Нео-геодак

– Вот что я вам скажу, Хасентайн, – предложил доктор Джеймс, разглядывая коллекцию. – Отправьте весь этот зверинец в прошлое, а затем вернитесь и выберите одного из них. Прошлое, в которое вы их отправите, конечно, будет сильно отличаться от первоначального прошлого, в котором был уничтожен оригинальный геодак. Когда вы вернетесь за одним из них, это дополнительное прошлое тоже изменится, и есть шанс, что вы получите геодак, являющийся чем-то средним между всеми этими. В любом случае, попробовать стоит.

Лесли кивнул. Он и Джеймс начали подбирать с пола геодаки и вставлять их в отверстие в подающем устройстве. Когда они закончили, Хасентайн передвинул рычаг, и геодаки исчезли.

– Теперь важный момент, – сказал Лесли.

Он был несколько бледен. Он подождал, пока Джеймс возился с логарифмической линейкой и считывал с нее ответы. Потом подкорректировал циферблаты, чтобы они соответствовали друг другу. Затем снова нажал на переключатель. Последовал ощутимый промежуток времени, в течение которого Уна прислушивалась к биению своего сердца, а затем наступил решающий момент.

На самом деле, получилась довольно симпатичная вещица. Тор превратился в подобие чаши с ребрами, по краям которой проходили светящиеся голубые и маджентовые линии, а тело геодака оказалось покрыто неровными пятнами серебра, смешанного с бирюзой и голубой хризоколлой. Она излучала чистый золотистый свет. Действительно, очень красивый. Единственная проблема заключалась в том, что она больше не была похожа на геодак.

– Мне ужасно жаль, миссис Риттербуш, – беспомощно сказал Лесли. – Думаю, нам следовало оставить тот, что с завитушками по краям. Кажется, в нем не было больше никаких изъянов, кроме этого.

– Разве после этого мы не можем ещё раз вернуться в прошлое? – спросила Уна.

Она чувствовала себя странно и немного оцепеневшей.

– Боюсь, что нет, – любезно ответил Джеймс.

Он сделал знак главному электрику, сделавшему знак своей команде. Они начали откручивать болты и выносить механизмы.

– Мы пока мало что знаем о математике перемещения во времени, но можем быть уверены в одном: чем больше мы вмешиваемся во время, тем более деформированными становятся объекты, извлекаемые нами из него. Это очень плохо, миссис Риттербуш.

Он начал вполголоса отдавать распоряжения бригадиру.

– Я не могу выразить, как мне жаль, миссис Риттербуш, – сказал Хасентайн.

У него был такой вид, словно он вот-вот заплачет.

На мгновение Уна почти возненавидела его. Черт бы его побрал, неужели он, потеряв геодака, ожидал, что она будет утешать его за это? Она изо всех сил старалась не разрыдаться сама. И тут ей на помощь пришла вежливость

– Все в порядке, – произнесла она одними губами, – В-в-в-в совершенном порядке.

Следующие несколько ночей Уна плохо спала. Дважды она просыпалась от того, что Джик нежно гладил ее по лбу. По его словам, она стонала во сне и что-то говорила о геодаке. В целом, она испытала облегчение, когда за два дня до выставки цветов Нетта Дюбоне позвонила в парадную дверь.

На Нетте была ее новая черная пластиковая юбка со слюдяным кружевом по низу и потрясающая прозрачная белая блузка с нимбом. Она выглядела очень хорошо. Нетта рассказала Уне о том, как весело они с Генри провели время на острове Врангеля – они наслаждались каждой минутой – и отметила, что сама Уна выглядела довольно измученной. Затем она попросила принести ей геодак.

Не говоря ни слова, Уна подошла к шкафу, достала виварий с нео-геодаком и протянула ей:

– Какое у тебя чувство юмора, Уна, – сказала Нетта и одобрительно улыбнулась. – Он тоже по-своему симпатичный. Какой-то экзотический внеземной моллюск, я полагаю. А теперь, дорогая, отдай мне моего геодака.

– Это твой геодак.

Брови Нетты взлетели вверх.

– Мой геодак? О чем ты говоришь?

Уна заметила, что её голос тоже взлетел вверх.

С безнадежностью, не пытаясь приукрасить свою роль в случившемся, Уна рассказала историю первого геодака. К тому времени, как она закончила, глаза Нетты сверкали так, что Уна вспомнила, как однажды Нетта сказала ей – строго по секрету – что, хотя в этом году ее волосы были лиловыми с металлическим отливом, их естественный цвет был рыжим.

– Ты хочешь сказать, Уна, что твоя забота о моем геодаке заключалась в том, что ты позволила какому-то идиоту-ученому экспериментировать с ним? Как ты могла быть такой… такой – Уна, я удивляюсь тебе!

– Я… ну… мне ужасно жаль, Нетта. Я достану тебе другой, как только смогу. – Уна с трудом сглотнула.

Это было даже больнее, чем она думала.

– И когда это будет, могу я поинтересоваться?

– В… ну… мае… мае следующего года…

– В мае? Но ведь я должна быть в «Салла Флореаль» в семь двадцать, послезавтра утром!

– Я знаю.

– Что ж, если ты так много знаешь, я не понимаю, почему ты не позаботился о моем геодаке получше.

Нетта сделала паузу. Было ясно, что она изо всех сил старается держать себя в руках, но в то же время было ясно, что она проигрывает битву.

– Я должна как-то выкрутиться, – с горечью сказала она, – потому что в противном случае я потеряю свой выставочный взнос, и, кроме того, Джойзель никогда не перестанет надо мной смеяться. И благодаря тебе, Уна, я должна выставить композицию с этой… этой штукой. Вечная космическая сила! Это больше, чем я могу вынести. Выпустите меня отсюда, пока я по-настоящему не разозлилась!

Грудь Нетты вздымалась, как у героини во втором акте старой греческой пьесы, которую Уна смотрела по стерео на прошлой неделе, в той части, где она стоит над своим мужем с топором. Нетта схватила геодак, распахнула дверь и выбежала вон. Уна слышала, как она ругалась, сбегая по дорожке…

Позже Джик пытался утешить Уну.

– Ты должна перестать плакать, милая, – твердо сказал он. – Я понимаю, что ты чувствуешь, но, черт возьми, ты уже два дня не можешь успокоиться. В конце концов, мой ангелочек, это была не твоя вина.

Уна всхлипнула. Лацканы Джика были мокрыми от ее слез; его тунику придется отдать в чистку.

– Я знаю, – ответила она, – но, видишь ли, мне очень нравится Нетта. Вот почему я…

Видео зажужжало.

Джик подошел, чтобы ответить.

– Это Нетта, – сказал он, когда вернулся. – Она хочет тебя видеть.

С некоторой опаской Уна подошла к аппарату. Когда на экране появилось лицо Нетты, Уна сразу поняла, что ею движет какое-то сильное чувство. Вопрос был в том, какое?

Первые же слова Нетты развеяли ее опасения.