Неожиданная Россия

Решено было наладить отправку каторжников на Сахалин из Одессы через Суэцкий канал при помощи пароходов, переделанных в плавучие тюрьмы. Первый рейс, или как тогда говорили «сплав», плавучей тюрьмы на Сахалин состоялся летом 1879 года. Пароход «Нижний Новгород» за 52 дня перевёз на Сахалин 569 каторжников.

За следующие 20 лет на Сахалин через Египет было перевезено 22642 заключённых мужского пола и 1838 женщин-каторжниц. Иногда вместе с ними или вслед за ними на тюремных пароходах добровольно отправлялись на каторжный остров члены их семей – за два десятилетия таковых было 1548 женщин и всего 6 мужчин. Именно эти «морские этапы» впервые в истории обеспечили массовый завоз заключённых на Дальний Восток.

Большую часть плавания до Сахалина заключённые проводили в раскалённых тропической жарой трюмах, когда пароход шёл через Красное море и Индийский океан. Доктора тюремного ведомства оставили записки с ежедневными замерами температуры и влажности воздуха в трюмах с каторжниками – в зависимости от погоды там было от 30o до 40o жары, усугублявшейся стабильно высокой влажностью, от 85 %.

Страшная жара и духота – основной мотив всех дошедших до нас воспоминаний о плавучем «этапе» на Сахалин. Бывший студент петербургской Военно-медицинской академии Борис Еллинский, получивший за революционную деятельность 20 лет каторги, плыл на Сахалин в 1894 году и позднее описал быт раскалённого трюма: «Люди пораздевались донага. Пот лил со всех ручьями, как в бане. Грудь сжимало и в глазах мутило. Казалось, что голова сейчас лопнет от боли. У многих все тело покрылось нарывами, из которых сочился гной. Это – так называемая тропическая сыпь. Появились смертные случаи от тепловых ударов… Как только с кем-либо случался обморок, кричали часовому; он давал свисток; являлись два санитара и уносили беднягу на палубу. Большинство не возвращались уже оттуда. После я узнал, что почти все они умерли и их спустили в море зашитыми в холст».

По статистике, в ходе каждого рейса от Одессы на Сахалин через Египет из 500–700 каторжников умирало от 5 до 30 с лишним человек. Трупы хоронили, сбрасывая в море. Идущие на Сахалин тюремные пароходы имели специальное оборудование: проходящие через все помещения для заключенных специальные трубы, по которым из корабельных топок можно было подать раскалённый пар – «идеальное» техническое средство на случай бунта сотен каторжников в открытом море…

«Кривошейные» работы

На Сахалине каторжники в основном добывали уголь, а также валили лес, строили дороги и всю иную инфраструктуру, необходимую для освоения острова. Труд в угольных шахтах по праву считался самым тяжелым и страшным. Никакой механизации не было, всё делалось вручную силами каторжан. «Работа во всех рудниках была организована довольно первобытным способом…» – так в самом начале XX века сообщал о каторжной угледобыче горный инженер Константин Тульчинский, занимавшийся исследованием полезных ископаемых Сахалина.

Петербургский журналист Влас Дорошевич в 1897 году посетил Сахалин и оставил впечатляющее описание угольных шахт, в которых работали каторжане. «В руднике чёрная тьма. – описывает Дорошевич свою вылазку в каторжные недра Сахалина. – Чёрные стены каменноугольного пласта поглощают лучи света, свечка еле-еле освещает какой-нибудь шаг впереди… В параллели сыро, тяжко, трудно дышать. Вода просачивается, капает на вас большими, тяжёлыми, холодными каплями, руки хватаются за мокрое, холодное, скользкое, вы ползёте по чёрной жидкой грязи…»

В сопровождении горного инженера Дорошевич рискнул проползти вглубь шахты, чтобы увидеть, как работают каторжане: «Словно какие-то черви, мы ползли в недрах земли по узеньким, кривым, извилистым параллелям… На четвереньках идти можно было только местами, в виде роскоши. По большей же части приходилось ползти на животе. Схватиться правой рукой за какой-нибудь выступ в стенке и притягиваться на мускулах, в левой держа свечу…

– А рабочим здесь постоянно приходится лазить. Немудрено, что ходят все в лохмотьях.

– Здесь были «кривошейные» работы! – говорил инженер, когда мы отдыхали где-нибудь на скрещении параллели со штреком, где можно посидеть.

«Кривошейными» работами называются такие, когда рабочий, лёжа, скривив шею, чтоб не ударить себя в голову, впереди себя продалбливает в каменноугольном пласту кайлом такую дыру, чтоб в неё можно было пролезть одному человеку. Работы эти считаются не только самыми трудными изо всех существующих, но и прямо убийственными…»

По узким подземным лазам Дорошевич с сопровождающим инженером добрались до забоя, где каторжане добывали уголь: «Мерные удары слышатся всё яснее, громче. Ближе, ближе. Послышался глухой человеческий говор и мы, наконец, друг за дружкой, выползаем в забой. Работа останавливается. Рабочие снимают шапки…

В каменноугольном пласту от угля душно и жарко. Чёрные стены. Пылает, еле освещая забой, несколько керосиновых факелов, – в забое, вместо воздуха, крутится какой-то вихрь керосиновой копоти. Люди одеты в невероятные лохмотья, сквозь которые на каждом вершке видно голое, чёрное тело. Только арестантские шапки остаются целы на рабочих и составляют резкий контраст с остальными лохмотьями.

С лицами, чёрными от угля, при дрожащем красном свете факелов, под землёю, среди чёрных стен забоя, – каторжане кажутся, действительно, какими-то чертями, и на них жутко смотреть… Пока инженер показывал мне устройство старого рудника, настал час арестантского обеда. Рабочие расползлись, как черви, по параллелям, с головокружительной быстротой, слетели на спине по штрекам, зашлёпали чуть не по колено в воде по главной штольне и ушли в тюрьму…»

Архивные документы позволяют представить каков был упомянутый Дорошевичем «арестантский обед». В сутки сахалинскому каторжнику полагалось около килограмма хлеба, 160 грамм мяса или 400 граммов рыбы. К ним добавлялось 300 грамм крупы, картофеля и капусты. В основном каторжников кормили доступной на Сахалине рыбой – согласно тюремной инструкции рыбная «пайка» полагалась 208 дней в году. По свидетельству очевидцев ведро такой «баланды» стоило 5 копеек.

Тюремный врач Николай Лобас, проработавший на Сахалине 7 лет, в начале XX века писал осторожно, но недвусмысленно: «На каждом шагу можно увидеть, что пища сахалинского арестанта не восполняет трат его организма, если ему приходится выполнять тяжелую работу, и он постепенно идет к упадку…»

За четверть века существования Сахалинской каторги привезенные «плавучими тюрьмами» через Египет заключенные добыли на острове почти 600 тысяч тонн угля. Подневольный труд здесь мог бы продолжаться и далее, но после русско-японской войны, когда южная половина острова отошла к Японии, Сахалинскую каторгу пришлось закрыть.

Каторжные дороги Приамурья

Однако и после закрытия каторги на острове Сахалин, Дальний Восток не обходился без «арестантских работ», как тогда называли труд заключённых.

Ещё в 1891 году Министерство путей сообщения Российской империи пришло к выводу, что на дальневосточных землях железнодорожное строительство невозможно без использования каторжников. В то время начиналось строительство знаменитого Транссиба, железной магистрали через весь континент от Урала до Владивостока. Но в Приморье и Приамурье с их редким населением просто не хватало рабочих рук для столь масштабных работ, к строительству трассы пришлось привлекать солдат и наёмных рабочих-иностранцев из Китая и Кореи. Дополнительно к ним решено было использовать и силы каторжников.