Нельке

Я привязалась к Виталию, он – несмотря на групповой вариант – привязался ко мне. К началу интернатуры, которую он проходил в 21-й больнице, родители купили сыну жилье и мы сразу поженились.

Квартира, конечно, находилась на окраине: возможностей дальнего заврайздравотделом недоставало в столице области – но была двухкомнатной и имела хорошую планировку.

Я устроилась терапевтом в районную поликлинику. Детей в ближайшем будущем мы заводить не собирались.

Оставалось жить и радоваться.

Однако, планируя семейную жизнь, мы не учли фактор моей сексуальной организации.

Точнее, Виталий ничего не знал, полагал, что в совместном совокуплении я развлекаюсь. Я же наивно надеялась, что после чувственного упрочения смогу получать удовольствие обычным порядком.

Но мы оба ошиблись.

Оставшись без соседок, я опять оказалась на обочине.

Некоторое время я мучилась, старательно имитируя оргазм. Потом однажды, сильно выпив, рассказала мужу обо всем.

Он даже не удивился – только расстроился из-за меня и сказал, что, должно быть, имеются какие-то выходы.

Найти их оказалось непросто.

Поначалу муж просто старался сдерживаться, чтобы довести меня до наслаждения прежде, чем доходил сам. Этот путь оказался тупиковым. Молодость требовала активности; продление приводило к тому, что не получалось ни у меня, ни у него.

Вариант повторного коитуса тоже не прошел. Как всякий нормальный мужчина, муж был не в состоянии полноценно удовлетвориться два раза подряд с привычной женщиной.

Способ, который мы наконец изобрели, как-то спасал, но меня не радовал, поскольку являлся искусственным.

Сегодня я подумала, что необходимы радикальные меры.

– Витя, надо что-то делать, – решительно сказала я. – Зачем тебе жена, которая не кончает просто так, а барахтается, как лягушка в клюве у цапли?

– Ну… – темный силуэт на фоне окна пожал плечами. – Я как-то уже привык. Другой мне не нужно.

– А помнишь, как у нас было? с Леной, Розой и Оксаной?

– Помню, увы.

– Почему «увы»?

– Потому что это была ошибка молодости, за которую теперь стыдно.

Муж вздохнул. Он, конечно, постарался вычеркнуть те похождения из памяти.

Я бы поступила точно так же, имей иную возможность полноценно жить.

– Скажешь тоже, – я возразила как можно бодрее. – Во-первых, мы с тобой и сейчас вроде как не старые. А во-вторых, тогда было нормально.

– Все это было давно.

В голосе мужа звучали непонятные нотки.

– «Давно» не означает «никогда больше».

– Что ты хочешь сказать?

– То самое, – я попыталась засмеяться. – Все можно повторить.

– Я не хочу ничего повторять. Я люблю тебя, Витка, и…

– Я тоже люблю тебя, Витя, – перебила я.

Слова о любви в подобной ситуации записной моралист воспринял бы фальшиво.

Видимо, мы по-иному понимали смысл этого слова.

– Но мы с тобой не пара Пушкинских героев, которые перекидываются письмами Онегина с Татьяной. Мы медики и понимаем, что любовь любовью, а физиология физиологией.

Молчание напряженно звенело между стен.

– Когда-нибудь, конечно все переменится.

– Tempori mutantur et nos mutantur in illis, – задумчиво подтвердил муж.

– Но сейчас для нас главное – секс. А наша сексуальная жизнь топчется в тупике. Я не хочу, чтобы ты был несчастлив со мной. И тоже не хочу стать несчастливой. Рано или поздно тебе все надоест и ты пойдешь на сторону, будет еще хуже.

– Так что ты предлагаешь? Откуда мы опять возьмем Лену-Розу-Раю?

Лед тронулся, это радовало.

– Ниоткуда. На них свет клином не сошелся. В нашей стране на одного мужчину приходится десять женщин. Только свистни – сбегутся и встанут в очередь.

– И где ты… хочешь свистеть?

Кажется, разговор – которого я сама не ожидала – начал заворачивать в нужную сторону.

– Да где угодно. Сколько квартир у нас на этаже?

– Сколько… – он на секунду задумался. – Еще одна такая, как у нас, остальные однокомнатные. По одной с каждой лифтовой стороны, напротив – четыре. Значит, всего восемь.

– Восемь, – я удовлетворенно кивнула. – Я пустила бы тебя по кругу к каждой из семи баб, которые там живут, чтобы потом ты вернулся и трахал меня, как зулус, до рассыпания на фракталы.

– Ты серьезно?

– Нет, конечно!

Я наконец рассмеялась – облегченно, поскольку поняла, что в целом вопрос решен.

– Мы живем не просто в России, а в ее мусульманском анусе.

– Скорее даже в ректуме, – поправил муж. – Уж больно воняет со всех сторон.

Работая в муниципальном ЛПУ, где руководящие должности были заняты нацкадрами, он имел право на такие слова.

– Трахаться хотят все, но если признаться вслух, побьют камнями, – сказала я. – В социуме ханжей самой слово «секс» до сих пор под запретом. Но есть другой вариант.

– Какой?

– Ты хирург городской больницы, режешь тех, кого привезут. А я районный терапевт и владею контингентом. Работаю, ясное дело, без году неделя. Но мне ничего не стоит наврать, будто собираюсь в ординатуру, набираю материал для кандидатской, нужна статистика. Приду в регистратуру, просмотрю карточки и выберу тебе десяток женщин. В возрасте, не предполагающем притязаний. Разведенных, приличных, живущих недалеко.

– Ты шутишь, Витка.

– Может, и шучу, – я пожала плечами. – А может – нет.

2

– Ну и как? – спросила я, заперев дверь. – У кого был? у Нины или у Зои?

– У Нины менструация, к Зое приехала сестра, – ответил муж. – Был у Гульназ. Но с двойным счетом: давно не заглядывал, получилось, как в первый раз.

Мой план, уже утром казавшийся чудовищным, оказался вполне реальным, его удалось выполнить.

В регистратуре я провела четыре дня: я не могла сказать прямо, что интересуюсь одинокими женщинами, для вида просматривала всех на своем участке и даже прикидывалась, будто что-то записываю.