Необязательные отношения

Она была очарована и раздавлена своей первой любовью.

* * *

Лавровой нравился дом Минотавра. Он совсем не походил на соседние дома нуворишей, напоминающие замки с нелепыми башнями. Дом был выстроен в колониальном стиле: с белыми стенами, украшенными ажурными балконами и решетками из литого чугуна. На стороне дома, обращенной к горам, находились прохладная, тенистая арочная терраса на первом этаже и галерея на втором. Террасу обвивал пышно разросшийся виноград, к перилам галереи были прикручены ящики, из которых свисали красные, сиреневые, желтые, голубые махровые граммофоны вьющегося табака. Они одуряюще пахли вечером, а ночью их вызывающий аромат возбуждал и манил, отчего начинало тревожно и сладко биться сердце.

За деревьями никто не ухаживал, они росли, как им заблагорассудится, уносясь ввысь или широко распустив свои кроны. Под платанами всегда было темно, на влажной земле, среди мха и папиросно-желтых подсвечников водосбора, толпились белыми горками грибы, неподалеку покачивал головками первоцвет. Одичавшие жасмин и миндаль нависали над дорожками сада, их приходилось раздвигать руками. Трава в саду была выше колена, ее никто не подстригал. Среди овсюга, чертополохов и репейников виднелись календула, мелисса, расползался розовоцветный вьюн. В сорняках, отчаянно стремясь выжить, тянулись к солнцу готические купола люпина и живокости, пышные воланы бархатцев, зонтики турецкой гвоздики и диклитра, носящая в народе название «разбитое сердце». У изгороди росла штамбовая роза, ее заглушали заросли персидской сирени и желтой акации. В саду водились ежи, они выходили на прогулки ночью, цокая коготками по кирпично-красным шишковатым плитам террасы.

Через сад протекал широкий ручей, отвод горной речки, образуя в центре пруд, в нем полоскали седые пряди печальные, усталые ивы. По ночам у пруда собирались оливково-серые жабы, курлыча унылые песни под аккомпанемент невидимых сверчков. При приближении человека жабы прыгали в черную воду, тогда зыбкое отражение луны разлеталось ртутными брызгами.

— В прошлом году я жабу убил, — сказал Никита.

— Зачем?

— Хотел посмотреть, что внутри.

— И что оказалось?

— Кишки, — разочарованно вздохнул мальчик.

Лаврова вспомнила, как в детстве она разрезала бутылочным стеклом узкое коричневое тельце живой гадюки. Лавровой тоже нужно было узнать, что у нее внутри.

— Не расстраивайся. Я похоронил ее с жабьими почестями. С улитками и кузнечиками.

Лаврова ночевала у Минотавра, он задерживался и попросил ее остаться. Лаврова с Никитой сидели на террасе, облокотившись о перила. Парило, как часто бывает перед грозой. Солнце, скрываясь за краями свинцовых туч, просвечивало сквозь них огнем страшных, дымных пожарищ.

Лаврова вспоминала прочитанные ею книги. Она рассказывала о древних империях, которые создавались огнем и мечом и рушились от огня и меча, когда приходило назначенное время. Об исчезнувших, канувших в небытие народах, смешавшихся кровью с завоевателями. О смуглых ассирийцах с длинными, черными, завитыми бородами, золотоволосых, голубоглазых эллинах, загадочных ариях, изнеженных римлянах, воинственных монголах с миндалевидными глазами, кровожадных, краснокожих ацтеках и диких галлах.

Зачарованный мальчик широко распахнутыми глазами смотрел в дали дальние.

— И сказал великий мудрец, что государство есть нечто дикое, — по-восточному, нараспев говорила Лаврова, — и укротить этого зверя может только кнут справедливости. Иначе вырвется на волю всепожирающий демон всевластия, и восстанут инакомыслящие. И пойдет тогда человек против человека, и прольется кровь невиданная, и исчезнет народ в дыму пожарищ и омуте времени.

— Ты же говорила, что думать не как все хорошо, — вдруг перебил ее Никита.

Лаврова запнулась. Никита ждал ответа.

— Вообще-то быть инакомыслящим, плохим или хорошим, неблагодарное и трудное дело. Любой мятеж — это сжигание целых миров в святом костре.

Лаврова перефразировала Шевчука. Она никак не могла объяснить маленькому мальчику, что имеет в виду.

— Понял?

— Нет, — искренне признался Никита.

— Ладно. Мысли бывают разные, со знаком плюс и со знаком минус. Если задумал недоброе, жди несчастья, доброе — счастья.

— Так бы сразу и сказала.

— А про кнут справедливости понял?

— Нет.

Лаврова рассмеялась.

— Это значит, законы должны составляться так, чтобы все было по-честному. Полезно для государства и справедливо для всех людей.

— Я так и подумал. Только тебе не сказал.

Лаврова опять рассмеялась, Никита обиделся. Она чмокнула его в нос, он отвернулся.

— Я этого не люблю. Я же говорил.

— Правда, на самом деле мудрец сказал, что справедливо для всех не бывает. Бывает справедливое зло или несправедливое добро. Для кого как. — Она почему-то вспомнила Костю. — Милосердие важнее справедливости, но быть жертвой милосердия противно.

— Ты меня совсем запутала, — обиженно буркнул несчастный ребенок.

— Жизнь — сложная штука, — подняв палец, объявила Лаврова — Ее с наскока не понять.

Из тьмы возник Минотавр в сполохах молний и вихрях пыльного, воющего ветра.

— Вы что в темноте сидите? — спросил он и зажег на террасе матовые фонари в чугунной оправе. Сразу стало уютно.

— О жизни говорим, — как старичок вздохнул Никита.

— Пошли в дом. Ужинать будем, — скомандовал Минотавр. — Сейчас дождь польет.

Лаврова и Никита двинулись за Минотавром, как крысы за дудочкой крысолова.

В окна бился ливень, струи дождя водопадом стекали по стеклу. Прямо над домом громыхала колесница Ильи-пророка.

— Расскажи мне сказку под грозу, — потребовал завернутый в одеяло ребенок. — Чтобы страшно было.

— Очень?

— Очень.

— Ну, тогда слушай самую страшную сказку всех времен и народов.

И Лаврова рассказала историю Красной Шапочки на разные голоса. Ребенок хохотал так, что явился Минотавр.

— Чем вы тут занимаетесь? — спросил он.

— Я теперь не усну, — пожаловался отцу Никита. — Мне Наташа сказку страшную рассказала. У меня от этой сказки даже щеки болят.

— Балбесы, — констатировал Минотавр.

Глава 13

Лаврова с Ильиничной искали Князеву подарок на день рожденья. Сумма была никакая, не большая и не маленькая. Из бюджета мало платили. Они обошли все магазины, у них уже отваливались ноги.