Неожиданная Россия

Расскажем, как это получилось, вспомнив все былые перипетии российско-китайской торговли минувших веков.

«Китайская грамота» и русская торговля

Впервые пекинский император дал разрешение русским купцам торговать в Китае ровно 400 лет назад. Произошло это в сентябре 1618 года, когда в Пекин добралась первая в истории официальная дипломатическая миссия из России. В итоге томский казак Иван Петлин доставил в Москву указ императора Чжу Ицзюня с дозволением нашим торговцам приезжать в Китай.

Но четыре века назад столице России не нашлось знатоков китайских иероглифов, императорский документ из Пекина несколько десятилетий пролежал непереведённым в архивах Посольского приказа. Именно этот казус родил для русского языка целую идиому – «китайская грамота», как символ чего-то совершенно непонятного и недоступного разумению.

На словах первый вернувшийся из Пекина русский пояснил, что «по своей вере, китайский царь, ни сам из государства не выезжает, ни послов своих и торговых людей не выпущает». Это соответствовало действительности – китайцы той эпохи искренне считали себя единственной цивилизацией посреди моря варваров, а огромный китайский рынок был слишком самодостаточен. Иностранные коммерсанты для него были мало важны, воспринимаясь лишь как дополнительный источник драгметаллов и разных диковинок.

Зато китайский товары – прежде всего шёлк – тогда были широко востребованы во всём мире. На русский рынок шёлк из Китая, у нас он именовался «камкой», попадал чрез посредничество среднеазиатских и персидских купцов. Драгоценная китайская «камка» считалась настолько статусной вещью, что попадала не только в завещания монархов, но даже в историю и географию России. Главный дальневосточный полуостров нашей страны, Камчатка, получил в XVII веке своё имя от прозвища своего первооткрывателя, сибирского казака Ивана Камчатого – прозванного так именно из-за приметной «камчатой» рубахи из китайского шёлка.

Интерес к коммерции с Китаем подогревали и западноевропейские купцы, особенно англичане. Не случайно в 1617 году, узнав об отправке русских посланников в Пекин, английский посол Джон Мерик в Москве буквально осаждал бояр из правительства первого царя династии Романовых, пытаясь выяснить перспективы транзитной торговли с Китаем через Россию. Настырного британца дипломатично отбрил боярин Фёдор Шереметев, объяснив послу, что «Китайское государство невелико, около всево ево стена в один кирпич, а подлинно ж неведомо…»

«Изволил послать в Китайское государство купчин своих…»

Одним словом, интерес к торговле с Китаем у Москвы четыре столетия назад был значительным, не смотря даже на отсутствие достоверных знаний и тысячи вёрст сибирского бездорожья, разделявшего центры обоих государств. Сложности логистики были таковы, что лишь в 1652 году царь Алексей Михайлович снарядил в Китай первую большую торгово-дипломатическую миссию – её глава, Фёдор Байков, один из ближайших к монарху чиновников, для будущей русско-китайской коммерции получил наличными огромную по тем временам сумму, 50 тыс. руб. Выражаясь языком той эпохи, царь «изволил послать в Китайское государство купчин своих».

Ровно 365 лет назад, в августе 1653 года из Тобольска в Пекин отправился первый русский торговый караван. Он вёз сибирскую пушнину и юфть – бычьи кожи, обработанные тюленьим жиром и берёзовым дёгтем. Юфть из Поволжья была единственным восточноевропейским товаром, известным на китайском рынке ещё со времён Золотой Орды.

В Пекине русские товары, привезённые впервые не посредниками, а самими русскими, были успешно распроданы. Обратно караван Байкова доставил в основном разнообразные шелка-«камки» и небольшое количество специфических китайских товаров – разнообразных лекарственных трав. Китайская традиционная медицина уже тогда, через среднеазиатских купцов, пользовалась авторитетом на Руси и в Европе. Примечательно, что среди лекарств из Пекина в описи каравана фигурирует и примерно 30 кг «травы чай». Китайский чай почти до конца XVIII века будет считаться именно лекарственным средством, и лишь позднее займёт рыночную нишу самого популярного напитка.

Государство сразу оценило всю выгодность прямой торговли с Китаем. Однако сложности логистики и политические проблемы – на Амуре шла настоящая война казаков-первопроходцев с маньчжурами – не позволили сразу наладить регулярное движение «казённых караванов». Следующий под руководством опытного купца Сеиткула Аблина, «тобольского служилого татарина», тронулся в путь лишь в 1668 году, ровно 350 лет назад. Зато нам полностью известна его бухгалтерия – вывезя в Китай русских товаров на 4540 руб., караван доставил в Россию китайских шелков и прочих ценности на 18700 руб.

Оценив столь наглядную прибыль, государство 3 сентября 1672 года запретило под угрозой конфискации имущества любую торговлю с китайцами вне казённых караванов. Именно с этого момента в русско-китайской торговле начинается эпоха казённых караванов и государственной монополии на коммерцию с великим соседом.

Разворот мехового экспорта на Восток

Большую часть XVII века главную прибыль для российской казны давала государственная монополия на торговлю с Западной Европой сибирской пушниной. Добытые к востоку от Урала соболя и лисицы, в качестве экспортного товара, с успехом заменяли былой России современные нефть и газ.

Однако к исходу XVII столетия, накануне воцарения Петра I, русский меховой экспорт на Запад стал заметно падать. Это было вызвано тем, что, во-первых, европейские мануфактуры наконец стали массово производить качественные шерстяные ткани, а во-вторых, в Западную Европу были налажены поставки пушнины из Канады. Канадский бобр стал конкурентом сибирского меха.

В целях сохранения сверхприбылей от торговли пушниной, России срочно требовалось найти для своих мехов новые рынки сбыта. И здесь Москве улыбнулась удача в виде практически бездонного рынка Китая.

Экономика Поднебесной была самодостаточна, от внешней торговли ей требовались лишь драгметаллы. По сути, мех был единственным товаром, который в ту эпоху не производился в Китае. Спросу способствовал и тот факт, что как раз в те десятилетия китайцев завоевали маньчжуры, чья прародина отличалась суровыми зимами. Мех для новых властителей Китая был не только статусным, но и жизненно необходимым товаром.

Именно перспективы мехового экспорта заставили царя Алексея Михайловича отказался от войны с маньчжурами за земли по берегам Амура. Эта территория была уже неплохо освоена сибирскими казаками, довольно успешно отбивавшимися от наступления войск маньчжуро-китайской империи Цин. Однако выяснилось, что на Амуре нет внушительного «соболиного сбору». Основные центры добычи самого ценного меха той эпохи располагались существенно севернее, на просторах современных Якутии и Магаданской области.

По этой причине Москва отказалась от соперничества с Пекином за берега Амура и отдала эти земли маньчжуро-китайцам по Нерчинскому договору 1689 года. Земли на северном берегу Амура войдут в состав России лишь полтора столетия позднее. Однако этот договор позволил Москве начать оживлённую торговлю с богатым и многолюдным соседом. Не случайно русские дипломаты добились включения в его текст отдельной и тщательно сформулированной статьи о торговле: «Людем с проезжими грамотами приезжати и отъезжати до обоих государств добровольно и покупать и продавать, что им надобно, да повелено будет».