались вперед…

— А-а-а-а-а! — тонко закричал лейтенант, увидев, что Курт окончательно упал. — Твари! На. На!

Один за другим раздались гулкие выстрелы. Пули рвали тела, добавляя к старым боевым ранам новые…

Маер окутался легкой пороховой дымкой, сквозь которой были видны шевелящиеся трупы. Трясущими руками он начал снаряжать обойму; золотистые патроны, вынимаемые из подсумка, через один падали на землю.

— Дьявол! Чертова война! — сквозь зубы бормотал он. — Чертовы мертвецы. Чертова страна. Валить надо отсюда…

Осторожно нащупывая ступеньки, Маер медленно поднимался наверх.

— Эй! Есть там кто-нибудь? — уже возле самой двери проорал он, хватаясь за ручку. — Солдаты!

Входная дверь резко открылась… Облегченно вздохнувший, Маер увидел перекошенный черно-зеленый оскал и блестящее лезвие мягко вошло в грудь офицера. Придержав падающее тело, разведчик спрятал клинок и неуловимым движением бросил вниз «лимонку».

Глава 11

Доклад начальника особого отдела пятнадцатой стрелковой дивизии: … в ходе профессионально подготовленной и успешно осуществленной операции был уничтожен склад авиационного топлива юго-западной армейской группировки… Бойцами особого диверсионного отряда были взяты в плен два офицера штаба, захвачены схемы минных полей…

Выписка из протокола допроса задержанного № 172: … задержанный был одет в странного покроя одежду. Ее отличительные черты: мешковатая форма, темный цвет, не идентифицируемые светлые символы, расположенные по всей поверхности плаща…

— Что же нам с тобой делать? — задумчиво проговорил молодой капитан, протирая треснутое пенсне. — А, товарищ Кирьян? Или правильнее господин…

Килиан, только что назвавшийся Кирьяном, беспомощно отводил взгляд.

— Ну, не помню я ничего! Не помню, — с рыданием твердил он, надеясь, что ему поверят. — Я вообще ничего не помню! Помню, что зовут меня Кирьян, и все!

— Запамятовал, говоришь? — усмехнулся капитан, демонстративно расстегивая кобуру. — А мы сейчас посмотрим. Вдруг случиться чудо, и ты сразу же все вспомнишь…

Из угла, где в полумраке не было ни чего видно, вышел пожилой комбат.

— Постой, Юрий. Не гони лошадей, — устало проговорил он, присаживаясь за стол. — И этого, тоже что-ли в расход? Ты, капитан, пойми. У меня в ротах по тридцать — сорок штыков осталось!

Комбат медленно раскурил самокрутку и глубоко затянулся. Сизый дым густыми хлопьями потянулся куда-то к верху.

— После этого буденовского рейда именно через мой батальон попрет Гудериан со своими танками! Вы каким местом там думаете?! Кого я теперь поставлю?

— Да, понял я, — прервал его капитан, засовывая пистолет обратно. — Понял! Забирай этого дезертира себе. Может и станет еще человеком. Иди!

Килиан облегченно выдохнул и, поднявшись, вышел вслед за комбатом.

— Считай, ты, парень, с того света вернулся, — сказал ему комбат около полевой кухни. — Ты на капитана зла не держи… Письмо с месяц как пришло ему; пишут семья в Ленинграде осталась. Вот и лютует он.

Комбат остановился и, посмотрев ему прямо в глаза, сказал:

— Ты, служи солдат, как должен! Ни о чем не волнуйся, кровь, она все спишет… Давай на склад к Алексееву. Скажешь, комбат приказал. Он все и выдаст. Бегом! Марш!

Килиан сорвался с места и побежал.

Этот день пробежал как-то мимо его сознания. Низкий, словно вросший в землю склад, рябой сержант с перебинтованной рукой, смешные штаны с широкими штанинами — все это события, сменяя друг друга, нескончаемой чередой проходили и растворялись в пелене.

Он лежал на жестких досках в полусырой землянке и размышлял. «Это же страшный мир, — проносилось у него в голове. — Ужасный мир! Он раздавит меня и не поморщится словно букашку. Я, Килиан Китонский, маг огненной стихии первого круга, здесь самый последний! Я хуже самого грязного простолюдина, самого слабого мечника. Здесь их дом, их земля. А, я, что? Что я такое здесь? Жалкий человечек! Бывший маг- недоучка! Да, грош цена всем моим знаниям в этом мире».

Результатом ночных размышлений явилось, наконец-то, его полное душевное спокойствие. Килиан решил оставить все на своих местах. «Судьба все расставит сама, — решил он. — не будем отчаиваться раньше времени. Может Светозарный Митра проявит свою благосклонность и я вернусь домой живым и здоровым, а мои враги будут наказаны».

Из беспокойного сна его вырвал мощный хлопок по спине и сопровождавший его бас:

— Вставай, болезный! Солнце уже высоко и немчура скоро кушать закончит…

Открыв глаза, Килиан обомлел. Над ним возвышался огромный краснорожий солдат, настоящий человек-гора.

— Чо, испужался? Так, зря ты это! Меня зовут Петр. Можно просто Петруха… Давай, поднимайся скорее!

Бывший маг с кряхтением выполз из под шинели и наткнулся на застывшего во входе солдата…

— Слышь, рама в небе воет?! — Петр со злобой кивнул вверх. — Значит, немец скоро попрет… Винтарь то с собой захвати, или чем других фрицев встречать собрался?

Килиан недоуменно заметался по землянке, пытаясь понять, чего же такое ему надо взять с собой. «О, Митра, нож что-ли? — перебирал он свои немногочисленные пожитки. — Может вон тот ящик? Каиново отродье! Что же это за винтарь!».

— Держи! — усмехнувшись, Петр протянул ему длинную деревянную палку, обитую железом. — Совсем что-ли мозги отбили? Так, наши это могут. Имя то свое хоть помнишь?

— Кирьян, я! — схватив протянутое оружие, пробормотал Килиан.

Двигаясь по извилистому окопу, он старался не отставать от Петра, который, как оказалось, был командиром его отделения.

— А, вот я снова на войне, — еле слышно, словно молитву, шептал Килиан. — На этой проклятой войне…».

— Чего там бормочешь про себя? — неожиданно обернувшись, спросил Петр. — Молитву? Верующий что-ли?