Нелегалы 1. Операция «Enormous»

— У вас что… есть прямой выход на него или вы лично знакомы с ним?

— Да, у меня есть прямой выход на него… Но сейчас, на мой взгляд, надо как-то убедить наркома, чтобы он с должным пониманием отнесся к нашим материалам по урановой проблеме. Надо убедить его в том, что это далеко не «деза» из-за кордона, а реальность.

Мы должны сделать все, чтобы нарком поверил в то, что там, на Западе, уже развернуты работы в этом направлении… Что задача создания атомной бомбы решаема и в нашей стране… Что у нас есть для этого собственный научный потенциал, есть прекрасные ученые… А когда он поверит в это дело, то легче будет проталкивать идею и на самый верх. Проект записки в ГКО нужно подписывать не одному наркому, но и кому-то еще из именитых ученых-физиков. Тому же, скажем, Семенову… Или Капице… Ведь вы знаете, что и на Рузвельта, прежде чем приступить к разработке атомной бомбы, было оказано давление через знаменитого Эйнштейна…

— Ну о чем вы говорите, Гайк Бадалович? — прервал Овакимяна Фитин. — Нарком не потерпит рядом со своей фамилией ничьей другой…

— А что же тогда делать?

Фитин сначала поежился, потом улыбнулся и сказал:

— Будем готовить другой вариант записки, но на имя вождя и за подписью одного, но зато очень сильного, нашего «железного» наркома…

К тому времени подоспело еще одно разведдонесение из Англии.

В нем Клаус Фукс сообщал о том, что разработанным лично им газодиффузионным способом разделения изотопов урана заинтересовались ученые США, что они готовы приехать в Бирмингем специально для того, чтобы обсудить с ним детали его проекта. Что канадское правительство тоже принимает участие в секретнейших работах по урану и что оно дало согласие на строительство завода промышленного производства ядерного горючего.

Только теперь, когда в один пакет сошлись толстая тетрадь, обнаруженная в сумке убитого офицера, второе письмо Флерова с фронта, радиограмма Ш. Радо из Швейцарии и сообщение К. Фукса из Лондона, Берия выехал в Кремль.

Сталин после ознакомления с материалами разведки серьезно задумался: «Как же так? Молотов говорил, что с послом Великобритании Стаффордом Криппсом достигнута была договоренность об оказании взаимной поддержки и помощи друг другу во всех военных разработках, и вдруг… Неужели английская сторона «забыла» проинформировать нас об этом?» Сталин вышел из-за стола, раскурил трубку, прошел вдоль стены и, остановившись около огромной карты Европы, долго смотрел в верхний левый угол, где находилась Англия, потом перевел тяжелый взгляд на стоявшего в центре кабинета Берию:

— Проходи, садись, Лаврентий. В ногах правды нет… Как нет ее и в твоей лысой голове.

Берия внутренне содрогнулся: он понял, что Сталин им недоволен. Медленно подойдя к столу, Берия опустился в кресло.

— Англия — наш союзник, она должна быть заинтересована в разгроме фашистских войск… Не дезинформация ли это опять?.. Ты вот скажи мне, Лаврентий, почему англичане решили поделиться с Америкой результатами своих научных исследований?

Берия просиял: он знал, что сказать.

— Дело в том, товарищ Сталин, что Черчилль, по-моему, пришел к убеждению: в стране, уязвимой с воздуха от немецкой авиации, разворачивать и дальше работы по атомной бомбе чрезвычайно опасно. Но есть и другая версия, которая изложена в шифровке из Лондона. Англичане, по-видимому, действительно поняли, что им одним не осилить создание атомной бомбы, и потому решили вести эти работы совместно с американцами.

— Значит, это оружие, надо полагать, будет направлено и против нас. — На лице Сталина еще ярче проступили следы оспин, взгляд потяжелел, стал пронзительным, испытующим.

Берия прекрасно знал, что означал такой взгляд: недоверие. В такие минуты вождь был непредсказуем, грузинский акцент в его речи становился еще более заметным. Чтобы как-то успокоить самого себя, Сталин добавил:

— Но вы и ваши заместители не раз убеждали меня, что разведке не всегда можно верить. Что многие ее сотрудники — это ставленники «врагов народа».

Сталин, перейдя на «вы», как бы напоминал, что это по его, Берии, инициативе были арестованы и расстреляны десятки преданнейших Родине чекистов, работавших до войны за рубежом.

— Да, товарищ Сталин, в тот период разведка вела порой двойную игру, использовала даже сомнительные источники. Поэтому мы вынуждены были основательно почистить закордонные резидентуры… А с другой стороны, некоторые из них, по-моему, могли бы и заслуживать вашего доверия…

Берия умышленно не договорил. В его словах содержался скрытый намек на то, что и вождь должен нести ответственность за репрессивные меры к разведчикам в предвоенные годы, поскольку многие из них были уничтожены по его личному указанию. Что поводом к расправе над ними служило то, что развед-донесения противоречили воззрениям Сталина на вероятное развитие событий в Европе. Накануне войны разведка была практически обезглавлена, а ее загран-аппараты почти полностью разгромлены. Тех же, кто, опасаясь за свою жизнь, под различными предлогами откладывал свой приезд в отпуск или отказывался возвращаться в Москву, при помощи различных ухищрений насильно заманивали в Россию и уничтожали. Атмосфера недоверия и подозрительности распространялась и на закордонные источники. Многие из них необоснованно обвинялись в «двойной игре», им вменялось в вину, что они были привлечены к сотрудничеству «врагами народа» и поэтому считались ненадежными и опасными. Лишь после нападения Германии на Советский Союз Сталин пересмотрел свое отношение к разведывательной информации, однако был по-прежнему далек от признания необоснованности своего недоверия, которое он проявлял ранее.

Сталин еще раз молча прошелся по кабинету, потом остановился и стал раскуривать трубку. Курил он мало, обычно затягивался раз-друтой и, когда трубка гасла, продолжал держать ее в левой руке.

На сей раз Сталин размышлял о чем-то своем, не обращая внимание на Берию, — как будто его и не было. Потом сказал:

— Материалы разведки, кажется, высвечивают нам то, чем мы должны теперь заниматься. Второе письмо Флерова убеждает меня в этом… Но прежде чем принять решение, надо посоветоваться с учеными. Я попрошу тебя, Лаврентий, пригласить ко мне академиков Капицу, Семенова, Хлопина и Вернадского. Назначим встречу на послезавтра.

— Но они же находятся далеко за пределами Москвы, — возразил было Берия.

— Что ты хочешь этим сказать? — Сталина никогда не интересовало, где или в каком состоянии находится нужный ему человек, при любых обстоятельствах он должен быть у него в назначенный день и час.

— Извините, товарищ Сталин, но успеют ли они к послезавтра?

— Ничего, успеют. Пошлите за ними самолет.

* * *

После встречи Сталина с учеными-физиками, на которой было дано поручение Берии подготовить специальное заседание ГКО по вопросу создания в СССР атомной бомбы, в Москву поступила из Нью-Йорка шифротелеграммы:

Совершенно секретно.

Лично т. Виктору.

К Луису обратился случайно встретившийся в метро знакомый, молодой ученый Артур Филдинг. [47] Узнав, что Луис работает в Амторге, он попросил познакомить его с кем-либо из сотрудников Артемиды. [48] Сам он уже не раз искал конспиративные подходы к гражданам Аттики. [49] Но выходить на них опасался, боясь попасть в поле зрения Спрута. [50] При этом Филдинг рассказал Луису о том, что он работает в особо секретной Металлургической лаборатории Чикагского университета. Главная ее цель — подготовка производства плутония в широком масштабе для его использования в горгоне. По заявлению Филдинга он готов сообщить очень ценную информацию.

Филдинг является крупным физиком, занимающим одну из ключевых должностей в Метлабе. [51] В Тире он будет находиться еще две недели. В процессе беседы у Луиса сложилось положительное впечатление о Филдинге и твердое убеждение, что он действительно намерен помочь Аттике.

Учитывая это, полагали бы возможным поручить Луису его вербовку. Аналогичные задания он уже выполнял, и весьма успешно.

Просим срочно, с учетом короткого времени пребывания Филдинга в Тире, рассмотреть и санкционировать данное предложение.

Максим.

47

По соображениям безопасности фамилия американского ученого-атомщика, проживающего по сей день в США, изменена. Советская разведка не раскрывает имена сотрудничавших с ней людей без их согласия.

48

Советская разведка.

49

Советский Союз.

50

ФБР.

51

Металлургическая лаборатория Чикагского университета.

Прочитав шифровку, начальник разведки П. М. Фитин бросил прищуренный взгляд на принесшего ему документ Л. Р. Квасникова.

— Ну что будем делать, Леонид Романович?

— Такого шанса упускать нельзя! Иначе нам этого не простят!

— А кто не простит? Кого вы имеете в виду? Лаврентия Павловича?

— Да нет, наших потомков.

— Нам бы до завтра дожить, а уж с потомками мы как-нибудь поладим, — мрачно заметил Фитин. Он помолчал секунды две, потом спросил: — А если это провокация?.. Или подстава?.. Или организация двойной игры?