Ненависть и прочие семейные радости

Мало-помалу вокруг них собралась толпа где-то из двух десятков человек – и вот тогда его мать принялась громко рыдать.

– Я не вынесу, если еще окажусь за решеткой! – заголосила она.

Тут Бастер оторвался от застлавших пол бобов и убежал. Только теперь он спохватился, что забыл пошвырять конфеты в воздух, и уже предвидел, что ему припомнят эту оплошность вечером, когда семья соберется обсудить свой новый успех.

Тридцать минут спустя Фэнги-младшие встретились у фонтанов и стали ждать, пока их матушка сумеет выпутаться из истории, избежав последствий своего нелепого поступка. Скорее всего, охранники торгового центра продержат ее до тех пор, пока отец не сумеет убедить их отпустить женщину, ограничившись предупреждением. Он будет трясти перед охранниками их с мамой резюме и газетными вырезками из «The New York Times» и журнала «ArtForum», вещать, что это есть «искусство публичного перформанса», этакая «срежиссированная стихийность», «проекция реальной жизни». Они, разумеется, заплатят за драже, и, скорее всего, отныне в этот молл им будет путь заказан. Вернувшись вечером домой, они будут ужинать и в красках представлять, как нынешние посетители заведения рассказывают своим домашним и друзьям об этом странном и примечательном событии, случившемся сегодня после полудня в магазине.

– А вдруг им все-таки придется сесть в тюрьму? – спросил Бастер сестру.

Вполне серьезно обмыслив подобный вариант, девочка пожала плечами:

– Тогда мы автостопом доберемся до дома и будем ждать, когда они оттуда сбегут.

Бастер согласился, что это вполне даже разумный план, и, в свою очередь, предложил:

– Или мы могли бы пожить здесь, в молле, а мама с папой даже не знали бы, где нас искать.

Но Анни помотала головой.

– Мы очень им нужны, – возразила она. – Без нас у них ничего не получится.

Бастер выгреб из кармана всю добытую недавно мелочь и разложил на две равные стопки, после чего они по очереди с сестрой принялись швырять монетки обратно в фонтаны, всякий раз загадывая желания, которые как будто были достаточно незамысловаты, чтобы однажды воплотиться в явь.

Глава 1

Едва Анни появилась на площадке, как человек из съемочной группы сообщил, что ей придется остаться топлес.

– Простите, что? – не поняла она.

– То самое, – сказала незнакомая ей женщина. – Эту сцену мы снимаем без верха.

– А вы кто такая?

– Я – Дженни, – представилась та.

– Нет, я не о том, – сказала Анни, решив, что, может быть, просто ошиблась площадкой. – Что вы делаете в фильме?

Дженни недовольно нахмурилась.

– Я скрипт-супервайзер, помощник режиссера по сценарию, и мы с вами не раз уже общались. Помните, недавно я вам рассказывала один случай, как мой дядюшка пытался меня поцеловать?

Ничего подобного Анни припомнить не смогла.

– То есть вы следите за соблюдением сценария? – переспросила она.

Дженни с улыбкой кивнула.

– В моем экземпляре сценария эта сцена не предполагает обнаженки.

– Ну, – не удивилась Дженни, – думаю, тут допустимо вносить изменения. Наверное, это чье-то авторитетное мнение.

– Но когда мы репетировали, никто об этом даже не обмолвился.

Дженни в ответ лишь пожала плечами:

– А Фримэн что, тоже сказал, что от меня требуется полураздеться?

– О да, – кивнула Дженни. – Первое, что он сделал нынче утром, так это подошел ко мне и сказал: «Передай Анни, что в следующей сцене она снимается топлес».

– И где в данный момент Фримэн?

Дженни огляделась по сторонам.

– Да вроде как собирался найти гонца, чтобы послать за каким-то совершенно немыслимым сэндвичем.

Анни зашла в пустовавшую душевую кабинку и позвонила своему агенту.

– Они хотят, чтобы я снялась обнаженной.

– Категорически нет! – вскинулся ее агент Томми. – Ты кинозвезда почти что первой величины. Тебе нельзя сниматься в полной обнаженке крупным планом.

Анни поправила агента, что речь идет не о полном обнажении в кадре, а лишь о сцене топлес.

На другом конце линии повисла пауза.

– А-а, ну, это вовсе и не плохо, – сказал наконец Томми.

– Но этого не было в сценарии.

– В фильмах много вылезает такого, чего не было в сценарии, – ухмыльнулся агент. – Сразу вспоминается то кинишко, где у статиста на заднем плане из штанов высовывался член.

– Ага, – хмыкнула Анни, – и все кино насмарку.

– Ну, в том случае – да, – согласился Томми.

– Короче, я хочу сказать, что не собираюсь этого делать.

Агент вновь ненадолго умолк. Анни показалось, будто в трубке слабым фоном слышны звуки какой-то видеоигры.

– Знаешь, это не самая лучшая идея. У тебя сейчас, может статься, оскароносная роль – а ты тут хочешь гнать волну?

– Ты правда считаешь, что это оскароносная роль? – переспросила Анни.

– Ну, это зависит от того, насколько сильные у тебя в будущем году будут соперницы. С женскими ролями, кажись, там будет жидковато, так что да – вполне даже возможно. Впрочем, мало ли что я там считаю, не обращай внимания. С «Крайним сроком» вон я и не думал, что ты вообще попадешь в номинацию – и гляди, чем все обернулось.

– Ладно, я поняла.

– Внутреннее чувство мне подсказывает, что лучше тебе раздеться – может быть, таково режиссерское видение сцены.

– А мое внутреннее чувство с этим не согласно, – возразила Анни.

– Это можно понять, только вот строптивых актеров, знаешь ли, не очень любят.

– Я лучше пойду.

– К тому же у тебя классная фигура, – добавил агент, когда Анни уже занесла палец, чтобы сбросить вызов.

Анни попыталась связаться с Люси Уэйн, что как раз и снимала «Крайний срок», за роль в котором Анни номинировалась на «Оскар». В том фильме она играла стеснительную, подсевшую на наркотики библиотекаршу, которая снюхивается со скинхедами, причем, естественно, с трагической развязкой. Может, это кино было и не самым подходящим для ее актерского резюме, Анни прекрасно это понимала, – однако оно дало ее карьере хороший стартовый толчок. Анни доверяла Люси и на протяжении всех съемок чувствовала себя в умелых руках. Если бы Люси велела ей остаться топлес, Анни сделала бы это без вопросов.

Естественно, Люси на звонок не ответила, а оставлять ей послание голосовой почтой в подобной ситуации Анни сочла не очень-то уместным. Итак, единственный надежный авторитет, способный ее успокоить, оказался вне доступа, а потому ей пришлось прибегнуть к немногим, еще оставшимся у нее, вариантам.

Родители решили, что это в целом отличная идея.

– Думаю, тебе было бы неплохо обнажиться полностью, – высказалась мать.

– Чего же только топлес? – где-то на заднем плане громогласно возмутился отец. – Скажи им, что ты это сделаешь, если тот мужик, что у них в заглавной роли, снимет с себя подштанники.

– А знаешь, он прав, – заметила мама. – Женская нагота в наши дни уже давно не вызывает бурного отклика. Скажи режиссеру, что, если он хочет пробудить реакцию публики, в его фильме надо показать чей-нибудь пенис.

– Ладно, мне, похоже, ясно, что главной-то проблемы вы не уловили, – раздраженно сказала Анни.

– А в чем проблема, детка? – не поняла мать.

– Да в том, что я не хочу снимать перед ними блузку! И вообще не хочу ничего снимать! И уж совершенно точно не хочу, чтобы Итан снимал с себя подштанники! Я хочу, чтобы эта сцена в фильме осталась именно такой, как мы ее репетировали.