Некто Рвинский

– Андрей Георгиевич, да не напрягайтесь понапрасну, потом потихоньку вспомните, амнезия, она штука коварная и толком не изученная, – он зевнул, деликатно прикрыв рот рукой. – Вы бы присели. Что уж вы так переживаете? Давайте чай пить, – Алексей Гирович налил кипятка из самовара.

Громкий стук в дверь заставил меня обернуться. На пороге стоял офицер в чине капитана.

– Михаил Вольтович! Редкий вы гость у нас.

– Не беспокойтесь, Алексей Гирович. Что с вами случилось, поручик?

Я удивлённо смотрел на вошедшего офицера, который, как две капли воды, был похож на моего ночного гостя на поляне. Сквозь серьёзность на лице проступала ироническая улыбка, и небрежно опираясь на край стула, он с любопытством взглянул на меня.

– Михаил Вольтович, у господина поручика амнезия. Видимо, вследствие перенесённой контузии, он всё забыл, – сказал доктор.

– Поручик, вы меня помните?

– Да, то есть, нет, – в замешательстве я не знал, что сказать.

– Ладно, пойдёмте, поручик, здесь вам делать нечего. До свидания, Алексей Гирович.

Мы вышли на улицу, где в это время проезжали два всадника, как, вдруг, лошадиная морда потянулась ко мне. Испуганно я отскочил в сторону, столкнувшись с капитаном.

– Спокойно, Андрей Георгиевич.

Всадники обменялись короткими репликами и сдержанно засмеялись.

Квартировал капитан недалеко от лазарета, в просторном доме с большой русской печью. Круглый стол с двумя стульями занимал место у небольшого окна, выходящего во двор, а в углу стоял древний буфет, пустые полки, которого были покрыты толстым слоем пыли.

Старые доски заскрипели, стоило мне шагнуть в комнату, и, вздрогнув от неожиданности, я услышал резкие звуки, напоминающие карканье ворона – это появилась кукушка из старинных часов с маятником.

– Ну, поручик, рассказывайте, – капитан опустился на слегка покачнувшийся стул, жестом приглашая занять свободное место.

– Да что говорить, – пожал я плечами. – Не помню ничего.

Капитан задумчиво постукивал пальцами по шершавой поверхности стола.

– А себя помните?

– Да, – кивнул я после небольшой паузы, немного сбитый с толку подобным вопросом.

– Вы уверены?

– Нет, – смущённо отвёл я взгляд в сторону.

– Ну, подвергать сомнению собственное существование, наверное, было бы глупо. Вы же не можете сказать, что вас нет?

– Не могу, – согласно кивнул я.

– Но, если вы ничего не помните, то, возможно, ничего и не было.

– Может быть, – охотно согласился я.

– Однако я вас помню, – весело сообщил капитан. – И служили вы неплохо.

Я развёл руками, давая понять, что ничем не могу помочь.

– Интересно, – барабанная дробь по столу стала более интенсивной, напоминая бодрый марш. – Возникает вопрос, вы это или не вы?

Я с сомнением оглядел непривычную для себя военную форму и узкие сапоги с низким каблуком.

– Да вроде я.

– Вы уверенны? – прищурившись, снова спросил капитан.

– А кто же ещё?

Капитан дружелюбно рассмеялся, прекратив барабанить.

– Так может, просто, то самое я за пределами форм, – загадочно ухмыляясь, сказал он.

Нахмурившись, я смотрел на капитана, пытаясь постичь смысл его слов, но, несмотря на все мои усилия, в голове было оглушительно пусто.

Внезапно, раздались громкие выстрелы. Я невольно стал прислушиваться, когда в дверях показался худощавый офицер с напряжённым выражением лица.

– Господин, капитан! Бандиты!

Стрельба усиливалась, и слышно было, как среди одиночных хлопков вплетается дробный перестук пулемётных очередей, несколько раз ухнули взрывы гранат.

– Паршин, выводи тачанку. Поручик, похоже, придётся прорываться с боем, давайте через окно во двор.

Я широко распахнул створки и, пригнувшись, неуклюже спрыгнул на землю.

Тачанка, запряжённая парой гнедых лошадей, уже стояла у калитки, а на козлах сидел офицер. В задней части возвышался легендарный «Максим».

– Поручик, чего вы медлите, давайте за пулемёт.

Я крепко сжал обеими руками круглые рукоятки и попробовал повернуть внушительный ствол – только в кино, да ещё в краеведческом музее, доводилось мне видеть это грозное в своё время оружие.

– Паршин, какие есть соображения?

– Уходить надо, господин капитан, пока не окружили. Отряд будет, только завтра, а здесь, почти никого не осталось, нас просто перебьют. На юге выстрелов не слышно, по старому тракту пойдём.

Тачанка стала медленно набирать ход, когда в конце улицы показались конные с винтовками в руках.

– Поручик, стреляйте! – крикнул капитан.

Я поймал на мушку переднего всадника через отверстие в щитке и нажал на спуск. Раздался сильный грохот, и пулемёт ощутимо завибрировал, из ствола появился пульсирующий язык пламени.

Двое конных полетели вместе с лошадьми на землю, кувыркаясь, как манекены в клубах песка и пыли, а остальные предпочли укрыться за домами. Ржание лошадей, стоны раненых, свист и крики матом, треск выстрелов. Мне казалось, что я смотрю кинофильм.

Набрав скорость, мы проскочили деревню и вырвались на оперативный простор. Сквозь поднятые колёсами клубы пыли видно было зарево позади – это горели подожжённые дома, около которых метались фигурки людей.

Из-за крайних домов вырвалась группа всадников и, разделившись на две части, стала стремительно настигать нас, пытаясь обойти с двух сторон.

– Поручик, стреляйте, а я пока ленту с патронами заправлю, – капитан достал снизу большой зелёный ящик.

Над головой противно засвистели пули. Укрывшись за щитком, я дал длинную очередь. На этот раз, расстояние было значительно больше, и в цель я не попал, однако всадники пришпорили лошадей, издали выкрикивая угрозы, и, вскоре, исчезли из виду.

– Ну, кажется, оторвались, – облегчённо вздохнул капитан.

Я с трудом разжал онемевшие пальцы. События развивались столь стремительно, что не было времени на оценку и анализ ситуации, словно некий поток подхватил меня и понёс в своих объятиях. Думать было некогда, я просто жил.

– А вы молодец, поручик. Не забыли, как стрелять.

Я и сам не понимал, что произошло, действовал, как во сне, а руки жили своей, независимой от ума жизнью.

– Паршин! – обернулся капитан к лихому кучеру. – Лошадей особо не гони, до ночи будем двигаться, а там найдём место, заночуем.