Ненавижу мажоров

Наклоняюсь к ней ближе, чтоб меня кроме нее никто не слышал.

— Ты же понимаешь, для чего была нужна мне? В конце концов, ты так развратно крутила бедрами, круче, чем любая стриптизерша, я просто не смог пройти мимо.

По настойчивому кашлю где-то рядом понимаю, что меня слышал еще и Игорь. Плевать, у меня от него секретов нет.

Ника по-прежнему стоит передо мной, как статуя, никаких эмоций, никаких движений, никаких слов, только очень бледная. Она молча сует руки в карманы, достает наушники, втыкает их в уши и, развернувшись на каблуках уходит в другую сторону от парковки.

Что, блять? И это все? А как же истерика? Как же слезы? Я даже на пощечину рассчитывал.

Я не готов был к тому, что все это вот так вот закончится, что она так быстро уйдет, ощущение, будто самую важную часть вселенной забрали безжалостно, жестоко, бессердечно и больно.

Стало ли мне легче после того, как я вывалил на нее все это дерьмо? Однозначно нет.

Наоборот, навалилась какая-то тоска и безвыходность, мать ее. А еще в глубине души зарождалось чувство, что я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Откуда блять, оно могла там взяться? Откуда?

Игорь хватает меня за локоть и уводит к машине. По его лицу читаю, что он в нехилом таком шоке и не одобряет такого поведения. Плевать, я в одобрении и не нуждаюсь.

Только вот я никому и никогда не признаюсь, что до того, как она завернула за угол, она сделала тридцать пять шагов, я сосчитал каждый, они просто в голове моей отчетливо отпечатались, как зарубки на дереве.

Ника

Непонятное и неприятное предчувствие прожигало меня с самого утра, как только я проснулась. У меня даже была мысль не ехать в универ сегодня. Тем более Юлька написала, что приедет позже. Но потом я отмахнулась и вызвала такси.

Тревога сжала меня в свои тиски сильнее, когда я увидела Кирилла на парковке. Возможно, я уже тогда поняла, что случился самый настоящий трындец и его последствия сейчас обрушаться мне на голову. Читаю в его глазах ненависть, ярость, злость и больше ничего. Ничего из того, что там было раньше.

Он начинает говорить и его каждое слово насквозь меня простреливает. Я же уже окончательно расслабилась рядом с ним, отбросила все сомнения, доверилась ему полностью и отдала всю себя без остатка. И тело и душу. Почему то именно в этот момент вспоминаю, сколько раз я говорила ему, что люблю его, особенно после нашей близости, а он в ответ просто затыкал мой рот поцелуем. Не любил ведь, хорошо хоть не врал, хотя кому хорошо. Сейчас уже это все кажется мне таким далеким, как и не со мной, не с нами. Чувствую, как меня необратимо затягивает в воронку безысходности и безнадежности. Внутри все скручивает от боли, которая холодным колючим комом душит меня и заставляет стоять неподвижно в оцепенении. Вокруг меня с оглушительным звоном бьются мои последние надежды на любовь и счастье в этой жизни, потому что понимаю, что больше так не полюблю никого и никогда. Под этот звон я перестаю слышать окружающую меня толпу, как будто слой ваты вокруг. Но внешне я остаюсь спокойной и равнодушной. Хорошо, что в свое время я научилась держать лицо в любой ситуации. Что ж опять пригодилось. Или это просто шоковое состояние на меня так действует. На миг прикрываю глаза и опускаю голову. Делаю глубокий вздох и сбрасываю оцепенение. Молча достаю из кармана наушники, втыкаю их в уши и включаю музыку на всю громкость. Боковым зрением ловлю охреневшие лица окружающих. Плевать. На все плевать. Разворачиваюсь и быстрой походкой ухожу подальше от места своей казни. Он же убил меня сейчас, распял на глазах у всего университета, душу и сердце растоптал, оставил одну оболочку, пустую и невзрачную.

У меня еще будет время подумать, осознать и поплакать, но не сейчас, не при свидетелях и не перед ним.

Глава 39

Я сбежала на набережную, потому что не хотела никого видеть и ни с кем говорить. А что тут можно сказать? Как мне жить дальше с такой славой на весь университет, как теперь склеить свою жизнь, разлетевшуюся на части, как заставить душу и сердце не болеть. Я не знаю. Поэтому просто приехала сюда, отключила телефон, смотрела на воду и захлебывалась слезами. Как только оказалась здесь одна, платину прорвало, и слезы хлынули сплошными потоками.

Чувствую, как сзади кто-то приближается, но не оборачиваюсь. Подходит ко мне и молча садится рядом, обнимает и прижимает к себе мою голову. Ничего не вижу из-за пелены слез, но чувствую по запаху Юльку. Она всегда знает, где меня искать и всегда придет на помощь. Сколько мы сидим так, я не знаю, мне кажется, достаточно долго. Юлька немного наклоняется и шелестит пакетами. Достает бутылку виски, ловко ее открывает и разливает по стаканам.

— Не чокаясь, — коротко произносит.

Я киваю и мы одновременно опрокидываем в себя содержимое. Крепко, но возможно, то, что мне сейчас нужно. Посидев еще немного на набережной мы вызываем такси и едем к Юльке. Домой я в таком виде показываться не могу и не хочу, хорошо, что у подруги так редко родители бывают дома и именно сейчас они в командировке. Мы пьем почти всю ночь, сменив виски на менее крепкое вино. Мне кажется, что за это время я выплакала весь свой жизненный запас слез. Подруга каждый раз на мой новый приступ плача просто молча обнимает и качает, как маленькую.

— Вот зря все-таки Игорь так рано оттащил меня от этого придурка, я бы ему еще и глаза выцарапала вместе с волосами, — говорит мне подруга между делом.

— Что ты сделала? — в шоке произношу, уставившись на подругу.

— Когда я приехала в универ, все студенты на парковке гудели словно улей. Я подошла к нашим и мне все рассказали. Ты же понимаешь, в каком я была бешенстве. Ну так вот, я быстро нашла Гордеева и Романова. На пары они не пошли, сидели в машине и пили, как раз собирались уезжать. Когда я подошла, Гордеев вышел из машины, видимо хотел наговорить мне гадостей, но я даже слова ему сказать не дала. Вцепилась в волосы и когтями выдрала клок, зацепила лицо немного и уже нацелилась шпильками потоптаться на его ширинке, но тут меня Игорь схватил и оттащил от него. Они там оба пьяные уже сидели вдрызг, поэтому с реакцией у Гордеева туго.

— Боже, Юль, как он не убил тебя за это, — потрясенно выдыхаю, — ты с ума сошла так рисковать из-за меня? Тем более с пьяными связываться.

— Не сошла, Ника. Я убью за тебя. И я его предупреждала об этом. Меня потом Игорь закрыл собой и отвлек этого мудака, чтоб я успела уехать. Тоже мне герой защитник нашелся, — фыркает раздраженно.

— Они что пьяные домой поехали? — спрашиваю с тревогой.

— Ну, ты нашла тоже за кого переживать! — возмущенно вскрикивает, — никуда они не поехали, их такси увозило, я видела, когда выезжала с парковки.

— Я никого не жалею, просто никому не желаю смерти, — с грустью отвечаю ей.

— Что могло случиться, что он так изменился, — задумчиво рассуждает подруга вслух.

— Он не изменился, Юль, он всегда был таким.

— Не был, Ника, с тобой он таким не был, — заверяет меня твердым голосом.

— Хотел получить, прикинулся хорошим и получил. Надоело, бросил, — со слезами в глазах шепчу ей.

— Но зачем это делать так прилюдно, здесь явно все не так просто, — продолжает настаивать.

— Мне плевать, просто или нет. Теперь уже это все не важно. Он запустил необратимый процесс.

— Да понятно уже, что тут ничего не исправишь, я просто переживаю, не вылезла бы дальше еще какая-нибудь гадость. Если это все было не просто так и за этим еще кто-то стоит, то это еще не конец. Вот я к чему.

— Куда уж хуже? Я итак разваливаюсь на части от боли. Тут уж или добить или закалить до стали.

— Закалить до стали… это мне нравится, — с улыбкой отвечает подруга.

— Стать бесчувственной стервой на всю жизнь и использовать других для достижения своих целей, думаешь это выход? — спрашиваю хриплым от слез голосом.

— Бывает, что это единственный выход, Ника.

И я понимаю, что она права. Когда каждый раз ломаешься от причиненной кем-то боли и не можешь долго собрать себя по кусочкам, то потом, когда, наконец, соберешь, нужно больше никого не впускать в свою жизнь и уметь вовремя перешагнуть через очередной предполагаемый источник боли. Танком переть по жизни к своей цели, подминая под себя все препятствия и тех, кто встает на твоем пути.

Глава 40

Конечно, на следующий день легче мне не стало. Приходит полное осознание и становится только хуже, потому что вчера был шок, и пока находишься под его воздействием, все остальные чувства притупляются. Но вот когда проходит шок начинается настоящая ломка. Оказывается за тот безоблачный месяц, что мы были вместе, я настолько растворилась в нем, что жить сейчас без него не получалось. Только существовать. Я не могу толком есть и спать. Чтобы утром встать с кровати мне нужно приложить массу усилий. Юлька, напуганная моим состоянием, настаивала на том, что меня срочно нужно показать врачу. Сначала я была категорически против, но потом случилось еще кое-что. Я больше не могла танцевать. Я выходила на средину зала, но как только начинала звучать музыка у меня в голове что-то щелкала и я снова слышала его слова: