#НенавистьЛюбовь
Шрифт:
Прикосновения – смелые.
Поцелуи – глубокие.
Близость – настоящая.
Без фальши, смущения или сомнений.
И его имя – моя короткая молитва – то ли все еще в моих мыслях, то ли уже сказано вслух.
– Дань, – проговорила я, ловя воздух ртом.
– Что? – едва слышно спросил он.
– Я тебя люблю. – Эти слова дались легко и естественно.
– И я тебя, Даша. Очень, – прошептал он. – Прости, если будет больно.
А я только улыбнулась ему, обхватывая за шею и спину, чтобы он сильнее ко мне прижался.
Это была волшебная ночь – на наши лица падали отблески далеких
Я выдохнула: «Даня», – в его губы в самый нужный момент, заставляя замереть.
– Девочка моя, – проговорил он с трудом, глядя мне в глаза. А я не отрывалась от него – смотрела как на чудо.
Наверное, именно тогда моя потерянная Вселенная взорвалась, разлетелась на бесчисленное количество звезд и сверкающих осколков, рассыпалась в звездную пыль. А потом стала прежней – прекрасной и цельной. И из моей превратилась в нашу.
…Позже мы просто лежали на спинах, чувствуя приятную усталость, и смотрели на небо через окно. Молчали. Изредка целовались. Я выводила узор на его татуировке кончиками пальцев, а он играл с моими волосами.
И в нашем молчании было больше смысла, чем в простых разговорах.
Молчание помогало нам лучше узнать друг друга. Лучше понять. Лучше почувствовать.
А тьма все так же защищала от смущения и неловкости.
Этой ночью я поняла кое-что важное. В мире, где есть боль, войны и смерть, остаться человеком поможет только любовь.
– Все хорошо? – спросил Даня, когда я положила голову ему на грудь. Это было так необычно – касаться его так, как я хочу, там, где я хочу, не переживая, правильно или неправильно поступаю, не думая, могу ли позволить себе это или нет. Я знала, что он – мой. И моя решимость никогда и ни с кем им не делиться только укрепилась.
– Хорошо, – прошептала я, положив ладонь ему на живот.
– В следующий раз будет лучше. – Я не понимала, шутит он или говорит всерьез. – Нет, правда.
– Куда еще лучше? – потерлась я носом об его грудь и чихнула. Почему-то это умилило Даню, и он, перевернувшись на бок, прижал меня спиной к своей груди и обнял – так, что одна его рука оказалась под моей головой, а вторая обхватила за талию. Теплое размеренное дыхание Дани приятно щекотало шею, его согнутые в коленях ноги касались моих ног, и было очень уютно и сонно.
– Спасибо, что был нежным, – прошептала я, чувствуя, что слипаются глаза. Ресницы сомкнулись.
– Спасибо, что доверилась мне, – услышала я в искрящейся звездами темноте его голос, который становился все тише и тише. – Я всегда хотел, чтобы ты была моей. Правда. Столько раз представлял. И… Эй, ты спишь? Дашка… Спи, моя девочка.
Последнее, что я помнила, это то, как он поцеловал меня в плечо.
Мне снилось, что мы в обнимку сидим на берегу моря и смотрим на далекие звезды, рассыпанные по паутине ночного синего неба. На мне – Данина рубашка, все коленки в песке, на губах чувствуется привкус ванильного мороженого. И мы еще не студенты, а учимся в школе. Мои волосы длиннее,
а его взгляд совсем мальчишеский.– Наконец-то я смог тебя поймать, – говорит мне Даня и улыбается. А я только смеюсь и беру его за руку, чтобы поцеловать в костяшки и прижать к своей груди.
Небо подмигивает нам звездами, а волны омывают наши вытянутые ноги. Нам хорошо.
Этот сон – самый чудесный из всех, что мне снились. И я хочу остаться в нем навсегда, но, положив голову на Данино плечо, вспоминаю, что в жизни все так же чудесно, и только тогда решаю проснуться…
Когда я открыла глаза, было уже то ли позднее утро, то ли начало дня. Ярко светило солнце, и его лучи падали на лицо. Я лежала на животе, сладко обнимая подушку. А Даня лежал на боку рядом, подперев голову рукой, и разглядывал меня со странной полуулыбкой – мечтательной и дерзкой одновременно. Кажется, он уже давно не спал.
Сначала я не поняла, что происходит, и с удивлением смотрела на него, а потом до меня дошло, что было ночью, и я, широко раскрыв глаза, резко поднялась и тотчас схватила подушку, пытаясь ею прикрыться
Матвеева это ужасно рассмешило.
– Что за вселенский ужас в глазах? – насмешливо поинтересовался он. – Я уже видел все, что хотел.
– Не видел, – живо возразила я. – Было темно.
– Я же котик, – фыркнул Даня, – вижу в темноте. Ну же, иди ко мне, Дашка. Я слишком долго ждал, чтобы ты проснулась.
И он, встав, раскинул руки в объятиях – снова дурачился.
3.22
Почему-то на меня нахлынули недавние воспоминания, которые тотчас вскружили голову и заставили улыбаться. Тогда я, несмело отняв подушку, но все еще чувствуя неловкость, обняла Даню. Его щеки чуть-чуть кололись – появилась щетина. Обнаженную спину грело осеннее солнце. И снова появилось ощущение уюта и защищенности.
– В душ? – невинно поинтересовался Даня, не отпуская меня.
– Иди, – легкомысленно отозвалась я, раздумывая, укусить ли его за плечо или нет.
– Хочу с тобой. – Его голос стал почти ангельским.
– Принеси мне полотенце из гардеробной, тогда сходим, – прошептала я. – Лежит справа, на второй полке.
– Правда? – недоверчиво переспросил Даня.
– Конечно.
Он доверчиво поцеловал меня в нос и направился в гардеробную, а я кинулась в ванную комнату – полотенце ждало меня там. Матвеев раскусил мой обман и почти догнал, но я захлопнула дверь прямо перед его носом и спешно закрылась на замок. А после прислонилась спиной к прохладному кафелю, положив руку на сердце, которое снова беспокойно билось. Мне нужно было побыть наедине с собой и привести в порядок мысли.
– Дашка, ты обманщица! – раздался за дверью голос Дани.
– Прости, милый, – ответила я, глядя на себя в зеркало – на шее остались отметины от его губ. Я дотронулась до одной из них кончиками пальцев, вспоминая, как он целовал меня, и слабо улыбнулась.
Минут двадцать я стояла под теплыми упругими струями в душевой кабине. Вода струилась по телу, напоминая прикосновения ласковых Даниных рук, и я отчетливо поняла, что хочу повторить то, что было между нами.
Вода смывала усталость и грязь, но звезды, что незримо зажглись во мне, остались.