Нео-сюрреализм СтеклоGasm

Ее образ солнцем помазан, дорогой дальней прикрыт: это то самое дело самоличного толкователя. Такие предзнаменования небесной зари, где карточные островки низвергаются в глубины померанцевой пыли, прахом тем и погребены теперь. Угрюмо они ходят по призрачным землям прошлого детства своего. Погребенные среди звезд они о любви мечтают, и я это им с удовольствием подарю. Это приданное ко свадьбе моей с Цветочным великолепием, это горько-сладкая приправа на главное блюдо, что станет подаваться исключительно горячим. Точнейшие плитки камня и глыбы из льда плавятся под огневом из кедровых коктейлей. Звезда их парит высоко над всевозможностью ветряных мельниц, делая этот конгломерат подобной Звездной Пустоше. И Рассказчика Альятту вдохновляет сей порыв, да будь он вознесен в пространное повествование!

Взаимодействие с моей невестой происходит в нежащейся пыле и облаках с мятным основанием. Ея величество Цветок лиловым одеянием мечтает о путешествии на озеро Грац, где древнее морское дно и соль слез родили ее основание, ее сущность. Порождать из маленькой точки целую Вселенную, дорогого ли оно стоит? Группа из двух, пяти и семи глав помещаются на ладони из Странничных переплетов, и бредет оно прямо вниз к исчезновению последней мудрости. За тонкими ширмочками влюбляются тонко-крылые валящие бабочки, а за ними, на толстых ножках вприпрыжку шествуют большие микроскопические грибы или их споры.

Тонкокрылое то и это вокруг, кому бы душу излить да помочь воспарить над земными угодьями сумчатых пейзажей, заморских коней и нетопырью самоличного толка? Тонкокрылые сидят за столом и сопят, злобно поглядывая на Цветок да на Пустошь: их уличили в развратных действиях против военного положения Любви. О ней я пишу и пою свои лучшие песенные партии, о ней великолепной слагаю древние сонеты и космические дары возлагаю на серебряные ее алтари. Мне честь величайшая выпала, я смогу продолжить свое дело и наш с ней род. Космос, благослови!

О ветре мерцания

Помнятся времена, когда я мог беспрепятственно лгать направо и налево и не быть уличенным в святотатственном действе же. Долго мое шествие продолжалось и продолжает делать собственное дело. Тому пришел закономерный конец, когда я смог расправить крылья наподобие льстивой бабочки и ее ощипанному союзу между снедью сварливой бестии и старой девы, чье присутствие являло жить исключительных молодильных яблочек. Лицо обрамляла серая прядь из лозы теменной области Мироздания и всё: тогда же была разломана пятая часть забвенного книжного искусства.

Мерцает воздух здесь. Я много задавался вопросом куда исчезла пыльность звездных туманов, а космос мне отвечал: «Твои разумные толки облагораживают наши умы. Делай то, что считаешь истинно нужным. Добро твоей душе».

Позаботились о нашей семье. Мы с Цветком-Звездой взаправду сыграли пышные свадьбы, став второй парой из пятого поколения, где семеричная система отыскала свое будущее летоисчисление. Сближение с вечным сном отделяет от нас миллионы часов книгочтения о световой славности Времени. Двигаться быстрее всего существующего возможно только после уничтожения Всего. Ни материальной формы, ни игрушечных дорог, только светлая темнота с приятной мятной кислинкой.

Погрузиться бы еще в более непонятные соцветия сюрреализма, из лугов жемчужной росы восхваляя математическое преимущество, возводя в Абсолют колышущейся воздух нематериального. Зеленое марево расправляет плечи, идет к своей любимой, берет ту за руку и начинает кружить воздух в безумно тихом вальсе. Танцем сим он показывает Абсолют тонкоматериальной формации. Поблескивающий воздух гонит своих приспешников взад и вперед. И не смыкают те глаз, покуда не исчезнет в танце последний атом Звездной Пустоши. Великое сокрыто в Малом, тому есть ненаучное обоснование, которое показывает нам гремящую пустотность сего пространства.

Немая бабочка – моя нежная супруга, которой минуло вот уже 257 лет. Долгожителей Шепчущий город Смар особенно ценит, посему было выделено ей отдельный остров да крученные пластинки кружек, где можно создавать свежее живительное зелье из темно-синего кофениума. Нашей с ней любви отмерен срок в бессчетную бесконечность, это возможно представить надев граненные очки из хрусталя. В следующий раз просто прокрути гладкие полости окуляров и найдешь собственный остров долгоденствия!

Розовой пыльцой было названо действо о сладком «Нектаре Богов». Действительно ли оно сладкое – доподлинно мне не известно, но за каждой кажущейся ширмой обнаруживается еще одна комнатка с развитыми спиралями сновиденческого толка. Толкователи всех мастей прибывают на материковую нежность Звездной же Пустоши. Ночные глотатели бабочек вылазят из снежных нор, чтобы дерево осушить червоточиной сердца. Ея величество Мгла степенно позвякивает в самодельной отверзи космической темноты, принося собою знамя умерщвленных миров. На нас степенно посматривает прошлоденствие славы и огня, Цветочная же снякоть наша превратилась в морок туманных глазастых букашек. Смотрят они пристально, раскачиваясь на ветвях разумения.

Родственными душами выглядывает из-под полы немая бабочка, моя невеста, супруга и жена. Три-четыре сцепки на одно семейство, соцветия фракталов сближаются к ноздреватым впадинам у моего рта. Капустная смесь цветов, песочная корзинка с подарками на медовые годы диковинной нежности. С любовью ей было дано отроческое неведение великолепной красоты, на чьем поле ежедневно вырастают синие закаты с привкусом льна. Родственное ужом завивается у ног, отпускать не желает оно денную крапивницу сахарной мудрости. От чего три-четыре сундука на одно тело?

Улыбки детские распашонкой шепчут пустынным пейзажам в душе: «отключитесь, я пришел сюда для радости» и все взаправду выключается, оставляя только пространный налет некоего воспоминания… о Цветке-Звезде и Звездной же Пустоше с его кривыми улыбками в лице града Смар, что играет в раскатах бесподобной страны Муар.

Остывший образ греет сердцевину солнечной поры, нам ведь тоже нужно отдохновение и свежий воздух. Рассказ о непростых взаимоотношениях с цветастыми небожителями и родственными предками навел на мое письмо тень небольшой заминки, отчего все это превратилось в сюрреалистическое шоу, где в главных ролях выступает сонливое Нечто.

Постоянство ее незабываемо и кренится то в одну фантастическую область, то в другую, напыляя размах отдельно взятых миров инакой мерностью. Цветастой заплатой выступает Рассказчик, клоунским шарфом обмотанный по самое Хочу.

Полет за невестой что-то припозднился. Пойти прилечь в мягкое лоно Пустоши или взлететь еще дальше, расталкивая неизвестное все нежнее и нежнее, покуда не займется на горизонте рдяной рассвет?

О верчении кручении

Тут смыслы умыкаются из-под носа. Вместительная сумка на грани разумного нужна для понимания осторожности мира сего. Ее запрещается распластывать между зданиями остервенелой старухи Пустоты и ее же наполненности, ибо там грех сотен тысяч душ сочленяется с отдохновением небесным. Мечущаяся из угла в угол славность будущего, громом подходит к ожившим мертвецам и всё оно есть суть Матричный Суп.

Отчего так хорошо, спрашивает королева Лиловых дней? «О вертящихся пространствах грез» она думает. Ее сущь размышляет, что этим можно подкупить честного Странника, которому теперь вот уже тысячу лет предстоит шествовать в глубоком одиночестве. И не гордое оно вовсе, а пугающее своей непомерной протяженностью, что длится и длится в вехах космической жизни.