Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза

Название «Divinus Deus» обозначает «Божественный Бог» (лат.): «Бог вдвойне», «Чрезмерность Бога» и вместе с тем «Двойной», или «Двуликий Бог», то есть «Duum Deus», Янус (см. также коммент. 3 к «Невозможному»).

Часть первая. «Мадам Эдварда»

Текст «Мадам Эдварды» («Madame Edwarda») выходил отдельной книгой при жизни Батая три раза под псевдонимом Пьер Анжелик. Первая публикация вышла в Париже в 1941 году в издательстве «Солитер» (Робер Шатте): на нем стояла фиктивная дата — 1937 год. Второе издание выходит в 1945 году с иллюстрациями Жана Пердю (Жан Фотрие) в Париже, издательство «Солитер»: на этом издании тоже стоит фиктивная дата — 1942 год. В 1952 году появляется третье издание, которое было переработано и снабжено предисловием, подписанным Батаем (издательство «Повер»). Этот текст был переиздан посмертно под именем Батая в том же издательстве «Повер» в 1966 году с иллюстрациями Ганса Бельмера.

Батай писал эту маленькую книжку в сентябре — октябре 1941 года, непосредственно перед созданием второй части «Внутреннего опыта» под названием «Казнь»; он не включает «Мадам Эдварду» во «Внутренний опыт» из соображений благоприличия. «Я бы не смог написать „Казнь“, если бы не дал сначала непристойного (lubrique) ключа к ней».

Выбранный Батаем псевдоним «Пьер Анжелик» многозначен. Его можно перевести с французского как «Пьер Ангелоподобный» или как «Ангельский камень»: давая наиболее элементарное толкование, Батай писал, что этот «псевдоним является отрицанием дьявольского». Он ассоциируется также с прозвищем святого Фомы Аквинского (1227–1274), которого называли «ангелоподобным доктором» (на него прозрачно намекает также упоминание о «теологии» в предисловии к повести) и с именем францисканской монахини Анджелы да Фолиньо (1248–1309), чьи мистические труды Батай внимательно изучает в эпоху написания «Мадам Эдварды»: «Книгу опыта истинных верующих» (пер. Ферре, Париж, «Дроз», 1927) и особенно «Книгу Откровений» (пер. Эрнест Алло). Цитаты из Фомы Аквинского и Анджелы да Фолиньо часто приводятся Батаем на страницах «Внутреннего опыта».

Имя «Анжелик» намекает также и на отношение героя к «Отцу»: Пьер — «дитя леса», он порожден не отцом. Возможно, что Батай имел в виду и раннехристианскую секту «ангеликов», которая была предана анафеме на Лаодикийском соборе в IV веке. Псевдоним «Анжелик» раскрывает также и отношение героя к слову, к писанию: согласно этимологии, «angelos» обозначает «приносящий весть». Пьер Анжелик оказывается своего рода «Благовестием».

Напомним, что в 1944 году Батай выпускает сборник своих поэтических произведений под названием «Архангельское» (см. также «Хронологический очерк», 1931 и коммент. 18).

Текст «Мадам Эдварды» устроен довольно сложным образом. С одной стороны, он обладает всеми признаками порнографического жанра, осмысленного в понятиях сакрального, — отсюда множество культурных и исторических референций. С другой стороны, этот текст переполнен особыми внутренними сопряжениями, которые создают труднопереводимый эффект бесконечного разрастания смысла. Поэтому наряду с простым «линейным» прочтением он может быть прочитан как некий калейдоскоп. Отдельные (разумеется, не все) элементы такого «анаграмматического» прочтения мы постарались выявить в данных комментариях, в которых опирались на результаты исследований, опубликованных в первой французской монографии о творчестве Батая, посвященной целиком «Мадам Эдварде»: Finas Lucette. La crue. Une lecture de Bataille. Madame Edwarda. Paris: Gallimard, 1972.

(1) Эпиграф взят из: Гегель Г.-В.-Ф. Феноменология духа. — См. цит. пер. С. 17. Батай цитирует не по существовавшему в то время переводу Ж. Ипполита, но согласно не изданному еще тогда переводу Александра Кожева, который впоследствии будет опубликован Р. Кено: Kojève A. Introduction à la lecture de Hegel. Paris: Gallimard, 1947. С 538–539.

Испытывая большое влияние интерпретации Кожева, Батай понимает Гегеля прежде всего как философа смерти и данный в эпиграфе текст считает «капитальным», о чем он пишет в своей более поздней статье «Гегель, смерть и жертвоприношение» (1955).

(2) Смех — одно из изначальных понятий батаевской философии, которое начинает формироваться с отрицания бергсоновского понятия смеха (см.: Бергсон А. Смех, 1900). «Умереть со смеху, смеяться от смерти» — так Батай сам сформулировал свое понимание абсолютного смеха. «…Смерть казалась мне всегда самым смешным в мире… Это не означает, что я ее не боялся! Но можно смеяться над тем, что устрашает. Я даже думаю, что смех вообще… есть смех над смертью», — как говорил Батай в интервью с Мадлен Шапсаль в 1961 г.

(3) …tabula rasa… — «чистая доска» (лат.). Здесь имеется в виду знаменитая теория Ж.-Ж. Руссо о «естественном человеке», с которой полемизируют Сад и Ницше (см. коммент. 52 к «Невозможному»). Для Батая руссоизм в чистом виде неприемлем, однако он сам разрабатывает свою концепцию высвобождения животного начала в человеке как достижение им экстатической истины бытия и сообщества с другими.

(4) …превозможением… — Батай переводит таким образом гегелевский термин «Aufhebung» (фр. dépassement). Для Батая он означает прежде всего высшую меру, точнее, чрезмерность отрицания, которое ведет к «трансгрессии». Автор часто использует этот термин в описании эротических переживаний и сцен, что дало возможность Жаку Деррида истолковывать как «Aufhebung» движение вставания после эротического акта. Ср.: «Не успел я полностью подняться (je n'étais pas entièrement relevé), оставаясь еще на коленях, когда вернулась…».

(5) …слово «Бог»… — Здесь квинтэссенция батаевской концепции «трансгрессии». М. Фуко по этому поводу писал: «Что же на самом деле означает смерть Бога, если не странное сочетание его взрывающегося несуществования и жеста, который его убивает? Однако что значит убить Бога, если он не существует, убить Бога, который не существует! Может быть, это значит одновременно убить Бога, потому что он не существует и для того, чтобы он не существовал: в этом и заключается смех» [Foucault Michel. Préface à la transgression// Critique, № 195–196, 1963).

(6) …существо открытое… — Словом «существо» здесь переведено слово «l'être», которое означает также и «бытие». Рассуждая здесь о «существе открытом» или о «разверстом бытии», Батай намечает свою теорию коммуникации. Батаевская коммуникация — это объединение того, что не поддается объединению, то, что он называл «негативной общностью»: в данном контексте оно будет выражено через образы ницшеанского вакхического празднества, на котором происходит растерзание причащающихся друг другу тел. Это понятие «негативной общности» является центральным во всем, не только литературном, творчестве Батая, но оказывается актуальным для современных французских философов, таких как Морис Бланшо («Невыразимое сообщество», «La Communauté inavouable», 1983) и Жан-Люк Нанси («Упраздненное сообщество», «La communauté désœuvrée», 1990).

(7) Если всё вызывает у тебя страх… — Это предуведомление Батая напоминает пролог из «120 дней Содома» Д.-А.-Ф. де Сада: «А теперь, мой друг читатель, пришла пора приготовить свое сердце и свой дух к самому скверному рассказу, какой только можно себе вообразить…»; а также предупреждение Лот-реамона перед «Песнями Мальдорора»: «Дай Бог, чтобы читатель, в ком эти песни разбудят дерзость, в чьей груди хоть на миг вспыхнет бушующее в них пламя зла…» (пер. Н. Мавлевич//Поэзия французского символизма. М., 1993. С. 284).

(8) …тревога… — См. коммент. 5 к «Невозможному». Отметим, что Батай обыгрывает здесь фонетическую и графическую форму французского слова «angoisse»: оно отсылает к ангельскому началу фамилии автора повести — «Angélique», оно связано с понятием «угла» — «coin» и его синонима, который как бы приближается к «angoisse» — «angle»; «тревога» созвучна также «агонии» (ср. «angoissant»-«agonisant»); фонетический элемент «-was» отзывается в названии перекрестка — Пуассоньер, и, более того, «-wa» зазвучит в имени главной героини мадам Эдварды («Эдуарды»).