Необычайные приключения рыжего котенка по имени Мурр

С большим трудом друзьям удалось отодвинуть щеколду и открыть тяжелую подвальную дверь. «Ого, вот это откуда пахло!», — вдохнув подвальный воздух, понял Мурр, а Лакки сунувшись было вниз по ступенькам, стремглав вернулся:

— Мурр! Там кто-то есть! Правда-правда! Я слышал!

Озираясь и прижимаясь к стенам, друзья осторожно спустились в подвал и замерли, прислушиваясь и принюхиваясь — мало ли что, может, тут у Одноглазого пирата целое войско Корабельных крыс в засаде сидит!

Но это оказалось ни какое не войско. Это были несчастные каланы…

Когда глаза Мурра и Лакки привыкли к темноте, они увидели в углу, в двух больших деревянных клетках, обтянутых железной сеткой, Мохнатый Народ Моря, который, видимо, уже совсем смирился со своей судьбой, и только жалобно смотрели на друзей черные блестящие глаза и по толстым, смешным усатым мордам текли слезы отчаяния…

— Эй, да вы чего?! — завопил Лакки: — Ой, Мурр, я сейчас сам заплачу! Мы же пришли спасать вас! Давайте, вас же много — ломайте клетки, ну! Давайте же…

Каланы молчали. Мурр подбежал к сетке, ударил по ней лапой и крикнул:

— Друзья! Я, Мурр Лисий Нюх, Рваное Ухо, Победитель Крыс, и мой друг Лакки, который умеет сверкать, как молния, пришли освободить вас! Что же вы молчите? Мы вам поможем справится с Одноглазым пиратом, слышите?

Каланы молчали. И тогда Мурр запел Бодрую Песню Упля, надеясь, что морские жители взбодрятся и перестанут плакать:

Пусть океан, как зверь ревет,Пусть пеной мне в глаза плюет,Пусть тучи в клочья рвет лихой норд-ост!Мне помогают песню петь,И шторм коварный одолетьМои четыре лапы и хвост!

Каланы зашевелились. Кто-то из них всхлипнул, кто-то шепотом начал подпевать, и вот уже нестройный хор зазвучал в подвале:

Мои четыре лапы и хвост!

— Мурр! — Лакки подскочил к лестнице, ведущей из подвала наверх и прислушался: — Мурр, слышишь, там тоже поют! Это Упль… Это сигнал, Мурр!!! Опасность!

Котенок перестал петь и тоже прислушался — точно! Каланчик, который не умел свистеть, во все горло распевал свою Бодрую Песню, подавая друзьям знак, что Одноглазый пират возвращается.

Думать было некогда.

— Мы еще вернемся! — пообещал Мурр приободрившимся каланам, и увлекая за собой Лакки, бросился прочь из подвала.

Кое-как затворив тяжелую дверь, друзья, словно две мухи, взлетели вверх по винтовой лестнице, забежали в жилище Одноглазого пирата и спрятались за все тем же сундуком с сокровищами. И вовремя, потому что уже заскрипела внизу входная дверь, и на винтовой лестнице послышались тяжелые шаги.

Хозяин Старого маяка вернулся…

* * *

Осторожно выглянув из-за сундука, Мурр наконец-то вблизи разглядел Одноглазого пирата. Не молодой, но и не очень пожилой, он чем-то напомнил котенку старого знакомого — живодера Резиновые ноги.

Тот же красный нос, та же рыжая щетина под носом. Вот только Резиновые ноги был с двумя глазами, а у пирата один глаз закрывала черная повязка. Еще Одноглазый имел большую рыжую бородищу, серьгу в уже и курил черную кривую трубку, от вонючего дыма которой Лакки едва не закашлялся.

И самое главное — Резиновые ноги терпеть не мог всех зверей, а на плече у пирата сидела здоровенная, серая, красноглазая Корабельная крыса, которая зыркала по сторонам и помахивала голым, розовым, противным хвостом.

Ворча себе под нос, Одноглазый прошелся по комнате, пнул ногой табуретку, сел за стол, опершись локтями, и сказал, обращаясь к спрыгнувшей на стол крысе:

— Ну что, Вонючка, сто пятьдесят семь минтаев тебе в ухо? Жрать, небось, хочешь? А от рыбы-то тошнит уже? Ничего, Вонючка, ничего… Вот послезавтра обдерем мы этих морских бобров, положим шкурки в мешок да и поплывем себе потихонечку вдоль берега в порт. Там за такие меха один человек знаешь какие деньги отвалит? Не знаешь… Где уж тебе, корабельная холера. А я знаю! Будем мы с тобой, Вонючка, сладко есть, вкусно пить, мягко спать, и, якорь им всем в глотку, никакие погранцы нас не достанут руки у них, хе-хе, коротки…

Он еще что-то говорил, а Мурр буквально обмер от ужаса — выходит, послезавтра Одноглазый убьет всех каланов! Ой-е-е-ей! Надо же что-то делать, и делать быстро!

Лакки подобрался поближе к Мурру и прошептал:

— Слыхал? Послезавтра всех бобров ободрать хочет… Эх, жалко, я не саблезубый тигр, я бы ему показал.

Мурр вспомнил, как они с Борей боролись с Резиновыми ногами, вспомнил, как он тогда жалел, что не снежный барс, и решительно покачал головой:

— Нет, Лакки, силой тут ничего не сделаешь, видел же сам — у него ружье! Тут нужно головой думать, как Боря.

— Для начала нам надо отсюда выбраться… — прошипел Лакки и ткнул друга лапой: — Смотри! Никак крыса чего-то учуяла?

Корабельная крыса Вонючка и впрямь насторожилась. Возможно, до ее чуткого слуха долетел острожный шепоток друзей за сундуком, а может, еще что, но она вдруг стремглав спрыгнула со стола и с противным писком бросилась к сундуку.

Друзья замерли. Крыса вспрыгнула на крышку сундука, подобралась к самому краю и глянула вниз, принюхиваясь и злобно шипя.

— А ну брысь отсюда! — рявкнул Мурр и вскочил на задние лапы, передними стараясь дотянуться до крысы.

— Ага! — злорадно завопила Вонючка: — Гости к нам пожаловали! Сейчас мы с хозяином вам покажем! Сейчас я хозяина позову… Сейчас…

Крыса отскочила от края сундука, чтобы Мурр не зацепил ее когтем, и принялась скакать по окованной стальными полосами крышке, громко вереща.

— Что еще? Вонючка! Ты чего, девяносто скумбрий тебе в бок? Одноглазый пират нехотя поднялся, шагнул к сундуку, но тут его нога зацепилась за натянутый Мурром ремень, и нелепо взмахнув руками, пират плюхнулся на кровать.

— А-а-а! Триста тридцать три камбалы тебе в пасть! — заорал он во все горло, вскакивая и потирая задницу — острые края консервных банок, которые Лакки натолкал под одеяло, больно искололи задницу Одноглазого.

Вонючка опрометью бросилась прочь с сундука, спряталась за ножкой стола, и как раз вовремя, потому что разгневанный пират уже швырнул в крысу тяжелый флотский башмак.

— Он что, когда злится, в свою же крысу кидает, что не попадя? удивился Лакки, а Мурр кивнул:

— Выходит, так! Он же — пират и живодер.