Нелегкий флирт с удачей

— То есть представь, Сергей Иванович, — лысый, похоже, оседлал любимого конька, — у тебя нет никаких эмоций, ни страха, ни сомнений, ни мыслей. Ты бьешься на автопилоте, психологически и поведенчески ты другое существо, и единственное чувство в твоей душе — это ярость, холодная, всесокрушающая, не знающая удержу и пощады. Как хорошо поэт сказал — «есть упоение в бою, у мрачной бездны на краю»! — Глаза у него блестели, щеки раскраснелись, и всем своим видом он выражал зловещий восторг. — Ты счастлив и свободен, ты держишь в руках жизнь врага! Можешь вонзить ему в горло нож и, глядя в глаза, развернуть сталь в ране. Можешь раздавить ему пах, вырвать трахею или раздробить висок, так, что острый осколок кости перережет мозговую артерию… Можешь….

«Маньяк, блин, натуральный маньяк». Прохоров вдруг понял, что замочить человека лысому как два пальца обоссать, — «настоящий полковник». И почему-то совсем не испугался…

— Нет, кругом одно жулье. — Вздохнув, Подполковник насупился, горестно качнул головой и, отрезав от души «телячьей», положил на четвертушку пиццы. — А ведь на коробке написано «с ветчиной». — Он осторожно вгрызся в кулинарный экспромт, хмыкнул оценивающе и принялся яростно жевать. — А где она, ветчина-то? Одно сухое пресное тесто, походная лепешка римских легионеров.

Он решил было сделать сюрприз — побаловать коллег свежайшей «пармезанской пиццей» — и теперь, давясь ею, явственно понимал, что всякая инициатива наказуема.

Майор Блондинка грызла морковку — сегодня у нее был разгрузочный день, майор Брюнетка смотрела на ее губы, Полковник же просто пил кофе и думал о своем. Он только что вернулся от начальства, где его угостили стандартным чекистским обедом — салат, борщ, битки с пюре и переслащенный компот из сухофруктов. Под неприятный разговор о делах, дурно влияющий на процесс пищеварения.

— Может, лучше кабсдохов осчастливишь? — Полковник наконец поставил чашку и соболезнующе глянул на Зама. — Как говаривал поэт, не люби, друг мой, кого попало, и не ешь эту пиццу. Отдай ее собакам, а лучше врагам. Отечества…

Чувствовалось, что настроение у него было так себе. На то имелись причины. Веские. Начальство выразило ему свое неудовольствие по поводу пока что еще здравствующего господина Морозова. Под конец показало рукой на небо и сказало:

— Не тяни кота за хвост, а то оторвут яйца. Не ему оторвут, тебе и мне.

Видимо, здорово кому-то там наверху Морозов встал поперек горла. Скорее всего, забыл поделиться, жаба задушила…

— Значится, так, коллеги. — Полковник мрачно нацедил себе сока, с достоинством отпил и посмотрел на Брюнетку. — Вернее, дражайшая коллега. Необходимо экстренно форсировать активные мероприятия по объекту «М». Промедление смерти подобно. Не сделаем — разгонят, а потом… Тра-та-та, — необыкновенно фальшиво напел он мелодию похоронного марша. — Мы живы, пока мы нужны.

— Спасибо, что напомнили, товарищ полковник. А так мы не знали. — Брюнетка невозмутимо плеснула себе «швепса», с чувством отпила и промокнула губы кружевным платком. — А что касаемо объекта «М», есть одна мысль. Двадцать третьего в двадцать два ноль-ноль в клубе «Занзибар» состоится «праздник тела». — Она строго глянула на воодушевившегося Подполковника и, элегантно привстав, потянулась к лежавшей на диване папке. — Так, читаю. «Внимание, дамы и господа!» Так, это мы уже знаем, «состоится супершоу „Праздник тела", включающий состязания по борьбе без правил и эротический конкурс „У моей девочки есть одна маленькая штучка". Приглашаем к участию силачей и красавиц, отборные туры с пятнадцатого сентября по вечерам в клубе „Занзибар". Относительно условий и призов звоните, звоните, звоните». Ну, мы не гордые, позвонили. — Брюнетка снова приложилась к «швепсу», чмокнула губами. — Для участия в отборочных состязаниях с красавиц дерут по сто баксов, с силачей по двести. Главные призы «тойота» и «форд», не считая всяких там «индезитов», «панасоников» и «шарпов». Желающих наверняка будет достаточно.

— Эга, есть, понял. — Полковник встрепенулся, поставил бокал и крайне уважительно воззрился на Брюнетку. — А на конкурсе красоты председателем жюри будет, конечно, объект «М». Интересно, очень интересно… Ну-с, кого из барышень обяжем?

Чего-чего, а барышень в его подчинении хватало. Всяких разных. Летех, стар леек, капитанш. Поимистых, хорошо натасканных, отлично стреляющих, владеющих приемами. Когда надо — гранитно неприступных, когда надо — податливых, как шлюхи. Волевых, целеустремленных, остро чувствующих свое превосходство…

— Здесь, товарищ полковник, не Англия, так что не стоит пропускать дам вперед. — Брюнетка усмехнулась, едва заметно и презрительно. — Пусть уж наши орлы себя покажут, спецназ как-никак. Вон капитан Злобин, к примеру, находится в отличной форме, тренируется каждый божий день в зале кикбоксинга. Да еще в служебное время… Ему и карты в руки.

Мысль о стриптизе, исполняемом на потребу грязным самцам, ей была до омерзения неприятна…

— А что, неплохо задумано, — негромко одобрил Подполковник. — Легенду ему придумать, к примеру, уголовную, татуировку изобразить, секунданта подобрать. Повнушительнее…

— Ага, к примеру, Небабу. — Блондинка сразу оторвалась от морковки и непроизвольно хмыкнула. — Во-во, его, родимого…

Двухметрового, весящего под полтора центнера дуболома, пребывающего, уж верно до пенсии, в звании старшего прапорщика. Бессменного правофлангового, знаменосца Управления. Толку от него никакого ни в снайперской стрельбе, ни в подрывном деле, ни в рукопашной схватке. Только-то и умеет, что сутками качать мышцу да топотать строевым под национальным триколором. А вот с виду — Геракл, кремень, надежа и опора. Даром что мудак.

— Ладно, добро. — Полковник махнул рукой, сделался серьезен и посмотрел на Брюнетку. — Значит, так и запишем. Злобин, блатные татуировки и Небаба. Приступайте.

В глубине души он был доволен. Конкурс, игрища, ристалища — это всегда хорошо. Раз есть соревнующиеся, значит, всегда найдется место для друзей, тренеров, болельщиков. А раз так, то вполне возможно проведение многоуровневой широкомасштабной операции, предусматривающей несколько вариантов. Не пройдет один, значит, получится другой. Чтобы все было как в песне. Чтобы не долго мучилась старушка в бандита опытных руках…

Глава 8

Сентябрьский вечер был тих и приятен. В небе повисли низкие звезды, ветерок шелестел пожелтевшей листвой, и астры у входа в «Занзибар» трепетно дрожали лепестками. Только очарование вечера почтеннейшей публике было по барабану. Из-за дверей заведения, перекрывая звуки музыки, раздавались крики, смех и пронзительное улюлюканье — уже неделю в «Занзибаре» протирали подиум самые лихие красавицы и бились самые могучие самцы. Блистали бедра и плечи, трещали ребра и ключицы, публика вставала на уши и громким матом кричала «браво».

Около одиннадцати со стороны помойки послышался рев мотора, и прямо через поребрик на газон вырулил «студебеккер», огромный, ржавый, несомненно видавший еще салют сорок пятого. Примерно на таком коварный бандюга Фокс рвал когти от доблестного капитана Жеглова. В вечернем воздухе сразу густо запахло дерьмом — не иначе автомобильный раритет служил для перевозки навоза. Рокот мотора смолк, громко, так что всполошились окрестные вороны, хлопнули дверцы кабины, и к «Занзибару» направились двое. Впереди шел крепкий парень в ватнике и армейских хэбэ, заправленных в юфтевые, задубевшие от навоза сапоги. Охраннику на входе его скуластое, с перебитым носом лицо чем-то не понравилось, и, хотя и так все было ясно, страж порядка насупился: