Необычайное путешествие в Древнюю Русь. Грамматика древнерусского языка для детей

Череда уроков длилась до вечера. Отец Сергий неторопливо вел свою спокойную речь:

– Добро есть, чадьца, почитанье книжьное. Что глаголють книгы. Красота воину оружье и кораблю ветрила, тако и праведнику почитанiе книжьное.

Аще ли въпросите о словеньскыя букваря: кто письмена сътворилъ есть? Кто книгы переложилъ? Реку вамъ: святыи Константинъ Философъ, нарицаемый Кириллъ, та письмена сътвори и Мефодiи, братъ его.

Аще въпросите: въ кое время? Реку вам: яко въ времена Михаила, царя гречьска, и Бориса, князя болгарска, и Растица, князя моравьска...

Учитель говорил, а Вася, глядя в небольшое сводчатое окошко горницы, думал. Древнерусские слова легко ложились на память. Вставали перед глазами не виденные им никогда прежде, но все же откуда-то знакомые образы. Вот Кирилл Философ с братом своим Мефодием - образованные, ученые греки - едут в славянские земли, в княжества Великой Моравии. Они едут туда проповедовать христианство. Но греческий язык, на котором написано Евангелие, чужд славянам. Тогда Кирилл переводит с греческого на славянский язык Священное Писание и записывает свой перевод совершенно новыми - славянскими!

– буквами. У каждой буквы свое имя. Это чтобы легче их запоминать. " Азъ" - имя буквы А, "букы"– имя буквы Б, " веди" - так зовут букву В. А когда учились читать славянские дети, и моравские, и болгарские, и русские тоже, то составляли из этих букв "склады": "букы"+"азъ" = ба, "веди"+"азъ" = ва...

Вася очнулся от своих мыслей, как от видения, встряхнул удивленно головой. Воображение унесло его так далеко, что усыпило осторожность. Он снова подобрался весь, напрягся, вслушался с вниманием в рассказ отца Сергия.

Вечером, когда закончилась церковная служба и мальчики плескались во дворе в большом деревянном корыте, куда подливал воду приглядывавший за ними монах Феодосий, отец Сергий подошел к беглецам и тихо позвал их с собой. Ваня и Вася, испуганно переглянувшись, двинулись за монахом.

Отец Сергий привел их в чистенькую узенькую келейку в одно окно, к которому была придвинута скамья, рядом на подставке стояли глиняные баночки с черной, красной, золотистой, голубой красками, лежали тонко заостренные палочки для письма. На скамье небольшой стопкой были сложены широкие и плотные, как картон, листы. Листы были желтоватые, как пенка на молоке, не всегда ровные по краям, с редкими мелкими дырочками. Ваня пощупал лист рукой. Вот это да! Он-то думал, что это бумага, а топкие твердые листы оказались из кожи!

– Я в "Детской энциклопедии" читал, что такие листы называли пергамент, - зашептал Вася, - их выделывали из телячьей кожи. А дырочки эти не от того, что плохо делали, шкур без дырок не бывает.

– А как на них книжки печатают?

– Ты что, забыл в каком мы веке? Книги печатные еще не скоро появятся, они здесь рукописные. Смотри, - Вася показал глазами на отца Сергия, задумчиво перебиравшего исписанные рядами черных букв листы. Верхняя, начальная страница была украшена затейливым узором, а самая первая, заглавная буква " В" свивалась из красных с золотом колец гибкого драконьего хвоста, сам же дракон с доброй улыбающейся мордой восседал рядом.

– И отец Сергий от руки книги пишет, - продолжил Вася.
– С двух сторон листы испишет, потом сложит их в тетрадки, тетрадки сошьет в книгу, приделает к ней переплет - деревянные доски, обтянутые кожей, и готово, - дошептал Вася все, что хранила его память из прочитанного когда-то в энциклопедии.

– А помнишь в церкви книгу в металлической оправе с цветными камушками? Онфим сказал тогда, что это Евангелие в серебряном окладе с "каменiемь и жемьцюгомь". И в музее мы видели, помнишь? Красотища какая!

Отец Сергий по-прежнему тихонько стоял у окошка, перебирал исписанные листы и, казалось, поглощенный этим, не слышал шепота ребят, но это было не так, отец Сергий напряженно прислушивался к разговору погорельцев. Кто эти дети, те ли, за кого себя выдают? Что-то не припоминал отец Сергий в Чудиновской слободе Ивана-кузнеца. Говорят с трудом, не очень связно. И, кажется, понимают не все, что им говорят, не отошли горемыки от потрясения? Но друг друга-то они понимают отлично, говорят между собой бойко и свободно, но говорят по-чудному, вроде и по-русски, и не по-русски, на очень странном языке. Уж не лазутчики ли? Господи! Прости мою душу грешную! Сколько врагов кругом! Проклятые татары, шведские рыцари... Уже и дети подозрительными кажутся. На самом ли деле Ванятка с Васяткой? А, может, подосланы разведать, как укреплен монастырь, чем будем защищаться? Надо еще попытать их расспросами, горько заключил свои мысли отец Сергий и, оглянувшись, подозвал к себе ребят.

– Знаета ли, чадьца, како книгы пишуть въ монастыри?

– Не, - мотнул головой Ваня. Он предпочитал высказываться покороче.

– Чернець Несторъ написалъ есть "Повесть временьныхъ летъ", - продолжал отец Сергий, внимательно наблюдая за мальчиками, - поведал намъ, откуду есть пошла русская земля. Азъ же, многогрешьныи рабъ Божiй, написаю, како Новъгородъ живеть и чимь богатить ся, и какы напасти приемлеть, и како народъ князя ставить, и како изгонити его велить. И тако же написаю, како ворози землю русьскую погубляють и въ полонъ крестiянъ беруть.

Отец Сергий снова метнул настороженный взгляд на зачарованно слушавших мальчишек и открыл недописанную страницу. Вытянув шеи, ребята следили, как неторопливо скользит его рука но строкам:

– "В лето 6746 придоша народи незнаеми, проклятiи татарове на землю русьскую. И много людiи поплениша. И князь русьскыхъ убита. И кто суть и отколе прiидоша, тою не сведаю. А вписахъ сде памяти ради князь русьскыихъ и беды иже створиша татарове Руси. И бысть плачь и туга в Руси".
– Отец Сергий прикрыл страницу ладонью и продолжал говорить, горестно глядя на иконы:

– "Наведе на ны Богъ народъ немилостивъ, языкъ лютъ, языкъ не щадящь красы уны, немощь старець, младости детiи. Разрушени Божественьныя церкви, осквернени быша съсуди священнiи честьные кресты и святыя книгы, потоптана быша святая места. Кровь и отець и братья нашея, аки вода многа, землю напои, князiи нашихъ, воеводъ кръпость ищезе, храбрiи наша страха наполниша ся, бежаша, гради мнози опустили суть, села наша лядиною поростоша, и величьство наше смери ся, красота наша погыбе, земля наша иноплеменникомъ въ достоянiе бысть!"

Монах горько вздохнул и сурово продолжил:

– "Но Богъ великыи въложить ужасъ великъ въ татаръ проклятыихъ, и страхъ нападеть на нихъ и трепетъ отъ лица русьскыхъ вои".

– Триста лет еще игу татарскому быть, - прошептал Ваня, жалея отца Сергия, пребывающего в неведении, жалея себя с Васей, затерявшихся в гибельном времени.

Чужой выговор слов укрепил отца Сергия в тревожных подозрениях. Он отпустил погрустневших мальчиков, те, так и не поняв, зачем их звал в свою келью отец Сергий, присоединились к мальчишкам, укладывавшимся спать.