Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

Зубинский вздернул плечами. Он уже стоял в одной фуфайке и, вывернув снятый френч, опустил его на аккуратно сложенные при дороге свои ремни и маузер. Он пошел к автомобилю, взял из рук Шубникова насос, вытянул поршень, приостановился с растопыренными локтями, сказал:

– Вы, товарищ Извеков, мало меня знаете. Зубинский доводит дело до конца, прежде чем докладывать. Какой толк, если я сейчас доложу, что шофер качает воздух? Будет готово - я отрапортую: товарищ комиссар, машина исправна, можно отправляться!

Он энергично навалился на поршень...

Проехали, после этой остановки, еще около часа, когда мотор вдруг стал давать перебои. Шубникову пришлось им заняться (не ладилось с зажиганием), и опять все вышли на дорогу.

Кудрявые палисады деревушки тянулись по сторонам большака. Народ высыпал посумерничать на улице, автомобиль скоро собрал вокруг себя любопытных ребятишек.

Зубинский, скучая, отошел к крестьянам, которые держались поодаль. Вернулся он к машине возбужденным, что-то даже для своих привычек слишком усиленно охорашиваясь.

– Слышно что новое?
– спросил Извеков.

– Новости с бородой царя Гороха, товарищ комиссар. Медвежья берлога! Торговался, хотел достать молока. За деньги не дают - на соль меняют. Скорее бы Вольск!.. Как у тебя, Шубников?

Виктор Семенович попенял, что не было времени заняться мотором перед отъездом и надо теперь просматривать контакты.

– Жалко "бенца", запорешь такой ездой.

Мотор, однако, заработал, и снова все расселись по местам. Никто не заговаривал. Дорога шла на восток, уже темный и остуженный. Чаще начали попадаться перелески, иногда массивные, глухие. Зажгли свет. Мир сразу сузился до обрубленной по сторонам ярко-белой прорези, навстречу которой, медленно вырастая и мигом рушась в мрак, неслись придорожные столбы.

Вблизи города, на виду у станционных огней, мотор опять отказал. Шубников выругался. Ровная тьма опоясала машину, как только выключили фары. Зубинский карманным электрическим фонариком взялся светить Виктору Семеновичу, который, подняв капот, уткнулся в мотор.

Кирилл, подавляя злобу, шагал по обочине, то скрещивая руки на груди, то закладывая их за спину. Внезапно он остановился.

Склоненные над мотором лица Шубникова и Зубинского были освещены неподвижным лучом фонарика. Зубинский, опустив глаза, рассерженно что-то говорил Шубникову, отвечавшему кратко и недовольно. Мотором они явно не занимались. Необычайными показались Кириллу ноздри Зубинского - очень остро прочерченных, почти вывернутых над кончиком носа линий.

Кирилл окликнул добровольца, тихо сказал ему, чтобы он не отходил далеко, и подошел к Зубинскому.

– Пока мы тут возимся, надо узнать, известно ли на станции, где находится эшелон. Ступайте, справьтесь.

– Слушаю, товарищ комиссар.

– Дайте фонарик, я посвечу шоферу.

– А как же мне, товарищ комиссар, по незнакомой дороге?

– Ничего, приглядитесь. Станция видна.

Зубинский молча ушел.

Кирилл приблизился к мотору.

– Ну, что у вас в конце концов происходит?

– Ума не приложу!
– с отчаянием вздохнул Шубников.

– А вы приложите, - сказал Кирилл.

– Свечи в полном порядке, а искра потерялась. Нет хуже изношенных моторов. Другой раз такой ребус загадают, дьявол их раскусит!

– Подержите-ка, - сказал Кирилл, передавая фонарик Шубникову, и нагнулся над магнето.

– Магнето в исправности!
– быстро сказал Шубников и отвел свет в сторону.

– Светите ближе, - приказал Кирилл.

Он снял крышку прерывателя-распределителя.

– Да что смотреть, я уж смотрел!
– воскликнул Шубников, тоже берясь за крышку.

Кирилл оттолкнул его руку, взял ключ и начал отвинчивать гайку прерывателя. Шубников погасил фонарик. В тот же миг он ощутил крепкую хватку на своих пальцах: доброволец, навалившись сзади, держал его за руку, вырывая фонарик. Свет снова вспыхнул. Кирилл спокойно отвинтил гайку и вскинул глаза на Шубникова: прерыватель отсутствовал.

Доброволец навел луч на Шубникова. Нижняя губа Виктора Семеновича прыгала, пошлепывая, будто он пытался что-то проговорить и не мог.

– Кто вынул прерыватель?
– спросил Извеков.

– Что я... враг себе?
– вдруг охрипнув, вымолвил Шубников.

– Себе не враг.

– Я сам ничего не понимаю, - сказал Шубников, откашливаясь и стараясь улыбнуться.

– Я понимаю отлично, - сказал Кирилл.
– Револьвер есть?

– Нет.

Кирилл ощупал его карманы.

– Садитесь в машину... Нет, нет, не за руль! Садитесь назад!

Виктор Семенович послушался без пререканий. Пока он влезал и усаживался, свет фонарика следовал за ним, потом угас. По обе стороны автомобиля встали Извеков и его помощник.

Долго никто не проронил ни слова. Печальным вздохом скользнул над головами полет полуночника, и дважды разнесся его замогильный крик. Дружнее застрекотали кузнечики. С прохладным течением воздуха наплыл запах обожженного кирпича. Со станции прилетел тоскливый гудок паровоза. Ее огни стали ярче видны. Кирилл сказал неторопливо:

– Не подозревали, что я кое-что смыслю в моторе, да?

– Ну как не подозревать!
– будто с облегчением откликнулся из машины Шубников (голос его уже окреп).
– Я хорошо помню, что по образованию вы техник.

– Вон как! На что же вы рассчитывали?

– Даю вам честное слово - ничего не понимаю!

– Значит, прерыватель вынут Зубинским? О чем вы с ним толковали, а?

– Да ничего не толковали. Ругал меня, что не могу найти причину неполадки. Я, говорит, тебя рекомендовал товарищу Извекову, а ты, говорит, выходишь идиотом.

Опять наступила тишина, и ночь как будто еще больше углубилась.

– Вот уж, правда, на полную безграмотность надо рассчитывать, чтобы вынуть прерыватель, - сказал Шубников.

Кирилл промолчал.

– Напрасно меня подозреваете, я репутацией своей дорожу, - укоризненно говорил Виктор Семенович.
– Это вы просто так, лично против меня настроены, товарищ Извеков. Из личных соображений.

– Что еще за чушь?!
– сказал Кирилл.

– Я тоже думал - чушь, пустяки. Все, мол, давно забыто. А получается не так.

– Что - не так?

– Получается - не можете простить, что Шубников вам тропинку перешел. А ведь когда было?
– травой поросло. Видно, у вас сердце неотходчивое.