Необыкновенное счастье

Я пригнулась, затем снова опустилась на диван. Обычно я не игнорировала свою маму, но прямо сейчас я была не готова защищать себя или снова читать ей лекции о том, как или почему делается монтаж ради рейтинга. Я нажала игнорировать и бросила телефон на стол. — мы можем уже, пожалуйста, перестать это смотреть? — подняв пульт, я выключила телевизор, не дожидаясь ее ответа.

— Все не так плохо, Скай. — Натали встала с дивана и отправилась на кухню, чтобы наполнить свой бокал.

— Да, все плохо, и ты знаешь это. Я только что оскорбила всех, кого мы знаем здесь.

— Может. никто не видел, — сказала она, едва оптимистично.

— Я правда надеюсь, что это так. — Я прижала ноги к своему телу, уперев подбородок в колени. Посмотрев в большое панорамное окно, я увидела, что темнота опускается на фруктовый сад, в котором я выросла. Воспоминания наполнили мой разум... как я бегала через ряды ароматно цветущих вишневых деревьев весной, собирала фрукты летом, пробиралась через коричневые хрустящие листья осенью, бросала снежинки в сестер зимой. Может, я не ценила это достаточно, когда была моложе, но я все здесь любила. При всем его лоске, я никогда не чувствовала себя в Нью-Йорке как дома. Мне даже больше нравилась Монтана, чем Манхэттен.

Натали вернулась на диван и прислонилась к противоположному концу, вытягивая свои ноги в мою сторону.

— Ладно, найдем хорошее в плохом. Ты получила именно то, чего добивалась — привлекла внимание к себе. Ты всегда была хороша в этом.

Она собиралась глумиться? Натали никогда не юлила, если хотела что-то сказать, как и я. Если мы хотели что-то сказать, то просто говорили это.

Я взглянула на нее округлившимися глазами.

— Что ты имеешь в виду под «именно»?

— Не заводись. — Он подтолкнула меня босой ногой. — Я просто говорю, что ты знаешь, как работает телевидение. Ты, очевидно, очаровала продюсеров, раз они захотели, чтобы ты осталась.

— Но не настолько, чтобы быть уверенными, что я могу завоевать сердце ковбоя самостоятельно, — обратила внимание я.

Она пожала плечами.

— Ты сказала, что у вас не было никакой химии.

— У нас не было. Но почему я? — захныкала я. — Почему они не могли попросить кого-то другого играть злодейку?

— Потому что они думали, что только ты сможешь хорошо сыграть. Им нужен был кто-то, кто действовал бы хитро и манипулировал, а еще был красивым и достаточно интересным, чтобы вести себя естественно и задержаться там надолго. Я думаю, это был комплимент!

Я подняла руку.

— Ой, да ладно. Там все красивые. И разве ты не слышала? Мой рот выглядит как чей-то анус.

Она пнула меня.

— Перестань, ты всегда была особенной — ты освещала комнату своим присутствием. — Она сгорбилась и состроила рожицу, исказив свои прекрасные черты лица. — Все остальные просто держаться в тени, ожидая объедки после тебя.

Я закатила глаза. Натали была прекрасной, и она знала это. У нее просто не было никакого желания выпячивать себя. В то время как я обожала косметику, она предпочитала естественность.

Я закупалась средствами для волос и сушила волосы феном, в то время как она позволяла им высыхать самостоятельно. Я могла легко — и с радостью — спустить зарплату на пару лабутенов, она копила каждый цент.

И вот поэтому у нее был свой бизнес в двадцать пять лет, а ты все еще карабкалась на вершину в двадцать семь. Ты можешь быть старшей сестрой, но у нее есть магазин, парень и квартира. Что есть у тебя?

Я уперлась локтями в спинку дивана и закатила глаза.

— Боже, Нат. Я правда облажалась. Это не привело к тому, что Скорсезе постучался в мою дверь, и я, вероятно, вызываю отвращение у всех, кого мы знаем.

— Перестань быть такой королевой драмы. Они простят тебя, когда ты сверкнешь перед ними этой привлекательной улыбкой Вишневой королевы.

— Ха. Может мне стоит найти свою корону и начать носить ее по городу? Напомнить им, что когда-то они любили меня.

— Это значит, что ты остаешься здесь насовсем?

Подняв свой напиток, я сделала небольшой глоток.

— Полагаю да, хотя я обещала маме, выехать из их гостевого домика в конце месяца.

—Значит у меня есть три недели разобраться, где я буду жить, или же переехать к ним. — Я сморщилась над бокалом. — Я такая неудачница. Переезжаю к родителям в двадцать семь.

— Ты не неудачница. Но если ты все еще хочешь быть актрисой, почему бы тебе не вернуться в Нью-Йорк и снова попытаться. Многие люди не пробиваются сразу.

Как много раз я слышала это за последние несколько лет?

Я болтала лед в бокале. Смогу ли я снова попасть на прослушивание в Нью-Йорке? Все отказы так удручали. Потом еще одинокая жизнь в городе. У Нью-Йорка нескончаемая энергия в любое время суток, в любой день недели. Когда-то я не могла дождаться, чтобы оказаться частью этого. Конечно, я все романтизировала — жизнь, которую я себе воображала включала в себя работу, которую я получала после прослушивания, что я смогла бы платить за квартиру и у меня оставалось бы много денег, чтобы потратить на обувь, кутежи и модные ночные клубы, где я бы чокалась с элитой театрального мира, каждый из которых называл друг друга «дорогой» или «дорогая», и приглашали бы меня с ними на лето в Хэмптон.

Само собой разумеется, все пошло не так.

Я провела целых четыре года в Нью-Йорке, и в прошлом году я заплатила за квартиру, исключительно подрабатывая барменом, пока врала своим родителям, сестрам и всем, кто спрашивал о прослушиваниях.

Насколько это жалко? Я имею в виду, множество людей лгут в своих резюме о своем успехе, но я лгала о своих неудачах, выдумывая работу, которую не получила.

Реклама пива? Они искали кого-то моложе.

Драма про юристов? Оказывается, они хотели брюнетку.

Веб-сериал про нянь вампиров? Так и не перезвонили.

Я провела все детство, мечтая стать актрисой и попасть в объективы фотокамер, а сейчас я получается отказываюсь от этого. Или может, я просто недостаточно хороша.

В любом случае это было депрессивно.

Я обдумывала отказаться от всего, когда появилась возможность попасть на «Оседлай лошадь», и так как я ненавидела возвращаться с полным провалом, я подумала, что могу воспользоваться последней отчаянной попыткой, чтобы получить успех.

Взглянув на прошлое, мне все-таки стоит вылезти из канавы и поднять белый флаг. Или еще лучше, попросить кого-то застрелить меня.

— Я не знаю, Нат. Я... на самом деле не очень любила жить в Нью-Йорке. — Признание, как я тосковала по дому ощущалось, как очередной провал.

— Ну, что насчет возвращения на круизные судна?

Я скорчила рожицу.

— Нет. Двух лет было достаточно — все это было ради опыта. И из-за денег.

— Тогда останься здесь, — сказала она уверенно. — Твои корни здесь. Твоя семья здесь. Ты найдешь новую работу себе по душе, и тогда легко найдешь квартиру.