Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь
Шрифт:
– Ты же видела, какие Настя картины рисует? Нормальный... ладно, обычный человек такого не сотворит. Он так не чувствует. И я думаю, вдруг она что-то принимает??? Ну, знаешь, LSD, Spice, героин…
Баба Шура устало округлила глаза.
– Совсем дурой стала?
– Я же волнуюсь… После Алисы...
– Закругляйся, – сурово оборвала ее баба Шура, не желая больше слушать подобный бред. – Тебе, Нина, самой бы голову проверить. А то даже меня удивляешь... Хоть людям такого не рассказывай. Выставишь себя посмешищем, чего доброго...
Новицкая обиженно засопела. Во всяком случае, не только ей не давало
Эти картины были «на любителя», но в выпускной год Сладковой, вскоре после открытия ее галереи, они стали пользоваться популярностью. Людям нравилось владеть чем-то необычным. Тешило их самолюбие делать вид, будто они понимают, в чем заключается смысл изображения.
Были у Стаси и другие работы. Малоинформативные и черно-белые, как квадрат Малевича. Разве что не такие культовые.
Части человеческого тела.
Глаза. Плечо. Ладонь. Спина. Четкий профиль. Твердый подбородок.
Егора Аравина.
Будто на частички его разобрала в своей памяти. Изучала, рисуя с особой любовью и вдохновением. И названия этим картинам дала простые, но звучные: «1-ая причина», «2-ая причина»,... «6-я причина». На столько элементов поделила свою любовь.
Эти картины не выставлялись на продажу. Но людям нравилось бродить по выделенному для них небольшому залу в ее галерее и рассматривать безупречную точность и красоту изображения мужского тела.
Первыми молодоженов поздравляли Рита и Гриша Яковенко. Они поженились четыре года назад, но Стася все еще не знала, как относиться к бывшей подружке Аравина. Если быть предельно откровенной, какое-то неприятие оставалось и по нынешний день. Нечто подсознательное и неконтролируемое. Рита любила Гришу. Видно было невооруженным глазом. И эта любовь казалась Стасе какой-то размеренной и спокойной. Не взрывной и безумной, какой могла быть с Аравиным. В Грише Яковенко Рита нашла свою тихую гавань, свое умиротворение. Баланс и гармонию. Она родила ему двух деток, девочек-двойняшек. Жили они обыкновенной жизнью. Строили охранный бизнес, воспитывали детей, выплачивали ипотеку.
Порой Стасе не нравилось, как Рита смотрит на Егора. Но, в то же время, нравилось то, как она смотрела ей в глаза – благожелательно. Было ясно: если у нее и остались какие-то чувства к Аравину, она их перешагнула. Оставила лишь воспоминания в своей душе.
Баба Шура прослезилась, поздравляя Стасю и Егора. Ничего особенного им не пожелала. Говорила скупо и коротко. Но этого хватило, чтобы Сладкова тоже захлюпала носом.
Нина Михайловна, напротив, сыпала афоризмами и пафосными фразами. Оставила на щеках молодоженов бордовые следы помады и чувство уже знакомого смиренного раздражения.
Поздравления Прохорова всех заставило краснеть, даже Аравина. Гриша и вовсе подавился шампанским.
Лишь одного близкого Стасе человека не хватало на ее свадьбе. Соколовский
после окончания университета уехал в Германию. И их общение никогда больше не возобновлялось. Но Стася регулярно получала небольшие весточки по почте. Ничего особенного. Забавные сувениры, статуэтки, шоколад, открытки. Нечто легкомысленное, и одновременно нечто значащее. Связывающее их. Порой посылки Артема заставляли ее смеяться, а порой грустить. Но Стася надеялась, что когда-нибудь, в ближайшем будущем, они будут готовы к тому, чтобы вновь услышать голоса друг друга.***
Белая струящаяся органза свадебного наряда пышным облаком покрыла половину ринга. На другой половине, на тонком жестком мате, лежали молодожены. Почему они оказались в спортивном зале в свою брачную ночь? Стасе захотелось приехать, впитать в это место свое счастье. Ведь именно в тренировочном зале они проводили большую часть своих жизней.
– Помнишь, как мы впервые стояли на этом ринге? – счастливо улыбаясь, спросила Стася. – Я тогда так смущалась от вида твоей голой груди. Это было… просто невыносимо.
Перекатившись на бок, Аравин подпер голову рукой и ухмыльнулся. Впился горящими глазами. Ласкающе-невесомо прикоснулся к чувствительной коже груди полностью обнаженной девушки.
– Засмущалась, говоришь? – поддразнил ее Егор.
– Не то слово. Я думаю, именно из-за твоего пресса у меня кровь носом пошла.
– Ты тогда крепко пошатнула мою нервную систему.
– Расскажи мне, – попросила Стася, поворачивая к нему лицо.
– С ума сходил. Сердце между лопаток встало. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не мог. А все равно воевал с собой. Отвергал тебя.
Стася посчитала нужным пошутить, чтобы разрядить обстановку.
– На сегодняшний день могу отметить: тебе нравится со мной спарринговаться.
– Мне и тогда нравилось. Просто, помимо удовольствия, это была и мука. Ведь я не мог к тебе прикасаться. Мне нравилось видеть тебя в спортивной форме. Нравилось видеть, как ты сосредотачиваешься на технике. Нравилось, когда твое дыхание сбивалось. И как ты краснела... нравилось.
Стася засмеялась, слегка отталкивая Егора. И он сжал ее запястья, стремительно наваливаясь сверху.
– Ты такая красивая, – шумно выдохнул Аравин, фиксируя ее тело в цепких объятиях. – Такая бессовестная.
– Любишь меня? – переставая крутиться, важно поинтересовалась Стася.
– Еще спрашиваешь? Сегодня ты стала Аравиной.
– Да, это очень серьезно! Теперь я Стася Аравина, – воскликнула девушка, смакуя новый статус. – Но все равно скажи, любишь меня?
– Нет, не скажу.
– Нет? – задохнулась игривым возмущением. – Как ты можешь?
– Я покажу тебе.
– Как любишь меня?
– Как загораюсь именем твоим, Аравина.
По спящему тренировочному залу, привыкшему к хладнокровию и жестокости титанов, потянулись судорожные вздохи и тягучие стоны. Посыпались самоотверженные признания и нерушимые обещания.
Погасли звезды над Москвой.
Notes
[
<-1
]
Джеб – длинный прямой удар рукой. Существуют различные варианты джеба. Все их объединяют следующие характеристики: передняя рука выбрасывается вперёд, полностью разгибаясь, в момент удара кулак обычно держится в горизонтальном положении – ладонью к земле.