Нелегалы 1. Операция «Enormous»
Шрифт:
— Персей понял, почему сотрудник советской разведки не вышел на связь. Агент сам обнаружил за собой «топтунов», и, чтобы вы не ждали его, он прошел чуть в стороне от обусловленного места встречи в надежде, что вы заметите их и уйдете. А добивался он с вами встречи из-за того, что хотел предложить свои услуги в вербовке двух молодых и очень способных, по его мнению, физиков из Хэнфорда, которые стали недавно мужем и женой. [126] Кстати, вот, — Лесли вытащила из сумочки небольшой сверток и протянула его Яцкову, — это он просил передать вам. Здесь характеризующие данные на его друзей — ученых из Хэнфорда и подготовленные ими по его просьбе документальные материалы о производстве оружейного плутония и о ведущихся в их атомной лаборатории научных изысканиях…
126
По делу № 13 676 они проходят как Анта и Аден.
— Подожди, Лона, — остановил ее Яцков. — Давай сразу уточним: где он с ними встретился?
— Встреча между ними произошла в Хэнфорде.
Месяц назад Персей был там в командировке. Ну и… После неоднократных
— Довольно рискованное мероприятие взял он на себя, — вставил Яцков. — А если они под воздействием газетной шумихи о шпиономании сдадут его в ФБР?
Лесли пожала плечами, а потом твердо заявила:
— Этого не может произойти хотя бы уже потому, что в ваших руках находится их судьба. Я имею в виду написанные ими лично материалы, которые, по оценке Персея, раскрывают государственную тайну Америки и будут представлять для вашей страны большой интерес. Если даже они и выдадут Персея, то у ФБР нет никаких доказательств его шпионской деятельности. А вот они могут попасть на электрический стул, если, скажем, подбросить в ФБР то, что они написали. Они прекрасно понимают, что за такую медвежью услугу им придется рано или поздно расплачиваться, и потому, как сказал Персей, сознательно пойдут на сотрудничество с вами. Так что считайте, они у вас уже в кармане. Осталось лишь закрепить с ними личное знакомство. Персей, кстати, советовал это сделать через Морриса…
— Нет, Лона. Мы не можем сейчас вести вербовочную работу. Отложим это дело на потом. При сложившейся неблагоприятной обстановке нам теперь, как ты знаешь, запрещено встречаться даже с вами, опытными помощниками. Но я не исключаю, что Центр, возможно, согласится с предложением о переносе явок с вами в другую страну. Я попробую согласовать этот вопрос со своим руководством.
В тот же день он отправил шифровку следующего содержания:
Совершенно секретно.
Москва. Центр, т. Кольцову!.
«В связи с предстоящим переводом Луиса на нелегальную работу просим санкционировать заплыв [127] с ним и Лесли в Полинезии, [128] куда они могут прибыть под видом туристов. Считаем необходимым поставить вас в известность, что отсутствие перспективы продолжения активного сотрудничества вызвало у них недовольство и полное разочарование. Лесли из-за этого вынуждена была пойти работать в мастерскую по изготовлению затворов для фотоаппаратов. Луис продолжает учиться в Колумбийском университете.
127
Явка, встреча.
128
Франция.
Но ответ на шифровку нью-йоркского резидента долго задерживался — в это время в Центре происходила замена руководства I (разведывательного) Управления МГБ: его начальник П. Н. Кубаткин [129] сдавал дела новому шефу разведки генерал-лейтенанту Петру Васильевичу Федотову. Только после заступления его на эту должность было впервые рассмотрено предложение Яцкова о переносе во Францию встречи с Луисом и Лесли:
Сов. секретно.
Нью-Йорк, лично т. Алексею.
Заплыв в Париже санкционируем. Дата, условия связи и конкретное место его проведения будут сообщены вам дополнительно. А пока поручите им выяснить: известно ли что-либо в Карфагене и вообще на Монблане [130] о ведущихся в Аттике [131] работах по созданию подобного «горгоне» изделия.
Настоятельно рекомендуем воздерживаться от действий, могущих привести к столкновениям со Спрутом. [132]
129
Бывший начальник Ленинградского НКВД — НКГБ. В июле 1950 года за то, что не раскрыл так называемое «Ленинградское дело», он был расстрелян.
130
США
131
СССР.
132
ФБР.
133
Петр Васильевич Федотов.
В середине июня 1946 года Клаус Фукс навсегда покинул Лос-Аламос. Выехав оттуда, он посетил в Вашингтоне Джеймса Чедвика, составил для него подробный отчет о своей работе, а затем посетил Ганса Бете в Корнельском университете и побывал в Кембридже — у сестры Кристель Хейнеман.
Возвратившись в Англию, он был назначен заведующим отделом теоретической физики Научно-исследовательского атомного центра в Харуэлле. Его назначение по иронии судьбы совпало с принятием в США так называемого «Акта «Макмагона», по которому исключалось какое-либо сотрудничество в ядерной области с другими странами, включая обмен информацией и передачу технологий даже Англии, что шло вразрез с положениями ранее принятого Квебекского соглашения. Это явилось не только моральным ударом по британскому самолюбию, но и главным поводом для принятия решения о разработке в Англии собственной программы создания атомной бомбы, которая должна была стать символом военной мощи и независимости, а также способом поднятия престижа Великобритании. Руководителем этой секретной программы стал знакомый Клаусу Фуксу по Лос-Аламосу известный английский физик Уильям Пенни. В разработке плутониевой
бомбы основная роль отводилась Фуксу, потому что не было в Великобритании другого ученого-атомщика, который мог бы знать о ее конструкции больше, чем он.Главный научный советник британского правительства, впоследствии Нобелевский лауреат, сэр Джон Дуглас Кокрофт так характеризовал его тогда: «…в мире ядерной физики Клаус Фукс занимает ключевое место. Он один из немногих высококвалифицированных физиков страны, не имеющих университетской кафедры, и может стать наиболее вероятным кандидатом на получение профессорского звания в любом из ведущих университетов Великобритании…»
По независящим от советской разведки причинам связь с Клаусом Фуксом была в тот год потеряна. Точно так же она была нарушена и с другим ее агентом — Мэром, который тоже переехал тогда из Канады в Великобританию для разработки проблем создания атомных реакторов. После тщательной, глубокой проверки английскими спецслужбами Мэра и его жены Мэри он был назначен руководителем проекта системы газового охлаждения мощных уран-графитовых реакторов для производства плутония. То есть занял в Англии ведущее положение в реакторостроении для военных и энергетических целей в промышленности и тем самым оказался на очень важном для советской разведки месте, на котором он мог получать и передавать информацию, не вызывая подозрений. Но Мэр почувствовал, что он будет теперь работать в условиях жесткого режима обеспечения секретности, предусматривавшего полную изолированность от внешнего мира. И это побудило его отказаться от личных способов передачи информации. Центр в срочном порядке начал прорабатывать новые варианты связи с Мэром в Англии. Для продолжения сотрудничества с агентом руководством разведки было принято решение — через его жену Мэри, находившуюся в Риме, донести до Мэра сведения о том, что связь с ним планируется осуществлять один раз в полгода на территории Италии, что для поездок туда у него есть хорошее прикрытие — посещение близких родственников жены: в случае проверки этот факт легко подтверждался. Также через Мэри ему предлагалось самому определиться со сроками приезда в Рим, но не позже пасхальных праздников, то есть весны 1947 года, и подготовить к этому времени интересующие разведку материалы, которые он по своему опыту и знанию сочтет наиболее существенными. Это задание Центра для Мэра передал через Мэри резидент МГБ в Италии Мартын. [134] Он дважды встречался с ней в Риме и попросил обратить особое внимание мужа на соблюдение им осторожности при сборе и хранении секретной информации, что лучше всего запоминать ее, а потом при встрече воспроизводить по памяти, что ему необходимо проявлять повышенную бдительность и предусмотрительность при общении со своими коллегами и особенно дома, где его разговоры с Мэри могут прослушиваться британской контрразведкой.
134
Николай Михайлович Горшков — резидент МГБ СССР в Италии (1944–1950) и в Швейцарии (1953). Умер в январе 1995 года
Поскольку постоянная территория встреч с Мэром (страна, город) не была определена разведкой, Центр продолжал прорабатывать каналы связи с ним: решение этой проблемы шло в основном по двум направлениям — поддерживать контакт через Мэри под прикрытием ее периодических посещений родственников в Италии, как это предусматривалось первоначально, или же создавать пункт посреднической связи в самой Англии, руководимый лондонской резидентурой. Однако по первому варианту возникли опасения: при появлении в Риме он мог попасть в поле зрения английских спецслужб, которые не только сами активно действовали в столице Италии, но и смело подключали к своим делам местную контрразведку. В конце концов кто-то из разведчиков, ранее работавших в римской резидентуре, подсказал, что встречи с агентом лучше всего перенести на север Италии, где оперативная обстановка была более благоприятна, чем в центральной и южной частях страны. Аргументировалось это и другими весьма весомыми доводами:
1. Для проведения встреч с Мэром удобнее использовать расположенный над живописным озером и поблизости от швейцарской границы курортный городок Брунатэ. Упрощенный пограничный режим и близость к границе давно сделали его зоной отдыха иностранных туристов из Австрии, Франции и Швейцарии, к приездам которых население уже привыкло, и, более того, оно было заинтересовано в них, поскольку туризм приносил всем жителям доход.
2. Удобен был этот городок и для посещения советскими дипломатами, под крышей которых работали разведчики. К тому же Брунатэ находился недалеко от Милана, где тоже были советские представительства.
3. В разбросанных по склонам лесистой горы Сан-Маурицио гостиницах и пансионах можно было выбрать наиболее удачное помещение и сосредоточиться на подготовке к полному изложению на бумаге накопленной в памяти информации, а также подыскать здесь укромные места для проведения деловых бесед с агентом. Тем более что в окрестностях Брунатэ и в самом городе были хорошие возможности — серпантинная горная дорога и фуникулер — для выявления наружного наблюдения, которое могло осуществляться и местными, и иностранными спецслужбами.
Доводы куратора дела Каспара (под этой кличкой Мэр проходил в Центре) оказались убедительными. С этого времени в окрестностях Брунатэ разведкой стали подбираться места для проведения встречи с ним и пансионат, где он и Мэри могли бы остановиться на непродолжительное время под предлогом отдыха.
Пока готовилась явка с Мэром, в Лаборатории № 2 произошло в это время важное событие: 25 декабря 1946 года состоялся пуск первого в Европе советского атомного реактора. Он был осуществлен в обстановке полной секретности и потому не произвел особого впечатления на шефа ядерной программы Л. Берию, но тем не менее он стал с того времени более глубоко вникать во все вопросы проблемы № 1. Каждый день на его стол ложились рапортички о ходе дел на всех атомных объектах. На многих из них строительные работы стали вестись круглосуточно, и туда, где возникали сложные вопросы, он для их оперативного решения выезжал сам. Для этого у него были неограниченные права и полномочия: он мог, например, самолично изъять из состава Советской Армии военных строителей и передать их Главпромстрою НКВД, чтобы он мог в сжатые сроки варьировать не только одними стройотрядами из лагерей особого назначения, но и дешевой рабочей силой из Министерства обороны.