Неолит – не заграница

– Я уверен, что нет в его гадком теле никакой души, – с задумчивой тоской заметил Шнорре. – Мерзопакостный гад жить не должен! Так вот и прикиньте, маленький член к большому носу, господа! Только тогда суд можно назвать законным, когда он справедлив. Убить мерзавца должен только я! И никто другой!

– Успокойся, Арнольдович, и у тебя, и у всех нас будут руки в крови,– твёрдо сказал Зуранов. – Время такое… частично мутное, подлое. Много преступников – на свободе, а…

– Ты прав, Лёха, – согласился с ним Денис, обгоняя незагруженный лесовоз. – А Тишина, если бы у нас имелась возможность подвести гада под суд, то он бы его оправдал… или наказал бы так, очень условно. А поскольку, все твари-подельники на верхотуре знают, что такая вот тля может «запеть» на суде не совсем то что надо, в крайнем случае, скоту пообещают объявить его невменяемым… и в больничку. А станет артачиться и требовать большой кусок, то могут, реально, и убрать… мелкую сошку.

Почти до самого леспромхоза они почти не разговаривали друг с другом, надеясь, что всё пройдёт гладко, желательно, без свидетелей. Они остановили «Шкоду» недалеко от ворот верхнего склада леспромхоза, который практически не охранялся. В своей мелкой сторожке-будке верный пёс в образе человека, стоящий на защите акционерной собственности, увлечённо беседовал с кем-то по телефону.

Он ни малейшего внимания не обращал на тех, кто входил на территорию леспромхоза и выходил. Правильно, чего тут выгибаться, когда все в селе Большая Матвеевка свои. И так дел по горло. Только и успевай поднимать шлагбаум перед машинами, идущими сюда и гружёнными лесом, да и порожние надо выпускать.

Вот за выезжающими на деляны шоферами догляд кое-какой необходим. Неровен час, что-нибудь могут с собой прихватить, к примеру, тот же топор. Жаль ведь хозяйчику, одному из многочисленных воров и грабителей «личного» инструмента… Добра на всех не напасёшься.

В данном случае леса. «Ходи, Машенька, за грибочками в иные места. А тут почти всё частное или… акционерное. Слава богу, леса еще в России достаточно. Потому нечистые на руку господа и дамы могут накрутить всякого и разного, с весомой и практической пользой для себя, своих родственников и добрых друзей.

Шнорре остался в машине, а Зуранов и Гранкин спокойно прошли на территорию леспромхоза. Охранник даже поленился посмотреть в их сторону. Возможно, он видел их, так называемым, боковым зрением. Чоповец твёрдо был уверен в том, что чужие и, причём, без надобности, здесь не шастают. На обратном пути, конечно же, ему надо будет понаблюдать, не выносят ли незнакомые гости, к примеру, бревно на своих плечах. И если выносят – то остановить… Возможно, с дальнейшей выгодой для себя.

Долго Тихого им искать не пришлось. «Уркаган» Федя Тишин не занимался своими непосредственными обязанностями подсобного рабочего или кого там ещё. Да и дело шло к вечеру, можно было и повалять дурака. Он сидел, вероятно, с молодящейся приёмщицей, за огромным штабелем брёвен, на скамейке. Не столько даже обжимал её, что называется, сколько рассказывал о том, какой он крутой.

Это повальная беда и удел всех «бакланов» и «шестерок», творить на людях «дешёвый базар» и расправляться изобретательно и жестоко с теми, кто слабее их. Тем более, теперь уже было предельно ясно, что, Тихий «работал под прикрытием». Да ещё каким! На грязные дела его посылали те, кто мог и должен был, со временем, смешать его с дерьмом. С отработанным материалом подобного рода авторитеты разного рода и вида особо не церемонятся.

– Да я, Танька, тут любого держу в лапе! – говорил он такое приёмщице нарочито громко, завидев издали, что к нему направляются двое неизвестных. – Вон два чучела ко мне кондыбают. Видать, дело у них до меня. Без Тихого ни один скворец не может чирикнуть.

– Ну, я пойду в избушку,– немного смутилась Танька, вставая с бревна. – Хоть и работы на сегодня нет, а вдруг кто из начальства заявится.

– Скажешь, что со мной беседу вела, так и заткнуться. А мы с тобой, Танюха, обязательно у меня на хате покувыркаемся. Вот освобожусь малость и… займёмся. Мне ещё твой мужик спасибо скажет за то, что ты станешь бодрой и весёлой.

– Да, ну, тебя, Сергеич! – крикнула уже издали она. – Ты всё только обещаешь!

Сыщики дождались, когда сухопарая и явно находящаяся в «творческом» поиске приёмщица скроется из виду. Они подошли к закурившему сигарету Тихому с улыбками на лицах. Не очень-то, видно, на зонах подорвал в тяжких трудах и лишениях своё здоровье Федя Тишин. Выглядел молодо, как и есть, на свой положенный тридцатник с небольшим. Этакий бутуз, где-то ростом не больше одного метра семидесяти сантиметров или около того.

В новенькой синей стёганке и такого же цвета шапочке-вязанке он мог, вполне, сойти в каком-нибудь крутом отечественном кинобоевике даже не за «уркагана», а за старшего лейтенанта полиции. Рожа нагло-лилейная, почти дежурный «святой» или, где-то, рядом. Но вид самоуверенный, спокойный. «Подобные твари везде и всюду хорошо живут,– подумал Зуранов, – но до поры до времени. Даже если они и козырные «шестёрки», всё одно, козлы отпущения или для бандитов, или для «самых справедливых» судов.

– Кого-то, пацаны, ищем? – поинтересовался Тихий. – Может, меня или на задницу огромных радостей?

– Мы по твоему громкому «базару» осознали, что ты и есть Федя Тишин, да к тому же ещё и Сергеевич. Но ты, Тихий, как бы, думаешь о себе совсем не то, что знаешь, – почти по блатному сказал Гранкин. – Тебя, щегла, птицу ощипанную Палыч желает видеть.

– Оно, конечно, братан, ты сладко «поёшь», – правая рука Тихого очень осторожно полезла во внутренний карман фуфайки-стёганки, сто процентов, за «волыной». – А с Палычем я имею контакт только через мобилу, и если надо…

Но достать «пушку» из фуфловского нутра и «докукарекать» начатого им словесного поноса Тихий не успел. Алексей в прыжке достал ребром ладони переносицу уркагана, и тот, как куль с дерьмом, завалился под огромный штабель брёвен.

Зуранов перевернул Тишина на живот и защёлкнул на запястьях его рук «браслеты». Из внутреннего кармана бандита он достал хромированный револьвер японского производства, смятую пачку денег и бумажку, на которой нахально было перечислено полтора десятка фамилий, тут же домашние адреса.

Надо же, ничего не опасался, прикрытый «мусорами». Иначе бандитов в форме полицейских не назовёшь. Без сомнения, записаны в кондуите бандита были те, кого Тихий был способен и должен убрать… замочить. Ясно, ему всегда конкретно давали наводку, объясняли, что делать и при каких обстоятельствах. Наверняка, одним из наставников «шестериллы» был уже отправленный в мир Раннего Неолита, преступный полицейский майор Самохвалов.

Директор детективного агентства «Портал» Зуранов спрятал список настоящих и будущих жертв и револьвер убийцы в карман, пересчитал деньги и протянул их Денису.. Мелочь. Всего-то, около девяти тысяч рублей.

– Ты чего, очумел? – возмутился Гранкин. – Я, конечно, уважаю «бабки», даже мелкие. Ты знаешь, и я бережлив… относительно. Но эти деньги… за убитую Зинаиду будут жечь мне руки.

– Не дури! Деньги ни в чём не виноваты. Ты заслужил горазд большего, а это тебе на конфеты. А твои труды будут нормально оплачены.

– Надеюсь на это.

– Можешь не сомневаться. Ты самым прекрасным образом уже ликвидировал одного преступника. Взял грех на себя. Возьми дл начала и… эти деньги.

– Ты прав, Лёха. В борьбе с преступным миром, мы сами становимся преступниками,– всё же, согласился с ним Гранкин и взял деньги. – Но иначе нельзя. А судить нас будет Бог.

– Он поймёт, что правда на нашей стороне. И если мы есть, значит, именно Господь пожелал, чтобы мы существовали и действовали. Но мы слабы в борьбе с организованным и продуманным дерьмом. Нам нужно стать жестокими, хитрыми, коварными, как они, и, главное, осторожными. Не стоит прокалываться на мелочах. Они, кровавые псы, теперь затихарились и сейчас внешне очень… милые. Но ровно на столько, на сколько может быть добродушным и улыбчивым кабанье рыло.