Необязательная страна

Имели место и свидетельства того, что Пакистан оказывал значительную поддержку талибам, причем и, что еще хуже, их самой жестокой и смертоносной ветви, «сети Хаккани» (которую Соединенные Штаты официально причислили к иностранным террористическим организациям в сентябре 2012 года)⁵⁵. Корреспондент «Нью-Йорк таймс» Дэвид Роде, которого террористы клана Хаккани похитили и держали заложником в течение нескольких месяцев в период с 2008 по 2009 год, вскоре после его освобождения из плена сообщил команде Холбрука в государственном департаменте, что эта сеть действует в открытую на глазах пакистанской армии в пограничном городе Мирамшахе. В одном случае член клана Хаккани привез Роде в какое-то место для видеосъемки. Когда они проезжали по пути через расположение пакистанских войск, водитель просто опускал свой платок, прикрывая им лицо, и их пропускали без проблем. Большую часть времени в плену Роде провел на расстоянии пешего хода от пакистанского военного гарнизона⁵⁶. Для того чтобы подчеркнуть двойственный характер происходящего в Пакистане, надо сказать, что действительно пакистанская армия сыграла решающую роль в освобождении Роде: после его бегства вместе со своим спутником с территории, на которой их держали, им удалось найти военного разведчика, который взял их на базу погранвойск, откуда их отправили по воздуху на свободу.

Еще одним свидетельством недобрых намерений Пакистана стало шокирующе возросшее количество заложенных фугасов на дорогах в Афганистане – 14 661⁵⁷. Используемая для создания этих приспособлений селитра привозилась с пакистанских заводов по производству удобрений. Америка старалась заставить Пакистан ограничить продажу селитры, но без малейшей надежды на успех. Она пришла к выводу, что в Пакистане было много чего двурушнического⁵⁸. Но проблема заключалась не в том, чтобы доказать, на что способен Пакистан, – это было легко сделать, а в том, как заставить Пакистан изменить свой подход.

В Пакистане есть одна постоянная величина: страх и зависть по отношению к Индии. Соперничество со своим более крупным соседом так поглотило Пакистан, что страна ассоциирует себя с мусульманской анти-Индией. Отсюда неудивительно, что Пакистан рассматривает Афганистан только через призму индийского вызова.

За исключением десятка лет после советского ухода и 11 сентября 2001 года, весь период времени, когда Талибан господствовал в Кабуле, у Пакистана были нестабильные отношения с Афганистаном⁵⁹. Афганцы никогда не признавали границу с Пакистаном – известную «линию Дюрана». Настоящая граница, как думают руководящие афганцы, да и обычные граждане тоже, должна проходить по реке Инд, намного южнее и восточнее начертанной сэром Мортимером Дюраном линии, разделяющей Пуштунистан на северо-западе и плодородные долины Пенджаба. Пуштунские националисты всегда заявляли претензии в пользу Афганистана на северо-западную приграничную провинцию (СЗПП или, как она сейчас официально называется, Хибер Пахтунхва) и ФУГП, печально знаменитые «районы племен» вдоль «линии Дюрана», где Аль-Каида «открыла лавочку» после 11 сентября. Около 40 % афганцев и 15 % пакистанцев являются пуштунами. Учитывая, что население в Пакистане больше, чем в Афганистане, это означает, что в Пакистане проживает больше пуштунов, чем в Афганистане. Пакистан живет в постоянном страхе из-за настроенного на выход из его состава при поддержке Индии «Пуштундеша» (по аналогии с Республикой Бангладеш, которая в 1971 году с помощью Индии отделилась от Пакистана и унизила Пакистан в военном плане во время этой сделки). Агрессивный пуштунский национализм на севере страны представляет угрозу для Пакистана, особенно если Дели оказывает сепаратистам свою поддержку.

Для Пакистана, несомненно, лучше, когда пуштуны размышляют об исламе и борются с таджиками и узбеками в Афганистане и Средней Азии, а не мечтают о националистических идеях и не поглядывают при этом на юг и восток, видя в качестве цели перед собой создание страны с совсем не маленьким куском территории Пакистана. Именно поэтому Пакистан и развивал глубокие связи с Талибаном – впервые появившись в Афганистане в 1994 году, эти «студенты» [10] доказали свою эффективность в деле радикализации молодых людей и установления своей власти на местном уровне. С пакистанской помощью они вскоре взяли под свой контроль голые степи Афганистана. Официальная версия гласила, что установленный ими мир в Афганистане, охваченном гражданской войной после ухода советских войск, поможет обеспечить строительство дорог, газо– и нефтепроводов, необходимых Пакистану для того, чтобы стать ключевым перевалочным звеном в торговле между Средней Азией и бассейном Индийского океана. Но жестокая реальность заключалась в том, что Талибан помогал Пакистану осадить Индию в соперничестве за Афганистан.

10

Талибы – на языке пушту – ученики исламских религиозных школ, медресе. – Примеч. пер.

Пакистан не беспокоило то, что Талибан разрушал Афганистан, уничтожая его бесценные гигантские статуи Будды в Бамианской долине, закрывая школы, жестоко наказывая людей за то, что у них есть телевизоры, или за то, что у них недостаточно длинные бороды, поощряя производство наркотиков и укрывая Аль-Каиду. Эти «исламские студенты» служили более высокой цели, отвлекая пуштунов на другие дела и выдворяя из страны Индию. На пике власти талибов пакистанские генералы в откровенных беседах говорили о «стратегической глубине», которую дал Пакистану в его великой игре против Индии контроль со стороны их подопечных над Афганистаном.

Нечего удивляться поэтому, что у генералов, судя по всему, было мало энтузиазма для того, чтобы покончить с Талибаном. Ни для кого не является тайной и то, почему Исламабад остается таким подозрительным по отношению к независимому афганскому государству, за которое ратовала Америка после свержения Талибана в конце 2001-го и начале 2002 года. В получившем образование в Индии и настроенном в пользу Дели президенте Хамиде Карзае, выходце из пуштунского клана Южного Дуррани, пакистанцы видят воплощение пуштунского национализма.

Страны могут совершать опасные вещи, стремясь реализовать свои национальные интересы. В случае с Пакистаном никому не подконтрольным генералам было разрешено решать, в чем заключались национальные интересы страны. К моменту событий 11 сентября Пакистан был глубоко связан с Талибаном и боевиками-джихадистами, как раз тогда, когда они и их союзники из Аль-Каиды были готовы пасть под гневом, исходящим от Америки. И, хуже того, поддержка талибов в Афганистане неизбежно влекла за собой более терпеливое отношение к экстремизму у себя дома⁶⁰. Пакистан мог выдержать свой джихад в Афганистане, только заботливо занимаясь созданием всего необходимого для рекрутирования, внушения религиозных догм, обучения и управления боевиками-джихадистами⁶¹. Это означало распространение радикально настроенных медресе и экстремистских партий, создание финансовых сетей и тренировочных лагерей, выделение большого количества мест для сбора и сосредоточения боевиков на границах страны, а также поддержание тесных связей среди джихадистов и их кураторов из МРУ. Спустя много лет после событий 11 сентября вся инфраструктура остается в целости и сохранности и является главной причиной постоянной угрозы со стороны экстремизма в Пакистане.

Действительно, Пакистан был первым из соседей Афганистана, пострадавшим рикошетом от пожаров, которые сам же разжег в Афганистане. К 2008 году пакистанские аналоги Талибана сосредоточивались вокруг боевиков Байтуллы Мехсуда, группировки «Техрик Талибан-и-Пакистан» (ТТП), и создавали эмираты террора в узких межгорных долинах Северо-Западного Пакистана. В 2009 году ТТП возглавил конфедерацию наподобие Талибана, нацелившись на захват территории самого Пакистана, и установил драконовский контроль в высокогорье Сватской долины⁶². Усилия правительства, направленные на то, чтобы выбить боевиков с этого высокогорья, вызвали жестокую террористическую кампанию против правительства и населения Пакистана, в результате которой погибло 3318 пакистанцев (в 2003 году число погибших составило 164 человека). К десятой годовщине теракта 11 сентября общее число убитых террористами и погибших во время взрывов террористов-смертников составляло уже 35 тысяч человек⁶³.

Не настала ли пора для Пакистана отказаться от легковесного отношения к экстремизму, понять цену, которую платит страна, играя с огнем, и раз и навсегда отвергнуть экстремизм как средство проведения внешней политики? Сейчас мы могли бы возразить Исламабаду: вы столкнулись с последствиями своих ошибок; что посеешь, то и пожнешь; наши проблемы в Афганистане – экстремизм, Талибан, террористы-смертники и нестабильность – стали отныне и вашими проблемами. На деле, однако, взрыв волны экстремистского насилия хотя и сделал руководителей Пакистана более уязвимыми, также сделал их менее зависимыми от давления. По странным подсчетам Пакистана, чем больше военным угрожает монстр Франкенштейна, который они сами помогли создать, тем меньше рычагов, судя по всему, мы имеем, чтобы добиться серьезных перемен, – особенно с того времени, как пакистанский народ оказался полным решимости винить Америку, нежели собственное правительство в насилии и нестабильности.

Пакистанцы не возлагают вину за ужасные трудности, в которых они оказались, на свое собственное бездумное упование на экстремизм, – они видят причину бед в американских усилиях по борьбе с терроризмом, из-за которых были потревожены шмелиные гнезда террористов в их собственном дворе⁶⁴. Мушарраф хотел покончить со всем этим. Но чем больше пакистанцы обвиняли Америку за террор на улицах их страны, тем меньше их впечатляли вознаграждения, которые Мушарраф выторговывал на переговорах о порядке компенсации за их сотрудничество. За десятилетие после 11 сентября Пакистан получил 20,7 миллиарда долларов в виде помощи от Соединенных Штатов. Пакистанцы подсчитали и пришли к выводу, что Америка терпит убытки. Сравнение Зардари Пакистана с АМГ отражало испытываемое пакистанцами глубокое чувство несправедливости в связи с тем, что они рассматривали как несоразмерные жертвы в войне с терроризмом. В то же время конгресс США и американские СМИ жаловались по поводу «легких» денег, доставшихся пакистанцам, которые мало что сделали в ответ. Вместе взятые, эти трактовки раскрывают пропасть непонимания, разделяющую две страны.

Администрация Обамы пришла к власти «с широко открытыми глазами», т. е. хорошо видя все опасности на своем пути [11] . В конце концов Америка полностью поняла, что контроль над Афганистаном являлся основополагающей стратегической целью пакистанцев и что Талибан – любимое орудие Пакистана, предназначенное для достижения этой цели. Для решения афганской головоломки Америке следовало прежде всего решить проблему Пакистана. Но вопрос: как это сделать?

Администрация Буша относилась к Афганистану и Пакистану так, будто они находились на разных континентах. В Белом доме вопросами Афганистана и Ирака занимались в одном кабинете, а Пакистан шел в связке с Индией и остальной частью Южной Азии. Администрация Обамы изменила этот подход. Афганистан стали рассматривать вместе с Пакистаном: они фактически оказались в зоне одной политики (под общим названием «Аф-Пак»), которой сперва занимался СПАП в государственном департаменте, а после смерти Холбрука – генерал Льют из Белого дома.

11

Строчка из популярных песен со схожим названием «Широко открытые глаза», в которой герои идут навстречу опасности и возможной гибели «с широко открытыми глазами», т. е., как представляется, с полным пониманием того, что их ждет впереди. – Примеч. пер.