Ненаглядная красота

— Да мне и одного калача за раз не съесть!

А ему Объедало в ответ:

— Ты не бойся, Ванюшка, я съем, да мне ещё мало будет.

Вот притащили к ним в покои царские слуги двенадцать быков жареных да двенадцать печей калачей.

Сел Объедало закусывать, только косточки хрустят, калачи пташками в рот летят; всё съел, блюдо облизал.

Прибежали царские слуги, а Ванюшка им говорит:

— Больно мало приготовили, я не голоден, а и сыт не сыт.

Удивился царь, а сам другую задачу даёт: чтобы выпито было Ванюшкой сорок бочек вина, каждая бочка сорок ведер.

Прикатили бочки слуги царские. Выбил Опивало у бочек днища дубовые да за один дух всё вино высосал.

Прибежал царский слуга, «готово ли», — спрашивает, а Ванюшка ему в ответ:

— Больно мало приготовили, я и пьян не пьян и сыт не сыт.

Испугался царь и говорит своему слуге верному:

— Надо этого мужика жизни лишить; велите ему в бане вымыться, а баню нашу чугунную раскалите докрасна, добела: он шаг шагнёт и враз умрёт.

А Чуткий все эти речи слушает.

Вот стали Ванюшку в баню звать, а он говорит:

— Со мной мой слуга пойдёт, на полок мне соломки бросит.

Зашёл с Ваней в баню Мороз-Трескун, раструсил соломку по полу, — стало в бане зимно, холодно.

Едва Ванюшка вымылся, на печку залез и там всю ночь пролежал.

Утром-светом открыли баню, думали пепел в горсточку собрать, а там Ванюшка на печке лежит, песни поёт.

Испугался царь да ещё задачу придумал: пойдёт царевна за Ванюшку замуж, если он принесёт для неё к царскому обеду воды из дальнего колодца. А опоздает — с Вани голова долой.

Переоделся Скороход в Ванюшкино платье, побежал быстрее стрелы, добежал до дальнего колодца, почерпнул воды в кружку и назад.

На половине дороги сморил его крепкий сон, поставил он кружку наземь и заснул крепко-накрепко.

А царь уже обедать собирается. Понесли слуги на стол хлебы печёные, меды сладкие. А Скороход крепким сном спит!

Увидал это Стрелец, пустил калёную стрелу Скороходу в крутой лоб. Пробудился Скороход, отвязал вторую ногу, сбегал к колодцу, зачерпнул воды, домой прибежал вовремя — царь в столовую горницу входил.

Вот уже все задачи кончены, а царю неохота царевну за мужика отдавать.

— Бери, — говорит он Ванюшке, — столько золота-жемчуга, сколько один человек унести может, и улетай из моего царства прочь.

Ну, Ванюшка не отказывается: ему царская дочь не по нраву была. Велел он собрать со всего царства холсты и сшить мешок три сажени глубины.

Сшили мешок, завалили золотом.

Царь думает: «Никому того золота не поднять».

А Силач вскинул тот мешок на спину, на корабль понёс.

Жалко тут стало царю золота; послал он за Ванюшкой в погоню солдат; они из пушек палят, убить Ванюшку грозят.

Всполошился Ванюшка:

— Теперь я совсем пропал; где мне, мужику, войско взять?

Отозвался человек с вязанкой дров:

— Эх ты! Про меня забыл!?

Вышел он в поле, раскидал вязанку дров, и явилось сразу войско несметное — и конные, и пешие, и с пушками.

Начали они царских солдат побивать.

Испугался тут царь и думает:

«Лучше с ним по-хорошему, а то он всё моё царство в полон возьмёт».

И не стал он больше с Ванюшкой войну вести.

Сели тогда все девять товарищей на летучий корабль и поплыли по морю-окияну к острову Буяну.

Там и посейчас живут.

ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА

 некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь.

Было у царя три сына. Все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Фёдор-царевич с норовом, да прям, Пётр-царевич умён, да упрям, а Иван-царевич тихий да ласковый, всем людям мил.

Вот позвал раз царь своих сыновей и говорит:

— Сыновья мои милые, стар я стал, на покой душа просится — пора вам жениться. В дом хозяек приведёте, будет кому вам совет подать, меня в старости покоить. Возьмите вы по калёной стреле, натяните тугие луки и пустите стрелы в разные стороны: на чей двор стрела упадёт, тут и сватайтесь.

Выбрали царевичи по калёной стреле, стали царевичи на царское крыльцо, пустили стрелы на три стороны.

Пустил стрелу Фёдор-царевич, упала стрела на боярский двор, прямо против девичьего терема.

Пустил стрелу Пётр-царевич, полетела стрела к купцу во двор, упала у красного крыльца. А на крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая.

Пустил стрелу Иван-царевич. Полетела стрела через царский двор, через зелёный луг, в заповедный лес, — только ту стрелу и видели.

Старшие братья за невестами едут, Иван-царевич за стрелой идёт.

Прошёл он через царский двор, прошёл через зелёный луг, вошёл в тёмный лес. Среди леса болото зыбучее, в том болоте сидит лягушка-квакушка, в лапах стрелочку держит.

Испугался Иван-царевич, хотел вспять бежать, да ноги в болоте вязнут, бежать не дают. Заплакал Иван-царевич.

— Как я лягушку болотную в жёны возьму?

А лягушка ему говорит человечьим голосом:

— Что ж, Иван-царевич, русское слово назад не пятится; знать, судьба твоя такая, авось поживёшь — не раскаешься. Завяжи меня в платок, неси на царский двор.

Взял Иван-царевич лягушку-квакушку, завязал в платочек, понес на царский двор.

Увидал царь лягушку — разохался.

Увидали лягушку царевичи — разгневались.

— Унеси ты её, зашиби да выброси.

Поглядел Иван-царевич на квакушку. А она молчит, слёзы роняет. Пожалел её Иван-царевич.

— Нет, — говорит, — братцы, знать, судьба моя такая — лягушку в жёны взять. Я её в обиду никому не дам.

Отнёс он лягушку к себе в горницу, на лежанке лукошко поставил, туда лягушку положил, платком прикрыл.

— Живи, — говорит, — квакушка, я тебя не обижу.

Вот день прошёл, и другой прокатил.