Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945

Все тяжелое вооружение батальона, подразделение шестиствольных минометов и батарея 211-мм мортир были задействованы для выполнения боевой задачи: накрыть сосредоточенным огнем участок леса. Я оставил за собой право лично отдать приказ открыть огонь. К этому моменту шестиствольные минометы оставались для нас неизвестным оружием. Мы не имели понятия о его эффективности. Стрелки часов отсчитывали время. Я терпеливо ждал самого благоприятного момента. Поток русских солдат еще не иссяк. Котел переполнился настолько, что из него уже начинал образовываться выступ наружу. Критический момент настал; появились признаки наступающей ночи. Очертания деревьев становились едва различимыми. Все напряженно ожидали приказа открыть огонь.

Огонь! И разверзся ад.

Над нами стоял жуткий вой. Это дымовые шлейфы реактивных мин описывали над нашей головой дугу и исчезали между темными деревьями. Эти 158,5-мм мины беспрерывно со свистом летели на врага и взрывались, неся смерть и разрушения. 211-мм снаряды тяжелых мортир неслись по воздуху грохоча, как товарные поезда, добавляя звуки к шипению реактивных мин. Лес буквально раскололся пополам, как муравейная куча под ступней доисторического монстра. Люди и животные боролись за свою жизнь, но все равно бежали навстречу смерти. Припустившие галопом лошади как безумные мчались прочь вместе с повозками и орудиями, гибли под огнем пулеметов и автоматических пушек наших бронемашин. Ущербное солнце закатывалось за горизонт над этим полем смерти. Люди погибали или становились калеками. Животных ожидал завершающий смертельный удар. Тысячи людей сдались в плен.

Я уже не желал больше ничего видеть и слышать. Такая бойня вызывала у меня отвращение. Русские и немецкие врачи с огромной болью воспринимали человеческие мучения. Мы впервые увидели русских женщин в форме. Я восхищался их поведением; они вели себя зачастую достойнее, чем мужчины. Чтобы облегчить страдания раненых, женщины-санинструкторы работали всю ночь напролет.

После полуночи разверзся настоящий ад! Крик «Парашютисты!» эхом раздался по позициям. И действительно, я увидел большие четырехмоторные транспортные самолеты над нами, а затем мы услышали шуршание парашютов. Повсюду вокруг нас на землю спускались парашюты. Складывалась чрезвычайно серьезная ситуация. У нас не было резервов. Мы поджидали спускавшихся парашютистов с винтовками и автоматами на изготовку, но ничего не произошло. Через несколько минут поступило первое донесение и был доставлен первый парашют. Это были не парашютисты – противник сбрасывал боеприпасы, питание и горючее для окруженных войск.

Ближе к вечеру наш участок был передан 297-й пехотной дивизии. Батальон был отведен к центру села. В течение следующей ночи по мосту вдруг помчалась толпа тыловиков – подвозчики боеприпасов, повозки… Это пехота противника проникла в артиллерийский парк, где возникла паника. Батальон немедленно пошел в контратаку и захватил в плен несколько сот русских солдат.

Бои за Умань закончились. 6-я и 12-я русские армии были большей частью уничтожены. До 140 000 пленных, оба командующих армиями, 317 танков и 858 пушек попали в руки немцев.

1-я танковая группа опять была высвобождена и направлена на юго-восток, чтобы перерезать пути отхода русских, отступавших перед фронтом 11-й армии. 9 августа батальон получил приказ провести разведку в направлении населенного пункта Бобры. В течение многих часов мы шли по толстому слою пыли и грязи на юго-восток. Русская кавалерия тенью следовала за нами на почтительном расстоянии, не давая нам возможности избавиться от такой назойливой компании. На рассвете 10 августа я заметил облако от взрыва – на горизонте, правее направления нашего наступления. Это бронеавтомобиль 16-го разведывательного батальона наехал на противотанковую мину.

Вскоре мы захватили команду русских минеров. Команда была сформирована, чтобы откопать недавно поставленные мины. Пленные были из 12-й кавалерийской дивизии, которая с боем отходила на восток. Я вел батальон прямо на восток через высокое зерновое и картофельные поля, а потом повернул на юг. Вдруг мы оказались в тылу арьергарда противника. Наши мотоциклисты уничтожили несколько бронемашин, грузовиков и противотанковых орудий. Клубы густого дыма поднимались прямо в небо. Преследуя отступающих русских, передовой взвод наткнулся на полевые укрепления, которые были настолько удачно расположены, что их заметили только в последний момент. В ходе боя был убит один из наших лучших унтер-офицеров. Всегда веселый Буби Бурозе погиб, когда шел во главе своего взвода. Командир взвода, унтерштурмфюрер СС Вавржинек был ранен.

Целью наступления 16-й танковой дивизии был порт Николаев. Нам поставили задачу прикрывать левый фланг дивизии от возможных атак с востока. Генерал Хубе вел свою дивизию через Ингул, а затем продвинулся по восточному берегу реки на юг. Делая это, он отрезал путь отступления на восток для многих русских частей.

Добравшись до моста у Кирьяновки, наш батальон попал под сильный артиллерийский огонь с юго-запада. Это означало, что противник был у нас в тылу и пытается помешать нам форсировать Ингул. Но этот огонь не помешал нам выполнять свою задачу. Увеличив интервалы, машины промчались по мосту. Не было потерь ни в живой силе, ни в технике.

16-я танковая дивизия стремительно наступала через отступающие русские войска и вышла своим авангардом на подступы к Николаеву. Мы также непрерывно продвигались вперед, отрезая отступающие русские части, и достигли далеко протянувшегося вдоль дороги на Новополтавку поселка Заселье. Во время пятидневного наступления мы много раз попадали в критические ситуации, выдержали много боев с отходящими частями русской армии. Мы привыкли не бояться противника, но, конечно, уже начинали уважать бесконечные русские пространства.

От Заселья до Херсона

Два озера ограничивали этот протяженный поселок на западе, и с этой стороны его удобно было оборонять. Последние русские войска оставили Заселье около полудня, отступив на восток. Они принадлежали к 162-й стрелковой и 5-й кавалерийской дивизиям. Церковь при большевиках использовалась как амбар и кинотеатр. Лестница с колокольни, очевидно, была пущена на дрова и сгорела в печках. С потолка свешивались красные знамена. Вдруг к нам подошел немощный, беззубый человек, представившись православным священником. Он попросил разрешения отслужить службу. Слезы текли по морщинистому лицу священника, когда сельчане вошли в скромное помещение и он дрожащим голосом читал первую за много лет проповедь. Старые люди с благоговением внимали его словам. Молодые же с любопытством, но в некотором замешательстве стояли на площади перед церковью.

Ночью с запада доносился шум ожесточенного боя. Это 16-я танковая дивизия наступала на Николаев. На рассвете я забрался на колокольню и рассматривал типичный сельский пейзаж Южной России. Огромные поля простирались во всех направлениях, а к поселку, подобно паутине, тянулась сеть глубоко вдающихся в чернозем пыльных проселочных дорог.

Было видно, как по всем дорогам клубилась пыль, а возле соседнего села Новопетровка поднимались и садились самолеты противника. Как и ожидалось, русские окружили наш батальон. Не нужно объяснять, что произойдет, если Николаев продержится еще какое-то время и противник попытается охватить фланги 16-й танковой дивизии. Густые клубы пыли на западе и востоке говорили сами за себя. Будет жарко!

Мотоциклетные роты выдвинулись на позиции на окраинах Заселья, и у них как раз была утренняя поверка, когда на востоке были замечены крупные силы противника. В то же время колонна противника двинулась по направлению к Заселью с запада. Русские понятия не имели, что Заселье взято нами еще вчера, и поэтому шли прямо в западню, устроенную нашим саперным взводом и несколькими бронемашинами. Дамба, которая разделяла два озера, стала русским погибелью. Много солдат противника, не успевших оказать сопротивления и даже сделать хотя бы один выстрел, было захвачено в плен.