Необъявленная война: Записки афганского разведчика

— Что, постарела, не узнать прежней Джамили? — нарушила она молчание. — Юность, что розы, быстро увядает. Годы меняют человека лицом и сердцем… Не так ли, Салех?

Я не хотел отвечать. У меня было так хорошо на душе, как никогда в жизни. Зачем же она заговорила, замутила тяжелым камнем чистую воду в колодце?

* * *

Тогда она вовремя ушла из кишлака. Добрые люди укрыли ее длинной чадрой, вывели на верную тропу.

— Иди только по ней… Как бы она ни петляла, но к границе выведет. Там будешь в безопасности, получила она последнее напутствие от своих друзей. Джамиля шла, пока ночь не наступила, быстрая, темная, хоть глаз коли, ничего не видно. Остановилась под козырьком нависшей скалы, поужинала тутовой лепешкой с сыром, котомку под голову и тут же забылась тревожным сном. Сказалась усталость, переживания последних дней, нелегкая горная дорога. Проснулась от запаха дыма, открыла глаза и онемела от страха. В нескольких шагах от нее горел огонь, трещал хворост, летели во все стороны жаркие искры. У костра, озаренная пламенем, в одной ночной рубашке, сидела девушка, расчесывала свои по пояс длинные волосы и тихо пела протяжную, грустную песню, от которой мурашки пошли по телу Джамили: «Приди, приди, я устала тебя ждать, пересохли мои губы, напои своим поцелуем, милый…» Кончилась песня, откуда-то из темноты принесла новую охапку хвороста и — в огонь. Пламя хватило выше ее головы, а она как рассмеется, раскатисто, звонко:

— Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — отозвались сонные горы.

Повернулась лицом к Джамиле, не испугалась, не отшатнулась, улыбается у костра и к себе рукой манит.

— Проходи, проходи, добро пожаловать на свадьбу! — приглашает она окаменевшую девушку. — Присядь, погрейся у очага, подождем, когда все родственники соберутся. Жених у меня добрый и красивый… Хочешь покажу? — нагнулась, стала что-то искать вокруг себя. Кажется, нашла, обрадовалась. — Вот он! Глаза зоркие, усы жесткие. Правда, настоящий мужчина?

Высоко над собой, у самого огня, чтобы хорошо было видно Джамиле, она держала отсеченную человеческую голову.

Не помня себя от ужаса, сорвалась с места и понеслась, падая и спотыкаясь о невидимые острые камни, в ночную непроглядную бездну Джамиля…

К утру, совершенно обессиленная, она набрела на крохотный кишлак. Здесь-то и поведали Джамиле женщины о судьбе своей несчастной подруги и ее жениха.

Она очень любила своего Вали. Человек он был грамотный, уважаемый простым людом, возглавлял уездный комитет по проведению земельной реформы. Навалилась на плечи Вали нелегкая работа, о своем личном подумать некогда… Скоро свадьба намечалась, а он еще и подарка в дом невесты не заслал. Об этом позаботился его бывший помещик. Прислал в мешке кровавом свой свадебный подарок — отрубленную топором голову жениха…

* * *

— Чем ближе я шла к границе, тем неспокойнее было на душе. Безумная девушка с отрубленной головой жениха не выходила из моей памяти, — продолжала свой рассказ Джамиля. — Ощущение вины перед несчастной тяжелым камнем легло на мое сердце.

Ей нелегко было вспоминать о прошлом. Джамиля как-то сразу подурнела, осунулась, нос заострился. Под ее глазами я вдруг увидел первые тонкие ниточки морщин…

— Не мучай себя, Джамиля, забудь об этих ужасах, — прошу я ее. — Лучше расскажи, как ты смогла меня найти здесь, на чужбине, да еще в таком большом городе? Кто же тебе дал мой адрес?

— Мой муж!

— Ты замужем?

— Да, Салех… Мой муж доктор Адина Муртаза… Недавно вы обменялись с ним визитными карточками.

Ее длинные красивые пальцы потянулись к пачке моих сигарет. Для меня новость: Джамиля курит. А раньше запаха табака и на курох [28] не переносила, гнала всех курильщиков от себя подальше… Кроме меня… Да мало ли что было раньше.

— Мой муж был прямо в восторге от господина Салеха. Весь вечер рассказывал о деловом и обаятельном молодом человеке, который помогает ему с покупкой оборудования для лаборатории. При упоминании твоего имени сердце подсказало, что это ты. Не вытерпела, решила проверить, позвонила по номеру телефона, что значился на визитке господина Салеха.

28

Курох — расстояние около 3 км.

Она говорит без умолку, но я уже не слышу ее слов. Только вижу движение губ, больших, сочных, которые когда-то обожгли меня огнем, отправляя в опасную дорогу. Теперь они целуют другого, того самого лысого человека с горбатым носом, что неожиданно появился в моем офисе.

* * *

— Доктор Адина Муртаза! — представился он. Помолчал, внимательно посмотрел мне в лицо и добавил: — С личным посланием от господина Бури.

Поиграл мудреными замками рыжего, объемистого кейса, извлек из него запечатанный конверт и с полупоклоном положил мне на письменный стол. Оглянулся по сторонам, приметил удобное кресло рядом с журнальным столиком, пошел к нему… Устроился поудобнее, нога на ногу, взял в руки со столика газету, читает, терпеливо ожидает, когда я расшифрую послание шефа… Письмо небольшое, а попотеть при расшифровке пришлось основательно. Сверяю с кодом раз, другой, все вроде правильно, а все сомневаюсь, никак не пойму, что требует от меня Абдула Бури.

— Вам что-нибудь непонятно, господин Салех? — увидев недоумение на моем лице, спрашивает Муртаза.

— Видите ли, несколько странное для меня поручение. Надеюсь, вам объяснил господин Бури, чем я занимаюсь в Брюсселе?

— Да, мне знакомы ваши обязанности, — говорит Муртаза, откладывая газету в сторону. — Вы занимаетесь закупкой оружия для нашей повстанческой армии.

— Вот именно, оружия! — подчеркиваю я. — А здесь черт его знает, что от меня требуется закупить! Оборудование лаборатории, лекарственные препараты, обладающие токсическими свойствами, токсины и растительные яды, в общем, сплошная медицина. Я специалист военного дела. Нет, письмо явно не по адресу.

— Именно по адресу, господин Салех… — подымаясь с кресла, говорит доктор Адина Муртаза. — По адресу!.. — и уже тоном, не допускающим никакого возражения: — Вам надлежит оказать мне содействие в заключении контракта с двумя фирмами, указанными в письме, оплатить счета из выделенного вам фонда за поставку оборудования и продукции, обеспечить надежность и своевременность отправки грузов по известному вам адресу…

— Но, помилуйте, для чего нам вся эта отрава?! Неужто на доблестный штаб господина Бури совершили нападение бесчисленные полчища крыс? — шутя спрашиваю я своего гостя.

Но он, видно, шуток не любил, сказал строго, нахмурив брови:

— Итак, когда мы займемся конкретным делом, о котором пишет вам почтенный Абдула Бури?

И этот чопорный человек с отполированной до блеска лысиной стал мужем Джамили. Интересно, он когда-нибудь ей улыбается или всегда надутый, как индюк. Но, черт с ним, с этим Муртазой, я снова слышу ее голос.

— Да тебе, я вижу, это совсем не интересно, Салех…

— Что ты, что ты… Очень даже интересно. Я тебя внимательно слушаю, — покривив душой, отвечаю Джамиле.

— Так вот. Своему мужу я обязана тем, что он помог мне многое понять и расстаться с детской игрой в революцию. Мы все повинны перед своим народом. И я, и ты… Не за свое взялись дело. Не так сеяли… Семена другие, не для нашей земли. Вместо добрых всходов — смерть и горе получили… И решила порвать с нашей партией.

— Что?! Да не может быть! — невольно вырвалось у меня, и тут же, спохватившись, добавил: — А впрочем, может, и правильно сделала…

— Да, я сделала верный выбор… Еще тогда, когда границу пересекала. Со всем прошлым покончено! Забыла, вычеркнула все, что было в моей мятежной юности! И ты, как я понимаю, поступил так же, отошел от борьбы, расстался с родиной? Муж говорит, что преуспеваешь в коммерции, разбогател, деньгами соришь, живешь в свое удовольствие? Не так ли?

Я должен был отвечать, смотреть в ее большие черные глаза и лгать… Рассказывать о другой жизни, не отходя ни на шаг от выдуманной и утвержденной для меня легенды.

ГЛАВА XXVI

Ни к другу не взывай, ни к небесам О помощи. В себе ищи бальзам. Крепись в беде, желая кликнуть друга. Перестрадай свое несчастье сам. Камаладдин Исфахани