Немного соблазненная

Морган застыла на месте словно пораженная молнией, повернулась и бесшумно вышла из библиотеки.

Если Вулф плачет, значит, наступил конец света.

Она поднялась к себе в комнату и бросилась на кровать.

Аллен мертв.

Она никогда больше не увидит его.

Этим вечером Морган впервые дала волю слезам.

Глава 12

В день, когда Джервис добрался до дома, на небе выглянуло солнце. Галечная дорога, петлявшая вдоль леса, затем спускалась к подножию холма, за которым среди старинного, обширного парка располагался Уиндраш-Грейндж. Дождевая вода здесь никогда не застаивалась, сразу впитываясь в рыхлую песчаную почву. На мокрых листьях поблескивали капли, иногда они срывались, падая на руки и лицо. В воздухе стоял густой травяной аромат.

На Джервиса нахлынули воспоминания далекого прошлого. Он всегда страстно любил Уиндраш и радовался, что ему, как старшему сыну, достанется в наследство это красивейшее место. Младшего брата Питера ожидала карьера священнослужителя. Эта дорога к дому всегда поднимала ему настроение.

Прошло долгих девять лет с тех пор, как он ехал по ней в последний раз. Тогда еще был жив отец. Две сестры Джервиса по-прежнему жили здесь. До отъезда на континент, совсем еще молодой, он с удовольствием отправлялся в город поразвлечься и пообщаться с приятелями. Однако обязанностями наследника этого огромного поместья Джервис не пренебрегал. В то время он был счастлив, и казалось, ничто не может омрачить его безоблачного существования.

Неожиданно обрушившаяся на него череда кошмарных событий разом перечеркнула все.

У Джервиса возникло странное ощущение, словно он возвращался сейчас в чью-то жизнь.

Вскоре с левой стороны дороги возник дом из красного кирпича, с большим цветочным палисадником, заканчивающимся решетчатой аркой. От нее бежала дорожка из плоских белых камней, по обеим сторонам которой стояли две металлические скамьи и росло несколько старых плакучих ив. Там, среди этого разноцветья, Джервис заметил двух женщин с корзинками. Они срезали ножницами цветы. Чуть поодаль стояла третья с ребенком на руках. Она, похоже, заметила приближающегося всадника и внимательно вглядывалась в него. На дальней скамье сидел мужчина.

Когда граф Росторн подъехал к ним совсем близко, одна из женщин, услышав цокот копыт, распрямилась и повернулась на звук. Одной рукой она придерживала широкополую соломенную шляпу. Вскрикнув, она бросилась Джервису навстречу, уронив корзинку в траву. Женщина была невысокого роста, ее фигура все еще носила следы юношеской стройности и гибкости, пышные темные волосы были слегка тронуты сединой. Лицо ее сияло от радости.

Джервис проворно соскочил с лошади и, раскрыв объятия, шагнул навстречу к женщине.

— Джервис! — вскричала она. — Милый мой.

— Maman! — Он легко подхватил ее на руки, покружил и осторожно опустил на землю.

— Наконец-то ты дома. — Она поднесла дрожащую руку к его лицу и медленно провела по щеке, не отрывая от него глаз. — Мой дорогой мальчик, ты стал еще красивее.

— А ты все такая, же, — усмехнулся он. — Просто девчонка.

За прошедшие девять лет она действительно не очень изменилась. По-прежнему была милой и привлекательной.

К ним приближался молодой мужчина. Последний раз Джервис видел его еще ребенком. Элегантно одетый, в очках, высокий, худой, уже начинающий лысеть.

— Пьер?

Казалось, братья сейчас бросятся друг другу в объятия. Но они заколебались, стали переминаться с ноги на ногу, и момент был упущен. Джервис протянул ему руку, и Пьер пожал ее.

— Джервис, — сказал он, — как хорошо, что ты вернулся. Позволь, я представлю тебе свою жену, если не возражаешь. Это Росторн, Эмма, дорогая.

Эмма присела в реверансе. Мелкие, незапоминающиеся черты лица, прямые волосы, уложенные в высокую прическу. Джервис взял протянутую ему руку и чуть склонил голову.

— Миссис Эшфорд, — сказал он, — очень приятно познакомиться. А это, надо думать, ваш сын.

Мальчик взглянул на Джервиса — глаза у него были большие, серые. Пухлое личико обрамляли тонкие вьющиеся волосы.

— Это Джонатан, милорд, — сказала женщина.

— Джонатан. — Его племянник. У него уже был один. И еще три племянницы — дети его сестер. Да, много воды утекло за эти девять лет.

— Поздоровайся с Генриеттой, Джервис, — сказала мать.

Генриетта приходилась Джервису второй кузиной и жила в его семье с тех пор, как осталась круглой сиротой. Отец графа Росторна был ее опекуном. Она выглядела почти так же, как и девять лет назад. Невысокая, плотно сбитая, темноволосая, с квадратным лицом. Не безобразная, но и не слишком привлекательная. Замуж она еще не вышла, хотя ей уже исполнилось не то двадцать семь, не то двадцать восемь лет.

— Генриетта. — Он с улыбкой поклонился девушке.

— Джервис. — Она присела в реверансе.

Что ж, прием оказался не таким холодным, как он ожидал. Ни враждебности, ни досады. Мать взяла его за руку и повела к дому, а грум направился с лошадью в конюшню. Ощущалась лишь натянутость, неловкость, словно все они чужие друг другу. Что ж, это недалеко от истины.

Его лишили семьи так же, как и многого другого. Восстановится ли когда-нибудь между ними тесная связь, как это было раньше? Сейчас он остро ощутил отсутствие отца. Отец всегда был для него героем.

А потом отец отверг его. Вычеркнул из своей жизни. Предпочел поверить сфабрикованным о Джервисе слухам, а не ему самому. Хотя всегда утверждал, что любит сына.

Это было настоящим предательством.

Хуже, чем предательство Марианны.

Хуже, чем предательство Бьюкасла.

Оно уничтожило Джервиса.

В ближайшие дни графу Росторну предстояло познакомиться со слугами и управляющим. Почти всех их наняли уже после его отъезда на континент. Ему пришлось посетить ферму, посмотреть, как ухаживают за садом. Все было знакомо и не знакомо. Он встретился с арендаторами и соседями, которые вскоре узнали о его возвращении. Люди приходили, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Никто ни словом не обмолвился о причинах, вынудивших Джервиса уехать на континент. Некоторые полагали, что лорд Росторн все это время жил у родственников матери. Джервис помнил всех этих людей, однако ощущение было такое, что видит он их впервые.

Дома он тоже постоянно чувствовал неловкость и напряжение. Чтобы наладить прежние контакты, следовало самому стать прежним.

Но это не представлялось возможным. Слишком много времени прошло.

И он сожалел об этом. Однако о возвращении на континент не могло быть и речи. По крайней мене сейчас. Его дом здесь.

Да и жаловаться ему особенно не на что. Мать не могла нарадоваться на сына.

Однажды за завтраком он стал расспрашивать ее о соседях. Многие из них уехали в Лондон на сезон. Ему очень повезло, что он застал мать дома. Они с Генриеттой собирались на днях отправиться в Лондон. Сначала им нужно было сделать покупки, а потом посетить театры и побывать у знакомых.

Мать охотно рассказывала Джервису о соседях и о тех событиях, которые произошли в их семьях, пока его не было.

— А как поживает маркиз Пейсли? — спросил он. — Все еще приезжает в Уинчхолм-Парк, maman?

— Маркиз умер, Джервис. — Мать слегка отодвинулась, чтобы дать возможность слуге налить ей кофе. — Разве я не писала тебе?

— Нет, — ответил он.

— Маркиз оставил это поместье своей дочери.

Джервис посмотрел на мать. У маркиза была только одна дочь.

— Марианне? — спросил он. — Она здесь живет?