Немецкий мальчик

Лидия понимала: при детях Альберту лучше сидеть в своей комнате. Неужели Вера забыла, как его вид подействовал на маленького Майкла? Да и разве сумеют они спустить его по лестнице, не говоря о том, чтобы внести в трамвай? Но стоит заговорить об этом, и Вера вспылит. Даже Рейчел, как ни подлизывалась, как ни юлила и ни обхаживала мать, переубедить ее не смогла.

В начале мая 1927 года случилось неожиданное. Всю неделю стояла чудесная теплая погода, и в пятницу Вера сказала Рейчел:

— Доченька, выучи уроки заранее, в воскресенье мы поедем на природу.

Лидия и Майкл разом оторвались от запеканки с сельдью. Вот так сюрприз!

— Я посижу с Альбертом, а Майкл мне поможет, правда, милый? — проговорила Лидия. — Вера, куда вы с Рейчел собираетесь?

— В Севеноукс. Лидия, ты тоже едешь, и ты, Майкл, если хочешь, — отозвалась Вера. — С Альбертом посидит Ада Хоббс из двенадцатого дома, так что часов до пяти мы свободны.

— Я возьму с собой подругу, — сообщила Рейчел.

— Захвати краски. Майкл, — предложила Лидия. — В Севеноукс чудесные виды.

— Бабушка, я лучше с папой останусь.

— Я же объяснила: с ним побудет Ада Хоббс! — раздраженно сказала Вера. — А ты сиди не сиди, все равно отцу не поможешь.

Воскресным утром Вера с Лидией приготовили еду для пикника и сложили в картонную коробку с ручкой, которую всегда брали в такие поездки. Вера достала ее с чердака и смахнула пыль. Когда они в последний раз открывали эту коробку? Кажется, в другой жизни.

В половине десятого Рейчел встретила подругу, приехавшую на автобусе. Послышалось хихиканье, потом девичьи голоса, а потом на лестнице, ведущей в кухню, застучали каблучки.

— Вот и мы! — объявила Рейчел. — Знакомьтесь, это Элизабет.

Девушка была ростом с Рейчел, но выглядела моложе своих шестнадцати, хотя лицо детским не казалось. Элизабет словно явилась из довоенного времени, когда дети росли не так быстро, а девушки по воскресеньям носили платья из вышитого органди и ленты в косах. Всем своим видом Элизабет внушала беспокойство: милая, наивная, она явно не знала о жизни того, что следовало знать девушкам в 1927 году.

Другой эпохе принадлежали и женственная фигура Элизабет, и молочно-белая кожа, и веснушки на носу. По всей вероятности, в классе ее считали гадким утенком. Шестнадцатилетние девчонки не понимают настоящую красоту, хотят выглядеть как мальчишки — ни нормальной груди тебе, ни бедер, а прически почти у всех короткие, словно только что с каторги вернулись. Длинные ярко-рыжие волосы Элизабет вились от природы. «Роскошные! — подумала Лидия. — Но сейчас явно не в моде». Только ради такой подруги стоило отправить Рейчел в безумно дорогую школу.

А минутой позже на лестнице снова зацокали каблучки — появилась еще одна девушка. Ни постучать в дверь, ни представиться она не удосужилась. Светловолосая, худая как скелет, она была в платье из вишневого крепа. Рейчел бредила такими, но Вера сказала категорическое «нет». Ни грудных вытачек, ни сборок — сущая оболочка для колбасы, а вокруг колен — обрезок ткани, гордо именующий себя юбкой. Яркая, современная красавица, полная противоположность Элизабет, девушка словно сошла с витрины модного магазина на Пиккадилли.

— Это Карен, — сказала Рейчел, не потрудившись объяснить, почему пригласила двух подруг, хотя с матерью договаривалась об одной.

Как обычно, Вера ни словом не упрекнула дочь за самонадеянность, а вот Лидия многозначительно сказала:

— Рейчел, милая, приготовь еще бутербродов и тарелку для своей гостьи.

— Давайте я бутерброды сделаю, — предложила Элизабет.

Девушки оказались сестрами, жили в Кэтфорде и учились вместе с Рейчел. («Бабушка, не могла же я одну пригласить, а вторую — нет!») Карен была на два года старше Элизабет и Рейчел, но в свое время переболела ревматической лихорадкой и отстала от сверстниц.

Пока Элизабет готовила бутерброды, Рейчел стояла у буфета, а Карен потчевала всех историями об учительницах из их школы. «О-ля-ляя! Здеезь так хёлёдно!» — прогнусавила она, здорово изобразив учительницу французского, и качнула подолом так, что мелькнули стройные, обтянутые чулками ножки и подвязки. Рейчел взвизгнула и ткнула пальцем, как леди не подобает, а Вера впервые за много лет искренне рассмеялась.

Вне всяких сомнений, эта блондиночка всегда была в гуще событий, но Лидии она не понравилась. В присутствии Карен воздух электризовался, как перед грозой, а люди теряли голову. Лидия не раз встречала таких девиц.

Сборы заканчивались, девушки поправляли волосы, а Вера домывала посуду. И тогда это случилось.

В гостиную вошел Майкл, и Элизабет, убирая дополнительный бутерброд в бумажный пакет, подняла голову. Майкл замер, словно между дверью подвала и буфетом выросла стена. Нет, она вовсе не миф, эта стрела Амура; она пронзает сердце — и сердце на миг останавливается.

Все случилось почти мгновенно и незаметно для Рейчел, Веры и Ады Хоббс, которая как раз снимала пальто, но, взглянув на Карен, Лидия поняла: от нее мимолетная сцена не укрылась.

— Художник! — воскликнула Карен. Она улыбнулась, наверное, подняла подбородок, наверное, красивее поставила длинные ножки. — Майкл, ты едешь на пикник?

— К сожалению, нет.

— Ах, какой ты гадкий! Нашим сестренкам только бы побегать и в игры поиграть. Если бы ты поехал с нами, то написал бы мой портрет. Клянусь, я сидела бы как пришитая! И всем было бы здорово.

После таких слов любая другая девушка показалась бы дешевкой, но Карен Оливер подкупала своей отвагой. «Девушки-звезды очень рискуют, — подумала Лидия. — Они слишком многого ждут от жизни, поэтому часто разочаровываются и страдают».

— Элизабет, ты готова? — спросила Рейчел.

Элизабет слегка покраснела — то ли от встречи с Майклом, то ли от наглости сестры.

Майкл вежливо кивнул им троим и потянулся к Элизабет — почти незаметный жест, будто хотел ее коснуться, но не посмел.

— Да, — тихо сказал он, словно себе самому. Затем развернулся и ушел.

Элизабет и Карен стали приезжать на Нит-стрит каждое воскресенье. Девушки часами просиживали в комнате Рейчел, болтали и крутились перед зеркалом. Ничего предосудительного, но Лидию раздражали ссоры и борьба Рейчел и Карен за влияние на Элизабет. Взрослые девушки, а чуть не дрались за то, кого ей любить больше.

— Солнышко, дружбу в драке не добыть, — как-то раз сказала внучке Лидия.

— Бабушка, я и не дерусь! Просто не позволяю Карен командовать. Она твердит, что знает, как лучше для Элизабет, а сама не знает ничегошеньки. Если не вмешиваться, Карен ее своей марионеткой сделает.

— Беда с вами! — вздохнула Лидия. — Мне не следует говорить, но смотри не проиграй. Они же сестры, с этим не поспоришь.

— Бабуля, милая, ни о чем не беспокойся!

Негодницы дрались за Элизабет, как голодные собаки за кость.