Ненавижу магов
Шрифт:
Кажется, она сейчас во мне дыру просверлит взглядом. Чего она хочет, чтобы я подтвердил ее догадки? Что я, по ее мнению, должен сказать? Резко подаюсь в ее сторону, она вздрагивает всем телом, и меня внезапно накрывает волной ее страха. Смотрю в ее лицо, опираясь рукой на спинку дивана, медленно нагибаюсь к ней.
– Ты забыла сказать. На спинах тех, на кого падает проклятие, появляется Брачная Метка, фактически делая их мужем и женой, – говорю ей в губы, еле касаясь их своими, просто потому что ненавижу ее, просто потому что могу. Наклоняюсь еще, заставляя ее почти лечь в попытке отодвинуться от меня. Второй рукой преграждаю ей путь к бегству, уперев её в сидение возле
– Ты не… – выдыхает она судорожно мне в губы.
– Да. Я тебя не насиловал, как бы низко не думала обо мне моя сестра. Или хочешь сказать, что я вру? – кусаю ее нижнюю губу почти до крови, прижимая еще больше к кровати. Чувствую от нее целую бурю чувств, в которой даже разбираться не хочу.
– Прости… – срывается с ее губ, в этот раз с большой долей вины. Это так бесит, что я резко отстраняюсь и смотрю на нее сверху вниз.
– Думаешь, мне теперь нужно твое «прости»?! Нет, одним «прости» ты точно не отделаешься! – хватаю ее за талию, прижимаю к себе и грубо целую, желая лишь одного -: причинить боль. Она вертится, бьет меня в грудь, пытаясь выбраться из моих жестких объятий. Перестаю ее целовать, когда уже не хватает воздуха, отодвигаюсь от нее, чтобы посмотреть в ее испуганные глаза, на такие сексуальные, опухшие от моих поцелуев губы.
– Отпусти! – она пытается ударить меня, оттолкнуть, но ей не хватает сил.
– Отпусти? Нет, не отпущу! Теперь мы с тобой связаны. Умрешь ты, умру я. Умру я, ты пойдешь за мной прямиком в ад, – улыбаюсь, чувствуя странную эйфорию, и целую ее снова, пока она не пришла в себя после моих слов.
Еще один поцелуй, долгий и жестокий, не только по отношению к ней, но и ко мне. Жестко прижимаю ее одной рукой за талию, второй намеренно больно сжимая ягодицу, что она даже вскрикивает мне в рот. Отпускаю снова, когда голова начинает кружиться от недостатка кислорода, и какое-то время мы просто шумно дышим, смотря друг на друга.
– Если так, почему ты пытался повесить меня? Зачем? Если умру я, то ты тоже умрешь! – говорит она, не до конца отдышавшись, ее щеки красные, терлись о мою трехдневную щетину.
– Я не был уверен, что это была ты. У меня нет привычки запоминать лица тех, с кем сплю, – улыбаюсь, не собираясь все ей рассказывать, и получаю пощёчину, звонкую и довольно сильную. Смеюсь, чувствуя ее ярость и обиду, такие незначительные слова ее ранили? – А что ты думала, что была одной единственной и неповторимой? У меня, таких как ты, было за сотню, и о каждой я забывал, стоило наступить утру. Однако ты, оборванка, умудрилась испортить мою жизнь этим чертовым проклятием!
Сжимаю ее так сильно, что чувствую боль, которую она испытывает из-за меня. Но также чувствую ее злость и ненависть, от которой внутренне радуюсь. Целую ее снова, на этот раз заставляю подняться со мной на ноги, не обращая внимания на то, как она хватает рукой волосы на моем затылке и, что есть силы, дергает за них. В ответ наматываю ее волосы на собственный кулак и тоже дергаю, заставляя ее кричать от боли. Оборванка не остается в стороне, полоснув меня по щеке ногтями, хватает за шею, но задушить не может. Подхватываю ее под задницу, не прекращая целовать несмотря на то, что она кусается в ответ, несу к кровати и швыряю ее туда.
Вытираю с лица кровь и, надеюсь, жутко улыбаюсь, смотря на ее задранное до колен платье.
– Знаешь, я тут подумал, раз уж меня все равно все считают насильником... Из-за тебя! То почему бы мне им на самом деле не стать?! – чувствую ее страх, вижу испуг в глазах и внутри радуюсь. – К тому же
спать я теперь могу исключительно с тобой... Так что тебе все равно придется удовлетворять мои потребности, хочется тебе этого или нет.Хватаю ее за лодыжку и рывком подтягиваю к себе, пока она копается и визжит, пытаясь вырвать ногу. Подтягиваю ее ближе уже за бедра и получаю еще одну пощечину.
– Не трогай меня, чудовище! – кричит она в истерике, что злит меня еще больше. Зажимаю ее руки над головой, прижав к кровати. Вдавливаюсь пахом в ее живот, там уже давно все ноет от желания. Она всхлипывает, громко и судорожно, по щекам бегут слезы, ее страх, боль и ненависть растекаются лавиной.
– Чудовище? А я ли чудовище, моя дорогая жена? Это ведь ты пришла ко мне в комнату, привязала к кровати и трахала снова и снова… – прижимаюсь губами к ее уху, чувствуя, как она каждый раз вздрагивает, когда слова «снова» я сопровождаю поступательными движениями бёдер. – Не скажу, что мне не понравилось, ты была хороша, настолько, что я не против повторить.
– Нет! – судорожно вздыхает она мне в ухо, дергается сильнее, как будто я и правда буду ее насиловать.
– Мне только одно не дает покоя: какого черта, если у нас все было по обоюдному согласию, на моей спине красуется это дрянное тавро насильника?! – рычу я, держа ее за волосы и заставляя смотреть на себя. – Как ты это сделала, как обманула это чертово проклятие?
Смотрю на нее, чувствую ее ужас, вижу ее слезы и ощущаю себя и впрямь чудовищем. Отпускаю ее руки и отхожу на шаг от кровати. Она не спешит двигаться, смотря на меня как мышь на удава, прижимает руки к груди, словно это может защитить ее. Я хотел лишь напугать ее, чтобы она ответила правду на все мои вопросы. Но в какой-то момент мне действительно захотелось сделать с ней что-то настолько ужасное.
– Вот это настоящее насилие, моя дорогая жена, – говорю ей тихо, с угрозой. – А теперь забирай свои вещи и выметайся отсюда! Сделай так, чтобы я больше никогда тебя не видел, иначе мне придется закончить то, что сейчас начал, поняла?
Оборванка не отвечает, продолжает смотреть на меня и плакать. Чувствую себя еще большим уродом, сжимаю кулаки и срываюсь на нее.
– Ты что не поняла?! Пошла ВОН!!! – после моего крика оборванка подрывается, хватает с постели свои сапоги и убегает от меня, ни разу не обернувшись назад, не сказав и слова.
Матерюсь, опускаясь на пол и прислонясь спиной к кровати. Я зашел слишком далеко, пути назад нет. Огонь охватывает меня, а затем и всю комнату. Все вокруг полыхает, начиная от моей одежды, мебели, ковров и дорогих гобеленов. К чему сожалеть о своих действиях, как и сказала моя дорогая сестрица, проклиная, «У вас не будет счастья, у вас не будет любви». Но и предать у нее теперь не получится, увы…
***
Мы сами решаем свою судьбу, сами определяем, что нас ожидает в дальнейшем. Наши поступки влияют на нашу судьбу. Наши глупые поступки превращают жизнь в ад, ибо их последствия долгосрочны.
Смотрю на лист бумаги, с равнодушным лицом, делая вид, что ничего не замечаю. Не замечаю этой жуткой улыбочки короля и его смешков. Все это не важно, обычная рутина, обычные дела.
– Делегация от эльфов прибудет через три дня, возглавлять ее будет принцесса эльфов Лейла. В честь этого во дворце будет бал. Она так же попросила право первого танца с вашим вторым сыном Антонием.
– Это все, конечно, очень интересно, но…
– Принцесса в поиске мужа, мой король. Вам не кажется, что будет не очень уместным давать повод эльфам говорить о свадьбе? – слегка приподнимаю бровь, пытаюсь настроить короля на нужный лад.