Непобежденные
Шрифт:
С деревянного потолка свисала длинная паутина, и Амрит, лежа на спине, внимательно ее рассматривал. Вот, мелкий мотылек скользнул в сторону хитроумной ловушки и тут же напрочь в ней застрял. Охотник не заставил себя долго ждать. Черный паук неторопливо двигался к своей жертве, та в свою очередь отчаянно дергалась, пытаясь вырваться на свободу.
«Итог всегда один? Сколько не дергайся, все равно умрешь…»
Амрит отвел взгляд от паутины. В этот момент он почувствовал какое-то брезгливое отношение к увиденному, хотя раньше не отличался особой чувствительностью. Так как
Хадад, словно чувствуя его взгляд, повернулся и заворочался во сне.
«Первый раз вижу его спящим. Надо же, как обычный человек…»
Поневоле взгляд снова метнулся к паутине. Паук приблизился к мотыльку и собирался начать свое грязное дело. Тяжело вздохнув, Амрит махнул рукой и разорвал паутину. Мотылек отчаянно взмахнул крыльями и полетел к потолку. Амриту почудилось в глазах паука осуждение.
«Я схожу с ума…»
— Ты не прав, Амрит.
Молодой человек даже не вздрогнул, он уже привык к этому голосу и вмешательству в свои мысли.
«В чем же?»
— В том, что итог всегда один, сколько не сопротивляйся. Ты не прав, — снова повторил Хадад.
«Думаешь? Я бы не стал говорить так категорично. Законы природы и все такое…»
Внезапно резкая боль пронзила тело юноши. Скорчившись на кровати, он тихо взвыл. Хадад резко подскочил с кровати и бросился к нему. Боль не была похожа ни на что испытанное ранее. Казалось, его тело режут, кромсают на мелкие кусочки. Болел каждый сустав, каждая косточка. Эпицентр боли сосредоточился в голове, буквально заставляя Амрита умирать.
Краем сознания он уловил, что Хадад держит его крепко за руки и что-то шепчет, но красное марево перед глазами и непрекращающаяся агония охватили все его существо, выметая все мысли кроме одной — скорее бы конец.
Через секунду, показавшуюся ему вечностью, юноша потерял сознание.
Пробуждение было странным. Амрит хотел открыть глаза, но не мог. На миг его охватила паника, и сердце бешено заколотилось, но тихий шепот сидящего рядом человека успокоил.
«Хадад», — подумал Амрит.
— Тихо-тихо, все будет нормально, не шевелись.
«А я и не могу», — с какой-то апатией подумал Амрит.
— Все произошло так, как я и думал. Скучно, но слово сдержать придется.
Амрит не мог уловить сути сказанного и снова провалился в забытье. И вновь тихий шепот Хадада сопровождал его покой.
Эрра поняла, что мирное время, отведенное им, закончилось. Больше не будет прогулок по саду и беззаботной болтовни с Айей и Хи, легких ужинов и тихих вечерних посиделок с Энки. Когда она это поняла? Возможно, когда увидела окаменевшее лицо Энки и красные от слез личики младших сестер. Или, может быть, просто при виде ошарашенной прислуги осознала неизбежное. То, что должно было произойти рано или поздно.
Почему-то Эрра не плакала, ей было грустно, но слез, как таковых, не было. Вместо этого накатило чувство страха и, как ни странно, ответственности. А еще не хватало мужества признать главное. Аггуль больше нет. Кто теперь их защитит? Кому они нужны кроме нее? У них нет сил, нет покровителей. А еще Айа и Хи, о которых другим ко Арджит знать не полагается…
Дом
изменился. Появилось много незнакомых людей. Охрана, как поняла Эрра по серебристым нашивкам. Много простых людей у ворот. Чего они хотели?Энки появлялся редко и только на занятиях. Казалось странным, но занятия в тот день, да и на следующий тоже продолжались, как будто наставники решили выжать из них максимум усилий, несмотря ни на что.
Все жили в ожидании ритуала. Оказывается, надо было подождать 3 дня. Эрра не знала, зачем, но так было положено. Через 3 дня съедутся представители клана и проводят в последний путь старейшину Аггуль. Сейчас рядом с телом (Эрра содрогалась только от одной этой мысли) были какие-то женщины. На вопрос Эрры, можно ли зайти в комнату, резко постаревший Магур отрицательно покачал головой и ответил, что старейшину готовят к погребению, омывают и читают положенные молитвы.
Однако, спустя пару часов, когда Эрра проходила мимо комнаты Аггуль, она увидела Айу и Хи, сидящих прямо на полу возле закрытой двери. Девочки отказывались уходить и их перестали трогать. Эрра им немного завидовала.
А еще приходили неясные слухи. Говорили о волнениях в военных школах ко Арджит, потасовках и столкновениях на улице Балии, на которые хранители порядка закрывали глаза.
Эрра боялась, и не скрывала этого. Вечером она пришла в комнату Энки и Джоти. Оба молодых человека сидели за столом, заваленным кипами бумаг, и тихо спорили. Услышав звук открывающейся двери, Энки обернулся.
— Эрра, что ты здесь делаешь?
— Пришла, просто посидеть с вами, не могу уснуть.
Джоти понятливо хмыкнул и снова уткнулся в бумаги.
— Тебе лучше поспать все же, завтра трудный день.
Да, завтра… Завтра решится их судьба.
— Я тебе мешаю?
— Нет, что ты!
Эрра не смогла не улыбнуться, но улыбка получилась какой-то жалкой.
— Мне страшно.
Энки нахмурился, а Джоти продолжал усиленно делать вид, что работает.
— Почему?
— Как это почему, Энки? Разве ты не понимаешь, завтра они будут здесь. Все, Непобежденные. Ты думаешь, они нас примут с распростертыми объятьями? Или ты думаешь, они обрадуются Айе и Хи?
— Я так не думаю.
— Почему же ты так спокоен?!
Энки в ответ лишь устало посмотрел.
— Просто я не собираюсь сдаваться раньше времени.
Эрра почувствовала, что краснеет.
— Вот как…
— Ты не так поняла меня. Я не стану нервничать только из-за того, что кучка аристократов будет делить власть. Кроме того, у нас с Джоти есть план.
— План? — Эрра посмотрела на Джоти. Тот ни капли не изменился в лице.
«Как много он, оказывается, не договаривал», — подумала девушка.
Эта мысль неприятно кольнула, но Эрра взяла себя в руки.
Словно почувствовав состояние Эрры, Энки тихо сказал:
— Извини.
Эрра в ответ лишь пожала плечами и уловила сочувствующий взгляд Джоти.
— Хорошо, что за план?
— Ничего особенного, — ответил Энки, не глядя на Эрру.
— Ясно…
«Он не хочет мне говорить, не доверяет».
Энки все так же не смотрел в ее сторону, но Эрру сейчас это не волновало. Ее названный брат мог сколько угодно играть роль главного в семье, делу это определенно не помешает. Поэтому Эрра придвинулась ближе к столу и спросила: