Неоконченные предания Нуменора и Средиземья

Они наклонились, чтобы поднять тело Теодреда, и обнаружили, что тот еще дышит; но прожил он ровно столько, чтобы успеть произнести последние слова: «Положите меня здесь — хранить Броды, пока не придет Эомер!» Спустилась ночь. Раздался хриплый зов рога, а потом все стихло. Схватка на западном берегу прекратилась, и враги скрылись во тьме. Рохиррим удержали Броды Изена, но потеряли при этом множество воинов и не меньше лошадей. Сын короля погиб. Воины остались без вождя и не знали, чего ждать дальше.

Когда после холодной, бессонной ночи забрезжил рассвет, оказалось, что вокруг не осталось ни следа изенгардцев — не считая тех, которые лежали мертвыми на поле битвы. Вдали завывали волки, ожидая, пока живые уйдут. Многие рохиррим, рассеявшиеся при внезапном нападении изенгардцев, начали возвращаться обратно. Некоторым удалось остаться верхом, другие вели в поводу сбежавших лошадей. В то же утро, но несколько позднее, вернулась большая часть всадников Теодреда, которые отступили на юг, вниз по реке, под натиском отряда черных уруков. Они были утомлены, но держались хорошо. С ними произошло почти то же самое. Эти всадники заняли позицию на невысоком холмике и приготовились защищаться. Они оттянули на себя часть сил Изенгарда, но в конечном счете отступление на юг при отсутствии припасов было делом безнадежным. Уруки пресекали все их попытки прорваться на восток и теснили всадников к ныне враждебному краю — «западному порубежью» Дунланда. Но когда всадники, уже после наступления ночи, приготовились отразить натиск уруков, протрубил рог; и вскоре рохиррим обнаружили, что их враги ушли. У рохиррим осталось слишком мало лошадей, чтобы преследовать врагов, или хотя бы провести разведку, насколько вообще имело смысл проводить разведку ночью. Через некоторое время они принялись осторожно продвигаться обратно на север, и не встретили никакого сопротивления. Всадники решили, что уруки вернулись к Бродам, чтобы окончательно прибрать их к рукам. Они ожидали, что им снова придется вступить в бой, и очень удивились, обнаружив, что Броды по–прежнему в руках рохиррим. О том, куда подевались уруки, они узнали лишь позднее.

Так закончилась первая битва на Бродах Изена. Что же касается второй битвы, ее подробное описание так и не было составлено, поскольку сразу же вслед за ней развернулись куда более значительные события. На следующий день после первой битвы, когда в Хорнбург дошло известие о гибели Теодреда, Эркенбранд Вестфолдский принял на себя управление Западной маркой. Он послал в Эдорас гонцов, дабы сообщить о произошедшем и передать Теодену последние слова его сына. Сам же Эркенбранд просил, чтобы к ним как можно быстрее прислали на помощь Эомера со всем войском, какое только удастся собрать [267] . «Лучше защищать Эдорас здесь, на западе, — сказал он, — а не ждать, пока враг подойдет к его стенам». Слова его были резки, и Грима, воспользовавшись этим, принялся чинить всяческие проволочки. В результате до тех пор, пока Грима не был разоблачен Гэндальфом, никаких конкретных действий так и не предприняли. Подкрепления, возглавляемые Эомером и самим королем, выступили второго марта, после полудня, но в ту ночь вторая битва на Бродах Изена уже произошла, и была проиграна, и враги вступили на землю Рохана.

267

Это послание попало в Эдорас лишь 27 февраля, около полудня. Гэндальф добрался туда же лишь ранним утром 2 марта (в феврале было тридцать дней!): таким образом, действительно, не прошло еще и полных пяти дней с того момента, как король получил известие о смерти Теодреда. — (прим. авт.) — См. «Две твердыни», III, 6.

Сам Эркенбранд не сразу вышел на поле боя. Вокруг царила неразбериха. Эркенбранд не знал, какие силы он сможет собрать за короткое время; не мог он пока что и подсчитать потери, понесенные войсками Теодреда. Он справедливо предположил, что вторжение неминуемо, но Саруман не посмеет двинуться на восток, на Эдорас, оставив у себя в тылу непокоренный Хорнбург, если в крепости будет довольно воинов и припасов. Этим Эркенбранд и занимался на протяжении следующих трех дней: готовил Хорнбург к осаде и собирал всех воинов, каких только можно было собрать в Вестфолде. Командование боевыми действиями он передал Гримболду до тех пор, пока не получит возможности взять это на себя; однако Эльфхельмом и его всадниками, входившими в состав войска Эдораса, Эркенбранд командовать не имел права. Впрочем, Гримболд и Эльфхельм были друзьями, а кроме того — людьми мудрыми и верными, так что между ними не возникло разлада, и войска свои они расположили на основании компромисса, ибо мнения их расходились. Эльфхельм полагал, что Броды больше не имеют значения, и могут оказаться ловушкой для воинов, которых лучше было бы разместить где–нибудь в другом месте, поскольку Саруман явно может посылать войска по любому берегу Изена, в зависимости от того, чего он хочет; а сейчас он, несомненно, прежде всего захочет разорить Вестфолд и захватить Хорнбург, прежде чем успеет подойти помощь из Эдораса. А значит, его армия, или, по крайней мере, большая ее часть, пойдет по восточному берегу Изена; ибо хотя местность там более пересеченная, и без дорог, что замедлит ее продвижение, но зато им не придется тратить силы на бой с защитниками Бродов. Потому Эльфхельм предлагал оставить Броды и разместить всех имеющихся пеших бойцов на восточном берегу, там, где они могли бы воспрепятствовать продвижению врага. Для этой цели хорошо подходила длинная гряда холмов, протянувшаяся с востока на запад в нескольких милях севернее Бродов. А конницу, по мнению Эльфхельма, следовало расположить восточнее этой гряды, чтобы, когда наступающие вражеские войска вступят в бой с пехотинцами, атаковать врагов с фланга и сбросить их в реку. «Пусть Изен станет ловушкой для них, а не для нас!»

Гримболд же не желал оставлять Броды. Отчасти причиной тому были традиции Вестфолда, в которых воспитывались Гримболд и Эркенбранд, — но в них было разумное зерно. «Мы не знаем, — говорил Гримболд, — какими силами сейчас располагает Саруман. Но если он действительно намеревается разорить Вестфолд, загнать его защитников в Хельмово ущелье и там запереть, его силы, должно быть, весьма велики. И вряд ли он пустит их в ход все сразу. Как только Саруман догадается или разведает, где мы расположили свои войска, он наверняка быстро перебросит по изенгардской дороге крупный отряд. И если мы сосредоточим все свои силы севернее, этот отряд беспрепятственно переправится через Броды и зайдет нам в тыл».

В конце концов Гримболд разместил большую часть своих пеших воинов на западной стороне Бродов; там они заняли выгодную позицию на земляных укреплениях, прикрывающих подступы к реке. Сам же Гримболд вместе с остальными своими людьми, в число которых входили и остатки конницы Теодреда, встал на восточном берегу. Отмель он оставил без прикрытия [268] . Эльфхельм же отвел своих всадников и разместил их там, где считал нужным расположить основную линию обороны; его целью было как можно раньше обнаружить любое вражеское войско, движущееся по восточному берегу реки, и рассеять его прежде, чем оно успеет добраться до Бродов.

268

Говорят, что Гримболд приказал насадить на колья головы убитых там полуорков и расставить их вокруг отмели, а над наспех насыпанным в середине отмели курганом Теодреда было водружено его знамя. «Этой защиты будет довольно», — сказал Гримболд. — (прим. Авт.)

Дальнейшие события обернулись весьма скверно, и, скорее всего, так вышло бы в любом случае — слишком уж велики были силы Сарумана. К утру он начал наступление, и в полдень второго марта по изенгардской дороге подошел крупный отряд его отборных воинов и напал на укрепления, расположенные к западу от Бродов. На самом деле, этот отряд был лишь малой частью его войск — Саруман считал, что его вполне хватит, чтобы сломить сопротивление ослабевших защитников. Но стоящие на Бродах воины упорно оборонялись, несмотря на большое численное превосходство противника. Однако в конце концов оба укрепления оказались связаны жестоким боем, и тогда отряд уруков прошел между ними и начал переправляться через Броды. Гримболд, понадеявшись, что Эльфхельм прикроет его от нападения с восточного берега, перешел реку со всеми оставшимися у него воинами и отбросил врагов — на время. Но затем вражеский командир бросил в сражение свежие силы и прорвал оборону. Гримболд вынужден был отступить за Изен. Это произошло уже почти на закате. Отряд Гримболда понес большие потери, но потери врагов (в основном орков) были еще больше, и пока что Гримболд надежно удерживал восточный берег. Враги не стали форсировать Броды и с боем прокладывать себе путь по крутым склонам, чтобы оттеснить Гримболда — пока что не стали.

Эльфхельм же не мог принять участие в этом сражении. В сумерках он отвел своих воинов по направлению к лагерю Гримболда и расположил их группами в некотором отдалении от лагеря, так, чтобы они служили прикрытием против нападения с севера и с востока. С юга же они не ожидали никаких неприятностей, а напротив, надеялись, что оттуда подойдет помощь. Сразу после того, как Гримболд отступил за Броды, он отправил гонцов к Эркенбранду и в Эдорас, чтобы сообщить о своем бедственном положении. Защитники боялись — более того, были уверены, — что, если, паче чаяния, в ближайшее время не подоспеет помощь, то очень скоро им придется еще туже, но тем не менее готовились до последнего сдерживать натиск Сарумановых войск, пока их не сметут [269] . Большинство воинов бодрствовали с оружием в руках, и лишь немногие пытались воспользоваться кратким затишьем и поспать, пока можно. Гримболд и Эльфхельм не спали, ожидая рассвета и страшась того, что он может с собой принести.

269

Как рассказывают, такое решение принял Гримболд. Эльфхельм не мог его бросить, но, будь командиром он сам, он оставил бы Броды, воспользовавшись ночной темнотой, и отошел на юг, на соединение с Эркенбрандом, чтобы пополнить силы, необходимые для защиты Хорнбурга и Ущельной долины. — (прим. авт.)

Но до рассвета ждать не пришлось. Еще до полуночи на севере показались красные огни, движущиеся по западному берегу реки в сторону Бродов. Это был авангард оставшихся войск Сарумана, которые он теперь отправил на завоевание Вестфолда [270] . Они наступали очень быстро, и внезапно все войско словно вспыхнуло. От тех огней, что несли в первых рядах, были зажжены сотни факелов; войско вобрало в себя отряды, что уже стояли на западном берегу, и хлынуло через Броды, словно огненная река, кипящая ненавистью. Большой отряд лучников мог бы заставить Сарумановых солдат горько пожалеть об этих факелах, но у Гримболда было мало стрелков. Он не мог удержать восточный берег, и потому отступил, оградив свой лагерь стеной щитов. Вскоре лагерь был окружен, и нападающие принялись швырять свои факелы в защитников, а некоторые перебрасывали их далеко за щиты, рассчитывая поджечь припасы и напугать лошадей, еще остававшихся у Гримболда. Но стена щитов стояла. Тогда против обороняющихся были брошены свирепые горцы–дунлендинги, поскольку от орков в таком бою было мало толку из–за их невысокого роста. Но дунлендинги, при всей своей ненависти к роханцам, все же боялись сталкиваться с ними лицом к лицу; а кроме того, они были менее искусны в военном деле и хуже вооружены [271] . Стена щитов продолжала стоять.

270

Это было то самое огромное войско, которое Мерри видел покидающим Изенгард. Об этом он впоследствии рассказывал Арагорну, Леголасу и Гимли («Две твердыни», III, 9): «Я видел, как они шли: бесконечные ряды пеших орков, и целые отряды орков верхом на огромных волках. И отряды людей там тоже были. Многие из них несли факелы, я видел их лица в отсветах пламени… Они шли через ворота целый час. Часть из них двинулась по дороге к Бродам, а часть свернула и направилась на восток. Примерно в миле отсюда, там, где река течет по глубокой и узкой расщелине, построен мост».

271

Они не носили доспехов, и лишь у немногих были кольчуги, добытые воровством или грабежом. Рохиррим находились в более выгодном положении — они получали доспехи из Гондора. В Изенгарде же изготавливались лишь тяжелые и грубые орочьи доспехи, и делали их для себя сами орки. — (прим. авт.)

Гримболд тщетно ожидал помощи от Эльфхельма. Помощь все не шла. В конце концов Гримболд решил привести в исполнение свой план, задуманный как раз на случай, если он окажется в таком отчаянном положении. Он наконец–то убедился в мудрости Эльфхельма и понял, что хотя его воины готовы сражаться до самой смерти, и что так они и поступят, если он прикажет, эта доблесть ничем не поможет Эркенбранду: любой боец, которому удастся вырваться из окружения и бежать на юг, будет куда более полезен, хотя такое отступление и может показаться постыдным.

Ночь была пасмурной и темной, но теперь меж плывущих облаков начал пробиваться свет прибывающей луны. С востока дул ветер — предвестник великой бури, что назавтра пронесется над Роханом и следующей ночью разразится над Хельмовым ущельем. Гримболд внезапно осознал, что большинство факелов погасло, и ярость атакующих поутихла [272] . А потому он тут же приказал тем всадникам, для кого нашлись лошади, — таких набралось лишь чуть больше половины эореда, — немедленно сесть на коней, и передал их под командование Дунхере [273] . Стена щитов разомкнулась с восточной стороны, и всадники выехали наружу, отбросив нападающих; потом они разделились и напали на врагов к северу и к югу от лагеря. Этот неожиданный маневр оказался удачен. Враги были сбиты с толку и испуганы; многие сперва подумали, что с востока подошел большой отряд всадников. Сам Гримболд остался в арьергарде вместе с отборными воинами, назначенными заранее. Они вместе со всадниками Дунхере держали заслон, пока остальные быстро отступали. Но вскоре военачальник Сарумана понял, что стена щитов разорвана и защитники лагеря спасаются бегством. К счастью, в это время луна спряталась за тучи, и снова стало темно, а он спешил. И теперь, когда Броды уже были захвачены, он не позволил своим войскам долго преследовать беглецов в темноте. Он собрал все свои силы, кого только смог, и двинулся по дороге на юг. Благодаря этому большинство воинов Гримболда остались в живых. Они рассеялись в темноте, но, повинуясь приказу Гримболда, все они пробирались прочь от дороги, на восток от поворота, где она сворачивала на запад, к Изену. Беглецы радовались и удивлялись, не встречая врагов. Они не знали, что большая вражеская армия уже несколько часов как прошла на юг, и что теперь Изенгард охраняет в основном мощь его стен и врат [274] .

272

По–видимому, доблестная оборона Гримболда все же принесла некоторую пользу. Враги не ожидали такого отпора, и командир Саруманова войска задержался на несколько часов, в то время как предполагалось, что он молниеносно переправится через Броды, сметет немногочисленных защитников и, не тратя времени на погоню за ними, поспешит на юг, чтобы присоединиться к штурмующим Хельмово ущелье.

Теперь же его охватили сомнения. Возможно, он ожидал какого–то сигнала от другой армии, двигавшейся по восточному берегу Изена. — (прим. авт.).

273

Это был отважный командир, племянник Эркенбранда. Благодаря своему мужеству и воинскому искусству он уцелел в сражении при Бродах, но пал в Пеленнорской битве, к великому горю всего Вестфолда. — (прим. авт.) — Дунхере был владыкой Харроудейла («Возвращение короля», V, 3).

274

Это место не очень понятно, но в свете нижесказанного представляется, что здесь идет речь о той части огромной изенгардской армии, которая прошла по восточному берегу Изена.