Неожиданная смерть

— Я не пойму…

— Не за что уцепиться, — сказал Мендоза. — И так соблазнительно подозревать Трулока. Но… я чувствую, ребята, что мы с вами слишком усложняем,

— И это говоришь ты! — отозвался Хиггинс.

— Нет, но обычно же это просто, верно? Преднамеренное или непреднамеренное убийство. Посмотрите на те, которыми мы недавно занимались, — Мендоза выпустил длинную струю голубого дыма. — Хансон, заказавший инсценированное самоубийство и расколовшийся, едва обнаружилось, что оно инсценировано. Дело Вайсс — бедняга Винсент, испугавшись, теряет голову. Дело Дарли — она не давала мальчишке смотреть его любимые телепередачи. Даже дело Спенсеров — у меня через дорогу. Мама не разрешила ему в тот вечер взять машину.

— Ну и? — снова спросил Хиггинс.

— У меня есть чувство, — сказал Мендоза, — что объяснение здесь настолько простое, что о нем никто не подумал.

Не прошло и получаса, как он вернулся в отдел, когда ему позвонили по внутреннему телефону.

— Мендоза.

— Это я, — сказал лейтенант Голдберг. — Ты посылал нам описание бриллиантов. Стоимостью около десяти тысяч. Кольцо с солитером в четыре с половиной карата и ожерелье с бриллиантами и изумрудами. И что только один из твоих трупов делал с…

— !V'algame Dios! Ты хочешь сказать…

— Они только что обнаружились, — продолжал Голдберг. — Мы час назад нагрянули к скупщику — я еще даже поесть не успел — и просматривали, что там у него было. Хорошо, ожерелье у него еще лежало целое… Да, у меня в отделе.

— All'a voy на порогна порога voy! — воскликнул Мендоза. — Я иду к тебе!

Хиггинс и Паллисер все еще были здесь: не было никаких новых вызовов — поэтому он взял их с собой, в отдел по расследованию грабежей.

— Симпатичные штучки, — сказал Голдберг. Кольцо с бриллиантом и ожерелье лежали у него на столе; он коснулся их рукой. — Куда шикарнее, чем то, с чем этот скупщик обычно имел дело, и готов поручиться, что купил он их по дешевке.

— Так дай же! — сказал Мендоза. Да, это, вне всякого сомнения, было ожерелье Мишель, старинное, около шестидесяти тонко выполненных цветков, нанизанных на цепочку.

— Некто Джоэль Вешлер с Гранд-авеню, — сказал Голдберг, сморкаясь. — Мы за ним приглядывали некоторое время. Он уже отсидел один срок за скупку краденого. Мы следили за профессиональным взломщиком, который недавно вышел из «Квентина», и как раз прошлой ночью получили против него улики — отпечатки с места преступления; а к тому времени он уже был у Вешлера, — Голдберг чихнул. — Вешлер якобы содержит магазин подержанной мебели. Тут мы их обоих и взяли, имея оправдание для того, чтобы войти в магазин. Сейчас составляем опись всего, что там есть, — он снова чихнул и полез в карман за салфеткой.

— Ну хорошо, от кого он получил бриллианты? — нетерпеливо спросил Хиггинс.

— Я его не спрашивал, — ответил Голдберг. — Это ваше дело, — он им улыбнулся. — Можете пойти и спросить. В магазине, разумеется, нет никаких записей.

— !Muchas gracias! [108] — сказал Мендоза. — Может, узнаем кое-какие ответы по этому делу.

Они прямиком спустились в тюрьму и спросили разрешения поговорить с Вешлером. Это был высокий толстяк лет пятидесяти, еще не побритый и выглядевший неопрятно в широкой тюремной одежде. Он уныло твердил: «Я не знаю», «Почему я должен вам что-то рассказывать», — пока Мендоза твердо не проговорил:

108

Большое спасибо (исп.).

— Послушайте, Вешлер! Мы из отдела по расследованию убийств, и те бриллианты, что вы купили, связаны с убийством, — вы хотите быть в это втянутым?

Вешлер облизал губы.

— У-убийство? — переспросил он. — Я не имею отношения к… нет, нет, не втягивайте меня в такие вещи! Я не знал…

— Так кто принес вам кольцо с бриллиантом и то ожерелье? — потребовал Мендоза.

— Красивые были вещицы, — сказал Вешлер. — Прелестные. Я… у меня, знаете ли, раньше была ювелирная лавка, я в этом разбираюсь. В камнях. Теперь мне не часто подобное встречается — здесь, — во рту у него горчило. — Я дал ему три тысячи четыреста, а у меня обычно не бывает на руках таких денег, но я только что совершил сделку… гм… да… то есть…

— Кому? — спросил Мендоза.

Вешлер поднял на него взгляд:

— Роберто Диасу. Этот парень называет себя боксером. Ну, он провел несколько профессиональных боев в среднем весе — пока ничего особенного, но он неплох, чертовски неплох. Однако берет одними лишь ударами, понимаете? Никакой тебе науки, только сокрушительный удар. Он зовет себя «парень из Мексико-Сити», ноя-то думаю, он никогда нигде дальше Калифорнии не бывал — из местных.

Они озадаченно переглянулись:

— Вы знаете, где он живет?

— Нет, нет. Я его вообще знаю единственно потому, что мой магазин на Гранд-авеню, а он околачивается в гимнастическом зале Берни неподалеку — я полагаю, там тренируется. Я пару раз видел его на ринге. Вряд ли он предполагал, что я его знаю, и понятия не имею, кто ему сказал, что я… могу так вот тихо купить. Нет, раньше он никогда ничего не приносил.

— Когда он их принес?

— Вечером в прошлую субботу. Я еще не разбил ожерелье, потому что не был уверен, где… Начал прощупывать почву, но я обычно не имею дело с такими…

— Он что-нибудь сказал о том, откуда оно у него?

— С какой же стати? — устало проговорил Вешлер. — Конечно, нет. Вошел, бросил на прилавок, я понял, что вещи хорошие. Предложил ему три тысячи, мы немного поторговались и порешили на трех четырехстах. И больше я об этом ничего не знаю.

В гимнастическом зале Берни на Гранд-авеню его владелец, маленький, сморщенный бывший боксер легкого веса, сказал:

— Бобби Диас? Может, у вас есть к нему предложение? Настоящий боец этот парень — однажды он станет знаменит…

— Возможно, — сказал Мендоза. — Где нам его найти?

— Он живет на Магдалена-стрит. Я запишу вам адрес.

— Но какое отношение, — проговорил Хиггинс, — боксер Диас может иметь к Мишель? Ну в самом же деле?

— Paciencia [109] , — ответил Мендоза.

Они обнаружили Диаса перед старым домом на Магдалена-стрит, где он снимал комнату, — не очень далеко от той дорожки, где оставили Мишель. Он деловито надраивал старый «форд гэлэкси». Диас был до пояса обнажен, и были видны все его мускулы; коренастый, крепкий парень лет двадцати с небольшим. По его виду нельзя было сказать, что он слишком отягощен мозгами, и в полиции, вероятно, рано или поздно его бы разговорили, но судьба внесла свою небольшую лепту в развитие событий.

109

Терпение (исп.).

Диас все не спускал восхищенного взгляда со сверкающего черного «феррари», когда они подошли и Мендоза спросил:

— Роберто Диас?

— Да, это я. Послушайте, мистер, эта ваша машина…

Мендоза уже собрался предъявить значок, как вдруг у него за спиной прозвенел чистый мальчишеский голос:

— Эй, Роберто! Рита велела, чтоб я сказал, она кончит рано, заезжай за ней в пять…

Мендоза стремительно обернулся. А мальчик, заметив его, потерял равновесие и свалился со своего старого велосипеда с привязанными к багажнику пачками газет, растянулся на земле, вскочил и бросился было бежать. Паллисер поймал его.