Неотразимая, или Основы женского шарма

— Да это не царапина, а удар.

— Я только процарапала!

— Ты только шарахнула машину со всей своей дури об стену. Это надо так уметь въехать в дом!

— А дом-то хоть цел остался? Не упал? — ерничала мамуля.

— Слышала, бабуль, про чеченских террористов? Так наша мать пострашнее будет.

— Таранит недвижимость.

— Сначала продает, потом таранит, — угорали они. А я вдруг расслабилась. Вот она — моя первая авария, действительно похожа на дебилизм, но, какая есть. И что произошло? Ничего. Подумаешь, царапина. Да мой Боливар, если верить мастеру, был бит со всех сторон неоднократно. Так что ничего для него нового.

В общем, я как-то успокоилась и решила — пусть я и обезьяна с гранатой на дороге, а теперь я буду ездить на машине всегда и везде. Пусть я ее убью вообще. Лишь бы научиться. Лишь бы она на меня работала, а я перестала бояться дороги. Я стала выезжать из дому на час раньше, но каждый день садилась и ехала до работы на автомобиле. Самое интересное, что ни в какую крупную аварию я не попала, так как в итоге оказалось, что езжу я очень аккуратно, боюсь всего на свете и разбираюсь в дорожных знаках (спасибо нашему Малюте Скуратову из автошколы). Вот так я и стала водителем, через почти год после того, как начала учиться этому искусству. А неважно — быстро или нет. Важен результат. Когда я в районе сентября впервые в жизни подрезала ИЖ-каблук, чтобы перестроиться в левый ряд, то поняла — дело сделано.

В сентябре наметились существенные перемены в моем положении на работе. А до этого весь август Алина Текова водила меня показывать руководству, как медведя на рождественской ярмарке. Сначала она повезла меня в головной офис показать начальнику департамента развития, железной женщине по фамилии Молотова.

— Так это вы разрабатываете техническое обеспечение идеи нашей Алиночки, — ласково спросила она, перебирая тонкими пальцами мой, уже довольно толстый фолиант.

— Да. И на сегодня мы уже закончили статистическое исследование проекта, — мямлила я.

— Да, Алина говорила. Она показывала свои раскладки, — еще бы, если эти раскладки я ей лично позавчера вложила в руки.

— Эффект может ожидаться такой, что обеспечит работой около двадцати маклеров.

— Неплохо. Но у вас пока хромает информационно — технологическая проработка.

— В смысле, — удивилась я. Вроде, уже все проработано за лето, уже наизусть я знаю любую технологическую часть.

— Ну, вы здесь с Алиной только визуально раскрываете, как должны выглядеть изменения на сайте. А где реальные разработки программистов?

— Так мы за этим и пришли, Ника. — Влезла Телкова. — Нам нужен допуск к программистам, чтобы составить… — она умоляюще посмотрела на меня. А, страшила, не можешь без меня, язык отнимается!

— Чтобы написать программы под конкретные окна сайта. — отчеканила я. Молотова посмотрела на меня с интересом.

— Хорошо. Я дам им указания относительно вас. Можете им позвонить и договориться уже сегодня, — да, Молотова действительно была женщиной умной. И сразу же начала действовать. Через неделю были готовы примерные версии сайта, хотя ради этого мне пришлось практически изнасиловать программистов. Эти худосочные ленивые парни, сидящие на зарплате, очень отрицательно относились к работе как к таковой. А уж к неплановой работе еще хуже. И только мои угрозы настучать Молотовой, которую боялись все, и мои понукания возымели успех. Я стояла у них над душей всю неделю и к концу августа, после еще пары согласований у Молотовой и пары совещаний у нас в отделении мы с Телковой были допущены к императору. Генеральный директор уделил нам ровно пятнадцать минут, к которым я была полностью готова. Я устроила целое представление, я поставила на демонстрационный компьютер диск и красноречиво, с огоньком рассказала, как вся моя (пардон, наша) система будет работать. На красочных таблицах я продемонстрировала расчеты, подтверждающие однозначный успех этого дела. Я была убедительна, как никогда. Директор, невзрачного вида мужчина моих лет, выслушал меня и сказал, что подумает. Ни особого интереса, ни желания что-то понять в его глазах я не увидела. После этого разговора у меня в душе осталась какая-то пустота. Я автоматически приходила в офис, автоматически работала с клиентами, автоматически проводила сделки. Но на самом деле я ждала одного — реакции. Три месяца каторжного труда, и что, вот это тишина в ответ? Если им не нравится, пусть хотя бы объяснят — почему?

— Присядь, Оля. — Вызвала меня к себе Телкова в конце сентября.

— Что случилось? Есть новости? — взволновалась я.

— Есть. Пока в том виде, в каком есть наше предложение не принято.

— Почему? — невероятно! Невозможно!

— Ну, трудно сказать. Все-таки оно еще сыровато. Над ним еще надо поработать, привести его в соответствие с глобальным стратегическим планом развития Корпорации.

— Я готова работать. С радостью.

— Нет. Все, что могла, ты уже сделала. Теперь этим вопросом будут заниматься профессионалы.

— Кто-кто? — задохнулась от возмущения я.

— Не надо думать, что все так просто. Ты сразу же решилась претендовать на слишком ответственный пост. Разве может человек без специального образования и опыта развить большое, неосвоенное направление. И потом, на это нужно время.

— Но вообще направление разрабатываться будет? — хваталась за призрачные шансы я.

— Наверное, будет. Теоретически, наверху все одобрили. Но, конечно форма и исполнение будут другими. Профессиональными и стратегически обоснованными.

— А что же мне делать?

— В смысле?

— Ну я же жила этим проектом, я на него надеялась. И теперь все это ляжет под сукно?

— Да нет же. Как только все приведут в соответствие, то тебя безусловно привлекут к практической стороне дела.

— А когда? — не отставала я.

— Я не знаю. Извини, Оля, у меня еще очень много дел, — непрозрачно намекнула она и я удалилась. Ну вот, еще один облом. А ведь я не сомневалась, что проект пойдет. И Сенокосов тоже. Вон он бежит, хочет узнать, что она мне сказала.

— Мне отказали, Паш. Сказали, что материал сырой и требует профессиональной доработки.

— Сочувствую, — он действительно сочувствовал, хотя для него это было только благом.

— Значит, я буду работать в твоем отделе еще неведомо сколько времени.

— Это плюс, — улыбнулся он и повел меня утешаться. К вечеру, когда мы наутешались коньяком, он вдруг разоткровенничался и решил поучить меня жизни.

— Ты, Оль, отличный специалист, но ни хрена не дипломат.

— Это почему, — пьяно возмутилась я.

— А потому. Я думаю, что твою идею зарубили, потому что она была слишком хорошая.

— Не поняла?

— У нас в верхах царит кумовство и коррупция. И никогда наверх никто не пустит чужого человека. У них там круговая порука. А ты слишком хороша, и можешь со временем затмить тех, кто там сейчас вершит судьбы

— Но ведь они заинтересованы же в процветании Корпорации?

— Они заинтересованы только в набивании собственных карманов. А поскольку лично им от возвышения тебя ни холодно ни жарко, то они решили на всякий случай зарубить и тебя, и идею.

— Это же саботаж. Как же это допускает наш умнейший директор?

— Директор что может видеть? Только то, что ему покажут его приближенные. А у него самая приближенная — Молотова. Он на мир смотрит ее глазами. Значит — она ему сказала, что твоя идея не перспективна.

— Но мне она говорила, что проект отличный.

— В этом и заключается искусство дипломатии. Тебе говорить одно, ему — другое, а делать третье.

— То есть, шансов выдвинуться у меня практически нет.

— Ну почему? Я говорил о тебе с Алиной. Ей-то ты очень понравилась. Она через тебя подтвердила, что она прекрасный руководитель, фанат Корпорации. И что не зря получает свою зарплату. Так что она готова предложить тебе место начальника отдела вторичного жилья, когда оно появится.