Необычайно романтичный

– Все в порядке. Он здоров. У твоей мамы были преждевременные схватки, но ничего не случилось и она для наблюдения останется на ночь в больнице. Отныне она должна ... – Папа, вздыхая, выдохнул и почесал за ухом.
– Что же, ей нужно будет много лежать. Но и с этим ...

Он прокашлялся, как будто сам сомневался в этом.

– Но и с этим мы как-нибудь справимся.

– Я с удовольствием помогу, - предложила Софи с готовностью и освободилась от своих перчаток.
– Если уж я сделала это, тогда ... точно смогу сделать все.

– Осторожно, - накаркала я.
– С мамой будет не так просто, как с госпожой Раубах.
– Улыбка папы была самой лучшей похвалой, которую он мог бы мне дать.

– Отличная работа, Люси. Это было очень смело с твоей стороны. Возможно ты все же захочешь когда-нибудь ...

– Нет, не захочу, - заглушила я его смелые надежды, что однажды я смогу перенять его похоронное бюро.
– Но я с удовольствием помогу тебе снова. Не вопрос.

– Тогда займитесь еще чем-нибудь приятным, вы двое. Хотите заказать пиццу? Вот.
– Он залез в карман своего костюма, вытащил кошелек и сунул мне в руку двадцатиевровую купюру.
– Квартира в вашем распоряжении.

– Посмотрим телевизор?
– спросила меня Софи, когда мы сидели наверху на кухне и наконец-то решили, какие пиццы это будут. По-крайней мере мы обе были уверенны в том, что сможем снова что-то съесть. Это была только госпожа Раубах, а не обезображенный, ужасный труп.

– Да, телевизор. Совершенно нормально.
– Совершенно нормально - и в первый раз в эти часы я узнала, что это «совершенно нормально» действительно могло дать такое чувство, как чистое, настоящее счастье.

Глава 7

.

Чужие друзья

– Так, значит, господин снова воспринимает меня, - прорычала я сварливо, когда кухонная дверь открылась, и свет в комнате, казалось, коротко вспыхнул. Я не позволила себе посмотреть на виновника этой яркости, но я увидела его краем глаза, а этого хватило, чтобы горячее чувство в груди превратилось в пожарище.

– Bien s^ur (франц.конечно), - сказал Леандер слащаво и зашагал к холодильнику, чтобы перекопать его, ища фрикадельки. Несмотря на его с недавних пор вегетарианское питание, он щедро исключал из кухни мамины фрикадельки. В этом случае только лишь догадаешься, что там животное и кроме того фрикадельки содержат также пшеничную муку, специи и травы, аргументировал он пренебрежительно. Содержание мяса значит незначительное. Именно так - поэтому-то они и назывались мясными фрикадельками.

Я была очень зла на Леандера. После двух дней непрерывного отсутствия он недавно появился, чтобы спиной ко мне, сесть перед своим Буддой и начать песнопения. Не взгляда, не слова для меня.

Так что я сбежала и попыталась продолжить делать домашнее задание на кухне, потому что его песнопения усыпляли меня и в тоже время злили. Хотя он был снова рядом, я чувствовала себя еще более одинокой, чем дни и ночи до этого, когда комната казалась мне огромной, как еще никогда в моей жизни.

А теперь он был здесь и даже не посчитал необходимым, объяснить, где торчал. Даже сейчас он стоял, жуя молча, в углу возле раковины и наблюдал за тем, как я, склонившись над моими задан иями по геометрии, ломала голову.

После шести часов занятий, включая работу в столовой и на переменах, и двух часов кружка для шитья я почти больше не была в состояние думать. После того, как Леандер невозмутимо уничтожил последнюю фрикадельку, он подошел ко мне и вырвал из рук тетрадь.

– Что ...?

– Оставь, я решу задачи. Это я все равно могу лучше, чем ты. Хе-хе.

– Взяв в руки транспортир и только что заточенный карандаш, он склонился над бумагой и нарисовал полукруг, какой я никогда не смогу нарисовать. Если конечно как раз не разрабатывала одежду - но тогда этот круг сначала образовывался в голове, и я рисовала его свободно. Геометрия была не творческим предметом, а только докучливым.

– Было бы лучше, если бы ты рассказал мне, где был.

– Доверие, Люси ...
– Кончик носа Леандера вспыхнул на долю секунды голубоватым светом, прежде чем он закончил задачу, похвалил себя самого защелкав языком и перешел к следующей.
– Доверие.

– Да пошел ты, - ответила я недружелюбно.
– В то время как ты где-то там провел два прекрасных дня, я здесь ...

– Не прекрасных дня.
– Тон Леандера был таким убедительным, что я замолчала.
– Кроме того, тебе нужно воплотить в жизнь твое следующее задание. В этот раз оно ничего общего не имеет со страхом. Ну, может быть, все же имеет, но Хозяина времени поблизости не будет ... во всяком случае, я на это надеюсь, потому что ...

– Давай говори уже!
– прервала я его нетерпеливо и посмотрела, полная сомнений, на мою тетрадь. Никогда в жизни господин Цимерманн не поверит в то, что я сама решила эти задачи. Они выглядели идеально. Это и Леандер заметил и начал точные лини карандаша тут и там тереть указательным пальцем и вставлять небольшие ошибки, что явно причиняло ему внутреннюю боль.

– Formidable (франц. замечательно), - в конце концов, поздравил он себя за свою собственную работу и поднял на меня глаза.
– Билли. Ты должна поехать к Билли поговорить и помириться с ним.

– Опять обмен мнениями? Это ведь я уже сделала с Софи.
– Даже больше, чем это - после нашего мероприятия с трупом я в первый раз спала в кровати с девчонкой. Мне не хотелось повторения. Софии пела во сне и во время своих бурных снов постоянно пинала меня в голень. Кроме того я вообще не спала, потому что хотела вовремя отреагировать, если Леандер вдруг пришел бы домой.

– Мир со всеми. Значит также с твоими ребятами. Мы начнем снова с самой легкой части. С Билли. Потом Сеппо, а потом ...
– Веки Леандера дрогнули.
– Сердан.

– Не могу я начать с Сердана? Мы же ...

– С Билли. Будет лучше, если ты начнешь с Билли. Билли, потом волосатая обезьяна, потом турок. В этой очередности.

– Меня тошнит, когда ты начинаешь командовать. Правда, я ненавижу это.
– О, и эту ненависть можно было ясно услышать. Казалось, она разъедает всю кухню.

– Да, Люси. Я это знаю. Но речь идет сейчас не о твоих эмоциях, а о чем-то высшем.

– Ах да?
– Я встала и оттолкнула назад стул.
– Значит ты что-то высшее? А я должна служить тебе? Можешь ждать этого, пока не покроешься плесенью!

Леандер тоже встал, не угрожающе, скорее как эхо. Между нами стоял стол, но я чувствовала его физическое присутствие с каждым биением сердца все более отчетливо на моей коже. В этом не было ничего нежного, ничего любящего. Только ужасно сильная воля, которой мое сопротивление не нанесет никакого вреда.

Даже если я пять раз подряд надаю ему пощечин слева и справа, ударю в живот и пну в самое чувствительное место - это не отговорит его от его приказа. Да, я могла бы застрелить его, а его последнее предложение будет звучать: «Иди к Билли.»