Нелегкий день. Из первых уст об операции «морских котиков» по ликвидации Усамы бен Ладена
Шрифт:
С гребня было видно, как 20-миллиметровые пушки АС-130 решетят остатки боевиков. Мы выслали вперед служебную собаку, которую Фил шутливо называл «волосатой ракетой», и начали поиск беглецов. Все они оказались либо смертельно раненными, либо убитыми.
В это время Фил с группой бойцов заблокировали одного боевика в здании, а мы начали прочесывать окружающую местность, поросшую высокой травой, так как с АС-130 доложили, что видели еще несколько человек. «Волосатая ракета» вдруг метнулась вправо, почуяв запах противника. Я услышал, как он закричал метрах в пятнадцати от меня, когда на него напала собака.
Отозвав собаку, мы забросали ручными
Несмотря на прибор ночного видения, видимость была не очень хорошей. Густая трава затрудняла движение. Позади послышалась перестрелка группы Фила с забаррикадировавшимся в доме боевиком. Лазерным прицелом винтовки я пытался хоть как-то подсвечивать себе дорогу в траве. Отчетливо были видны выгоревшие пятна в тех местах, куда попали 20-миллиметровые снаряды.
Каждый шаг давался с трудом.
И тут прямо под ногами я заметил какую-то черную тень. Решив, что это бревно, я наступил на него и тут же услышал человеческий хрип. Я отскочил назад и выстрелил. Надо сказать, что перепуган я был не на шутку.
Придя в себя через пару секунд, я подошел, чтобы осмотреть труп. Похоже, он был мертв еще до моего выстрела. Просто, когда я наступил ему на грудь, вес моего тела выдавил из легких остатки воздуха. Труп был прошит осколками пушечных снарядов. Поискав вокруг, я нашел АК-47 и патронташ с запасными магазинами.
По возвращении в Джелалабад мы сделали несколько снимков на память. Фил сфотографировался в черном подшлемнике с РПГ на плече. Эта фотография будет теперь напоминать ему о том, как он уничтожил противника из его же собственного гранатомета, хотя и сам потерял при этом слух.
Это была удачная ночная операция, положившая хорошее начало всей нашей командировке. В ту ночь мы уничтожили более десяти боевиков, не понеся при этом никаких потерь. Как всегда, сработало сочетание опыта и везения. Вне всякого сомнения, тот боевик в канаве сидел в засаде. Этот случай лишний раз подтвердил, насколько важно использование служебных собак.
С тех пор как я вернулся к себе в подразделение, в моей жизни непрерывно менялись светлые и темные полосы. Светлыми периодами были удачные операции, а темными – время ожидания очередной миссии. Если мы не были в командировке, то тренировались, готовясь к ней. Нас попеременно посылали то в Ирак, то в Афганистан. Это был безостановочный конвейер, и не имело никакого значения, холост ты или женат и есть ли у тебя дети. Все было сосредоточено на работе. Она была приоритетом номер один.
Конечно, из соображений безопасности мне не следовало бы затрагивать тему семей, но было бы нечестно по отношению к читателям представлять все так, словно все мы были бесполыми холостяками. У нас были жены, дети, девушки, бывшие жены, родители, братья и сестры, и им тоже надо было уделять время. Мы старались быть хорошими отцами и мужьями, но затянувшаяся война мешала этому даже тогда, когда мы находились дома.
Мы жили, постоянно поглядывая одним глазом на сводки новостей и ожидая очередного происшествия вроде того, что случилось с капитаном Филлипсом. Даже тренируясь, мы выкладывались на полную катушку, чтобы быть готовыми ко всему. Это не давало нам времени задумываться о чем-то еще.
Семьи, как правило, с пониманием относились к такому образу жизни. Видя, как мы по восемь-десять месяцев в году проводим на тренировках и боевых заданиях, они тоже знали, что является главным
приоритетом в жизни.Они хотели, чтобы мы вернулись домой. Они хотели, чтобы мы вернулись живыми.
Семьи очень мало знали о том, в чем заключается наша работа. Они и представить себе не могли то удовлетворение, которое мы испытывали, уничтожая очередного взрывника или боевика Аль-Каиды. Ведь тем самым мы делали мир безопаснее или, по крайней мере, облегчали жизнь нашим солдатам в Афганистане. Возможно, они понимали это теоретически, но от этого их тревога за нас не становилась меньше.
Семьи со страхом ожидали, что однажды у дверей их дома появятся люди в форме и сообщат, что мы больше никогда не вернемся. «Морские котики» уже потеряли многих замечательных парней, и DEVGRU в этом отношении не была исключением. Эти жертвы были не напрасными. Мы знали, что усвоенные нами уроки и подвиги наших товарищей не будут забыты. Мы осознавали, на какой риск идем в ходе боевых заданий и тренировок, мы научились жить с этим риском и готовы были на жертвы. Однако наши семьи не могли понять и принять такого образа жизни. Не были исключением и мои родители.
Перед окончанием средней школы на Аляске я сказал отцу и матери, что собираюсь пойти в армию. Они были огорчены. Мать никогда не разрешала мне в детстве играть с солдатиками и другими военными игрушками, так как считала, что они приучают ребенка к насилию. Позже я в шутку говорил, что, если бы она в свое время позволяла мне это, я наигрался бы и у меня не возникло бы желания посвятить свою жизнь военной службе.
Перед самым окончанием школы я сидел в кухне и говорил по телефону с ведомством, осуществлявшим набор призывников. До этого момента, думаю, родители считали, что речь идет лишь о временном увлечении, которое пройдет, но тут увидели, насколько все серьезно.
Отец сел рядом со мной и начал длинный разговор о моих жизненных планах и об учебе в колледже:
– Мне не хотелось бы, чтобы ты шел служить, – закончил он свою речь.
Отец не был убежденным пацифистом, но рос как раз в то время, когда во Вьетнаме шла война, и знал, как она влияет на людей. Многие из его друзей были призваны в армию и не вернулись домой. Он не хотел, чтобы сын повторил их судьбу. В то время я не понимал, что его слова продиктованы тревогой за мою жизнь, я считал, что он требует от меня невозможного.
– Я все равно пойду служить, – сказал я. – Это моя мечта. Отец никогда не повышал на меня голос, предпочитая спокойное убеждение.
– Послушай меня, – сказал он. – Если мои советы имеют для тебя хоть какое-то значение, попробуй поучиться один год в колледже. Не понравится – можешь уйти.
Отец хорошо понимал, что, учась в маленьком поселке на Аляске, я еще совершенно не видел жизни. Он был уверен, что, если я начну учиться в колледже, передо мной откроется совершенно новый мир, который заслонит мою детскую мечту о службе в составе «морских котиков».
Отец предложил мне небольшой колледж на юге Калифорнии.
– Хорошо, папа, – сказал я. – Но только один год.
В итоге один год растянулся на четыре, и, получив диплом, я уже подумывал о том, чтобы выучиться на офицера и пойти служить на флот. Но в колледже я познакомился с одним бывшим «котиком», который отговорил меня от этой идеи. Он сказал, что офицером можно стать в любое время, но лучше пройти военную службу с самых низов и понюхать пороха. Когда после окончания колледжа я подал документы на призывной пункт, у отца уже не было возражений.