Необыкновенные приключения Синего человека
Шрифт:
– И все?
– Еще не все. Слушай и запоминай. Видишь эту коробку?
– Только чувствую, а видеть не вижу, слишком темно.
– Нащупай кнопку.
– Да, капитан. Я понимаю: здесь электричество…
– Не так громко!.. К этой коробке тянется шнур от бобины, которую я забираю с собой.
– Понимаю… стоит нажать на кнопку и…
– Да не ори же ты так!..
– Молчу! Мне все ясно.
– Сейчас половина восьмого. Прекрасно! В половине девятого, ни минутой раньше, ни минутой позже, нажмешь на кнопку. Слышишь: точно в половине девятого, если хочешь спаслись.
– Даже если вы не вернетесь?
– Даже если не вернусь!..
– Это все, капитан?
– Ты хорошо запомнил?
– Как «Отче наш»!
– Итак, мой отважный Беник, пожмем друг другу руки.
– О! С радостью, капитан, – отвечал матрос, сильно сжимая в темноте ладонь Анрийона.
– Прощай, Беник!
– Прощайте!
С этими словами Анрийон ухватился за веревку и, перепрыгнув за борт, заскользил к воде. Устроившись на бочках, подал сигнал Бенику, и тот осторожно спустил вниз таинственный предмет. Больше боцман ничего не слышал. Усевшись на ящик, он рассуждал сам с собой:
– Да-а, положеньице… Что-то будет… При одной мысли об этом я весь дрожу и в горле пересыхает. Эх! Размочить бы, да ничего не прихватил. Еще целый час томиться, а потом… Беник, сын мой, прикуси свой язычок! А впрочем, все равно! Раз уж месье Феликс подстрелил сатанита…
Пока на «Дораде» разворачивались эти события, самое подробное описание которых не передало бы накала страстей в полной мере, на крейсере происходила трагедия. Героем ее был Феликс Обертен.
Едва прибыв на борт под охраной вооруженных матросов, он оказался запертым в темном чулане. У дверей поставили двух часовых. Полчаса спустя его вывели и препроводили в одну из кают. Там уже собрались штабные. Суровые и непреклонные, они торжественно расселись вокруг стола.
Феликс остановился перед этим импровизированным ареопагом note 67 , прямо напротив тучного старца с седыми бакенбардами, голым, как шар, черепом, угловатым лицом и стальными глазами – командующий собственной персоной возглавлял собрание.
– Ваше имя Джеймс Бейкер, – произнес он по-английски, – и вы подданный Ее Величества.
Не поняв ни единого слова, бакалейщик продолжал хранить молчание.
– Запишите, – председательствующий обратился к комиссару, исполняющему обязанности секретаря, – обвиняемый не отвечает. – Джеймс Бейкер, – снова начал он, – вы обвиняетесь в преступлении, предусмотренном международным морским правом. Вы снарядили невольничье судно, насильно поместили на нем две сотни негров и были задержаны на вами же оснащенном корабле. Случай, предусмотренный действующим законодательством, декретами и, наконец, Абердинским биллем. Таким образом, вы захвачены на месте преступления и не можете этого отрицать. Есть ли у вас какие-либо объяснения по этому поводу? Что вы можете сказать военному совету?
Note67
Ареопаг – орган власти в Древних Афинах, названный по месту заседаний на холме Арея. Здесь: ироническое название группы штабных офицеров.
Произнеси командующий свою пространную тираду note 68 на санскрите note 69 , она не стала бы менее понятной для Феликса Обертена. Из всего услышанного он уловил лишь имя Джеймса Бейкера и слова об Абердинском билле. Ясно было, что недоразумение продолжается и что из него упорно хотят сделать Джеймса Бейкера.
Не дрогнув под взглядом старого офицера, Феликс заговорил на хорошем французском:
– К великому сожалению, сударь, я не говорю по-английски; однако охотно объяснился бы на родном языке, ибо не сомневаюсь, что среди вас найдется кто-то, владеющий французским. Я французский подданный, негоциант из Парижа, еду по делам торговли – вынужден повторяться, хотя уже сообщил эти сведения офицеру, приведшему меня сюда. Я не снаряжал судна: ни невольничьего, ни какого бы то ни было иного. Я не знаком с Джеймсом Бейкером и не имею с ним ничего общего. И если, как утверждает матрос, которого я никогда раньше не видел, у нас и имеется некоторое физическое сходство, это еще не основание, чтобы принимать меня за него.
Note68
Тирада – длинная фраза, отдельная пространная реплика, отрывок речи, произнесенный в более или менее приподнятом тоне.
Note69
Санскрит – литературный язык древней и средневековой Индии.
Председатель, в совершенстве владевший французским, слово в слово перевел все сказанное секретарю,
чье перо проворно скользило по бумаге.Затем сказал по-английски:
– Таким образом, вы полностью отрицаете, что являетесь Джеймсом Бейкером. Прежде чем приступить к допросу свидетеля, я обязан напомнить вам, что чистосердечное признание вины могло бы, возможно, спасти вашу жизнь. Но с того момента, как мы услышим правду из уст другого, когда свидетельство смиренного слуги Ее Величества, честного человека, сделает бессмысленным всякое запирательство, у вас не останется шансов. Предупреждаю: запоздалое признание не спасет вас. Итак, продолжаете ли вы все отрицать?
Устав от бессмысленного разговора, Феликс Обертен не отвечал.
– Введите свидетеля! Знаете ли вы этого человека? – Секретарь тут же записал вопрос, обращенный к старшему матросу Дику.
– Да, ваша честь! Это Джеймс Бейкер.
– Вы подтверждаете свои показания?
– Могу подтвердить под присягой: я его узнал.
– Хорошо, можете идти. А вы, – приказ относился к стоявшим здесь же матросам, – уведите обвиняемого.
Феликса препроводили в соседнюю комнату и оставили там ждать приговора.
В подобных случаях англичане скоры на руку, поэтому неудивительно, что решение было готово уже через четверть часа.
Так называемый Джеймс Бейкер вновь предстал перед судьями, и комиссар по-английски зачитал гнусавым голосом длиннющее обвинительное заключение, представлявшее собой выдержку из Абердинского билля. А затем и приговор.
Феликс нимало не сомневался в содержании прочитанного. Однако он и бровью не повел, хладнокровием своим удивив даже самого председательствующего, не слишком впечатлительного от природы.
– У вас есть два часа, чтобы приготовиться к смерти. Если желаете причаститься, корабельный капеллан note 70 к вашим услугам. Кроме того, можете заказать обед.
Поняв, что его наконец отпускают, осужденный вежливо поклонился и как можно спокойнее произнес:
– Господа, имею честь приветствовать вас.
Члены совета были ошеломлены.
– Нужно признать, – говорил позже командующий, – что этот негодяй выказал редкое самообладание. Конечно же он англичанин! Жаль, что такие люди не умеют обратить во благо свои способности. Однако, джентльмены, вечером у нас казнь!
Note70
Капеллан – священник.
Вновь оказавшись в заточении, бакалейщик, потерявший счет причудам англичан, вскоре вынужден был принимать у себя странную процессию. Впереди шествовал человек с фонарем в руке, а за ним другой – краснощекий, свежевыбритый, с красным носом и широкой улыбкой на губах. Он запросто уселся рядом с осужденным и принялся что-то весело рассказывать… по-английски.
На этот раз парижанин не знал, смеяться ли ему или сердиться.
Но раблезианская физиономия note 71 посетителя, его радушие, приятные манеры, даже его костюм – сгубоштатский, состоявший из редингота note 72 , жилета и черных панталон, – так разительно контрастировали с надменными, бесстрастными лицами офицеров, что узник вдруг повеселел.
Note71
Раблезианская физиономия – здесь: добродушная, даже комическая. Французский писатель Франсуа Рабле (ок. 1494 – 1553 гг.) создал галерею персонажей такого рода в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль».
Note72
Редингот – длинный сюртук особого покроя, первоначально созданный для верховой езды.
– Вы, вероятно, – спросил он, – явились, чтобы уладить дело? Говорите ли вы по-французски?
– No! No! My boy note 73 . Впрочем, перейдем к делу, мой дорогой. Доверьтесь мне, откройте правду. Мой сан гарантирует вам соблюдение тайны.
– Ах, да все равно! Ваши соотечественники так бессердечны. Скажите, что им вздумалось?
– Теперь вы должны приготовиться к смерти.
– Сделать из меня работорговца.
– Ваше хладнокровие выдает в вас человека, способного достойно принять искупление.
Note73
Нет нет, мой мальчик! (англ.)