Немцы в городе

Тамара с Наташей и Викентьичем ошарашенно уставились на меня, потом на меня посмотрел капитан, а фабричный народ загомонил в полный голос. Даже сидящие в паре метров от нас овчарки, контролирующие каждое наше движение, издали негромкое, похожее на сдержанное удивление, урчание.

«Прощай, уже вдали встает заря и день приходит в города… прощай, под белым небом января мы расстаемся навсегда»… – приятным баритоном утверждал Лещенко из столовой.

– Капитан Сергеев, – представился в свою очередь капитан и, не скрывая усмешки, сказал: – Прости, лейтенант, но ты опоздал. Этот товарищ только что задержан мной по подозрению в ограблении фабричной кассы. Так что военные на сегодня в пролете.

– Ни хрена себе! – прогундосил старший прапорщик, в то время как лейтенант лишь раскрыл в безмолвном удивлении рот.

Затем он обернулся на своих с автоматами, которые те уже закинули на плечо, и перевел взгляд на собак, словно прикидывая шансы военных на случай возможного столкновения с конкурирующей организацией. Собаки словно почувствовали что-то – они пошевелили ушами и заурчали теперь предостерегающее.

– Нам нужно посовещаться, – после напряженной паузы сказал лейтенант.

Капитан опять усмехнулся и пожал плечами, а лейтенант со старшим прапорщиком отошли и стали негромко переговариваться, изредка недобро поглядывая на меня. Прапорщики с автоматами остались на месте, как бы взяв меня под охрану.

– Это правда? – спросил Викентьич.

– Что правда?

– Ну, про военкомат и… – он замялся, – про кассу.

– Ну, был я сегодня в военкомате, я тебе говорил уже, – сказал я. Викентьич продолжал смотреть вопросительно и я нехотя добавил: – Ну, задел там одного плечом. Случайно. – Викентьич хмыкнул и покосился на старшего прапорщика. – А про кассу… ты же сам слышал, ее в пятницу грабанули. А в пятницу мы с тобой вместе деньги получали. Потом в цех пошли.

– Ладно, – сказал Викентьич и на всякий случай пронзил меня острым взглядом, совсем как недавно пронзил его самого тот рябой мент. – Хотя и неизвестно, может кассу вообще ночью обчистили.

– Короче, наш пострел везде поспел, – насмешливо сказала Наташа, но я пропустил ее реплику мимо ушей. Конечно, меня больше интересовала реакция Тамары.

Кажется, девчонки более-менее пришли в себя и сейчас с любопытством прислушивались к нашему разговору.

– Тамара, я ничего такого, ты не думай, – сказал я, но она только фыркнула. Потом пожала плечиками и отвернулась, задрав подбородок. Я хотел добавить кое-что еще, но тут вернулся вояка.

– Ладно, капитан, – с плохо скрываемым неудовольствием сказал лейтенант и метнул в меня неприязненный взгляд, – мы отчаливаем. Я доложу о сложившейся ситуации своему руководству, наши с вашими созвонятся.

– Удачной службы, лейтенант, – язвительно сказал капитан, покосившись на старшего прапорщика, который не сводил с меня злобного взгляда. – Звоните, конечно. Не забывайте нас.

Тут к толпе подрулил начальник отдела кадров. Он сразу высмотрел своих девчонок и направился к нам.

– Тамара, Наташа, вы что творите! – начал он еще издалека, но стоило ему приблизиться, как собаки синхронно повернули к нему головы и зарычали. Начальник остановился, словно наткнулся на невидимую стену, и снизил обороты. – Девочки, у нас работы выше крыши, а вы тут… – опасливо косясь на собак, продолжил он, – короче, хватит любопытничать. Немедленно идите к себе и…

– Павел Аркадьевич, нас арестовали! – жалобным голосом перебила его Тамара. – Скажите им, пожалуйста, что мы ни в чем не виноваты!

Кадровик опешил. Он хотел сделать шаг вперед, но вовремя вспомнил про собак.

– К-как арестовали… – пробормотал он и уставился на капитана.

– Девушка ошибается, – с преувеличенной любезностью сказал тот. – Могу сообщить, что ваши сотрудницы всего лишь задержаны по подозрению в причастности к ограблению.

– Ограблению… – У кадровика запотели очки. Он пошарил в кармане пиджака, достал носовой платок и принялся протирать стекла. Было видно, как подрагивают его руки. Протерев очки, он тем же платком провел по блестящим залысинам, потом уставился на капитана. – Мои работницы, они… очень ответственные девушки… и я уверен, что они никак не могут иметь отношение к… – Очки тут же запотели опять. – Вы… вы только посмотрите на них. Разве могут такие…

Капитан уставился на наших с Викентьичем девчонок. Наташу он оглядел с видимым удовольствием, но довольно бегло. Потом переключился на Тамару, внимательно осмотрел ее фигуру и остановил взгляд на ногах. Все менты, включая собак, тоже уставились на нее. Тамарка зарделась, фыркнула и в своей коронной манере задрала подбородок.

– Разве могут такие… – растерянно повторил кадровик.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво пробормотал капитан, продолжая изучать загорелые Тамаркины ноги, и тут что-то началось.

Все изменилось. Я не понял, что конкретно, но почувствовал, что все вокруг стало каким-то не таким. Воздух стал… хотя нет, воздух оставался тем же. Так же светило солнце. Продолжал урчать движок военкоматского бобика. В общем, все вроде было по-прежнему, и одновременно все было каким-то не таким. По моему телу пробежала легкая вибрация или мне это показалось. Потом все звуки стали совсем тихими или это мне тоже показалось. Потом все вокруг раздвоилось и через мгновение опять обрело резкость. Потом…

Потом я заметил, что все вокруг странно напряглись, разговоры оборвались, а собаки заскулили.

– Я вижу, до вас не доходит, что вам говорят, – сказал начальник отдела кадров. Начав фразу на слегка повышенных тонах, к концу ее он уже перешел на крик. – И вы категорически отказываетесь понимать, что перед вами две мои лучшие сотрудницы, у которых самые красивые ноги на фабрике! И я хочу иметь возможность любоваться ими в любой момент, когда возникнет такая потребность… и поэтому они должны сидеть у меня в отделе кадров, а не торчать на площади перед столовой, будучи арестованными каким-то усатым ушлепком в погонах, который изображает тут из себя комиссара Мегре и… – Он запустил руку в боковой карман пиджака, она тут же вернулась назад с ножом, раздался упругий металлический щелчок, сталь коротко сверкнула на солнце… – Короче, получи, сука! – Павел Аркадьевич сделал широкий шаг вперед и с маху ударил капитана в левый бок.

«Лай-ла, ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла-а-а, ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-а-а-а», – подбавил Лещенко децибелов, а девицы из бэк-вокала поддержали припев приятными высокими голосами.

Капитан болезненно ойкнул, попытался оттолкнуть багрового от ярости кадровика, но тот стоял несокрушимый как статуя, навечно влитая в пыльный асфальт. Тишина скачкообразно сгустилась, а кадровик движением человека, заворачивающего отверткой шуруп, провернул нож по часовой стрелке и прошипел:

– Сдохни, мусор…