Немного смазки

Глубоко вздохнув, Нильсен спросил его:

– Вы уверены, что хорошо посолили?

Трудный вопрос поставил Бертелли в тупик. Он нашел глазами свою тарелку, внимательно оглядел ее содержимое.

– Пожалуй, хорошо, благодарю вас.

Перестав жевать, Нильсен поднял глаза и, встретившись взглядом с Кинрадом, спросил:

– Что такое есть в этом парне, чего нет в других?

Улыбаясь до ушей, Кинрад ответил:

– Сам бы хотел понять, пытаюсь уже давно, но все безуспешно.

Лицо Нильсена осветилось подобием улыбки, и он признался:

– Я тоже.

Бертелли молча, сосредоточенно ел. Жевал он, как всегда, высоко подняв локти, а его рука неуверенно искала рот, мимо которого было просто невозможно пронести ложку.

Дотронувшись до экрана кончиком карандаша, Марсден сказал:

– Вот эта, по-моему, розовая. Но, может, мне это только кажется.

Кинрад нагнулся и стал вглядываться в экран.

– Слишком маленькая, ничего пока сказать нельзя. Прямо с булавочную головку.

– Значит, зря я надеялся.

– Может, и не зря. Возможно, цветовая чувствительность ваших глаз выше моей.

– Давайте спросим нашего Сократа, - предложил Марсден.

Бертелли стал рассматривать едва заметную точку, то приближаясь к экрану, то удаляясь от него, заходя то с одной стороны, то с другой. Наконец он посмотрел на нее, скосив глаза.

– Это наверняка что-то другое, - сообщил он, явно радуясь сделанному им открытию, - потому что наше Солнце оранжево-красное.

– Цвет кажется розовым благодаря флуоресцентному покрытию экрана, - с раздражением объяснил Марсден.
– Эта точка - розовая?

– Не разберу, - сокрушенно признал Бертелли.

– Ну и помощничек!

– Тут можно только гадать, она слишком далеко, - сказал Кинрад. Одного желания здесь мало - придется подождать, пока мы не окажемся немного ближе.

– Я уже сыт по горло ожиданием, - с ненавистью глядя на экран, сказал Марсден.

– Но ведь мы возвращаемся домой, - напомнил Бертелли.

– Я знаю. Это и убивает меня.

– Вы не хотите вернуться?
– недоумевающе спросил Бертелли.

– Слишком хочу, - и Марсден с досадой сунул карандаш в карман.
– Я думал, обратный путь будет легче хотя бы потому, что это путь домой. Я ошибся. Я хочу зеленой травы, голубого неба и места, где можно свободно двигаться. Я не могу больше ждать.

– А я могу, - гордо сказал Бертелли.
– Потому что надо. Если бы я не мог, я бы сошел с ума.

– Да ну?
– Марсден окинул Бертелли ироническим взглядом, и его нахмуренное лицо начало понемногу проясняться. Наконец у него вырвался короткий смешок.
– Сколько же времени вам бы для этого понадобилось?

Не переставая смеяться, он вышел из кабины управления и направился в столовую. Заворачивая за угол, он расхохотался.

– Что тут смешного?
– удивленно спросил Бертелли.

Оторвав взгляд от экрана, Кинрад внимательно посмотрел на него.

– Как это получается, что каждый раз, когда кто-нибудь начинает...

– Да, капитан?

– Нет, ничего.

Корабль мчался вперед, сотрясаясь: все его части и детали издавали стон.

Появился Вейл - его вахта кончилась, он шел в столовую. Он был невысокого роста, широкий в плечах, с длинными сильными руками.

– Ну что?

– Мы не уверены, - и Кинрад показал на точку, сиявшую среди множества ей подобных.
– Марсден думает, что это оно и есть. Может быть, он прав, а может, и нет.

– Вы не знаете?
– спросил Вейл, глядя на Кинрада и не обращая внимания на экран.

– Узнаем, когда придет время. Еще рановато.

– Запели по-новому?

– О чем это вы?
– резко спросил Кинрад.

– Три дня назад вы говорили нам, что теперь Солнце может показаться на экране в любой момент. Это подняло нам дух - а мы в этом нуждались. Я не привык распускать нюни, но должен сознаться: что-нибудь в этом роде было мне нужно.
– Он смерил Кинрада злым взглядом.
– Чем радужней надежды, тем сильней разочарование.

– А вот я не разочаровываюсь, - сказал Кинрад.
– Плюс-минус три дня пустячная погрешность, если учесть, что обратный путь длится два года.

– Да - если курс правильный. А у меня нет в этом уверенности.

– То есть вы думаете, что я не в состоянии дать правильные координаты?

– Я думаю только, что даже лучшие из нас могут ошибаться, упорствовал Вейл.
– Разве первые два корабля не отправились к праотцам?

– Не из-за навигационных ошибок, - с глубокомысленным видом вставил Бертелли.

Скривившись, Вейл уставился на него:

– Вы-то что смыслите в космической навигации?

– Ничего, - признался Бертелли с гримасой человека, у которого удаляют зуб мудрости, и кивнул на Кинрада.
– Но он смыслит.

– Да?

– Обратный маршрут был рассчитан покойным капитаном Сэндерсоном, сказал Кинрад, лицо которого начала заливать краска.
– Я проверял и перепроверял вычисления больше десяти раз, и Марсден тоже. Если вам этого мало, возьмите и проверьте их сами.

– Я не навигатор, - сердито сказал Вейл.

– Тогда закройте рот и помалкивайте, и пусть другие...

– Но я и не открывал его!
– неожиданно возмутился вдруг Бертолли.

Переключившись на него, Кинрад спросил:

– Чего вы не открывали?

– Рта, - обиженно оказал Бертелли.
– Не знаю, почему вы ко мне придираетесь. Все ко мне придираются.

– Вы ошибаетесь, - сказал Вейл.
– Он...

– Вот видите, я ошибаюсь. Я всегда ошибаюсь. Я никогда не бываю прав.

Бертелли громко вздохнул и, тяжело переставляя свои огромные ноги, со страдальческим выражением побрел прочь.

Проводив его изумленным взглядом, Вейл сказал:

– Похоже на манию преследования. И такой, как он, считается психологом! Прямо смех.

Вейл приблизил лицо к экрану и начал внимательно его рассматривать.

– Которая, по мнению Марсдена, Солнце?

– Вот эта, - показал Кинрад.

Вейл хищным взглядом вперился в светящуюся точку и наконец сказал: