Непобежденный

У Катона стучало в ушах, ярость и ненависть раздирали его сердце, и на мгновение его охватило бездумное желание уничтожить Вителлия. Порвать на части голыми руками. Какое там держать себя в руках. Об этом и речи не было. И именно это отвело его от края бездны. Он ужаснулся, узрев это чувство внутри себя, опасное и ненасытное, будто бешеный зверь. Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул, заставляя себя совладать с чувствами. Разжал кулаки и опустил руки. Закрыл глаза и склонил голову.

– Все в порядке… я в порядке.

Глава 7

После того как они вернулись в дом на Квиринале, Катон сказал Макрону, что очень устал и хочет отдохнуть.

Сделав глубокий вдох, он вошел в спальню. В комнате было темно и мрачно, и он открыл ставни на окне, выходящем в атриум. Увидел, как небольшая птичка села на краю неглубокой впадины, куда собиралась стекающая с черепичной крыши вода. Катон глядел, как птичка прыгнула в воду, подняв брызги, и принялась чиститься, трепеща крылышками и дергая головой. Ее нехитрая радость и равнодушие к проблемам мира показались Катону невыносимыми, и он быстро отвернулся. И его взгляд упал на кровать. Когда он спал на ней этой ночью, то чувствовал некое утешение, ощущая себя ближе к ушедшей жене. Но теперь он ощутил гнев, понимая, что это место, где она ему изменяла. Что эту кровать Юлия делила с любовником. Теперь она была для него оскверненной.

Краем глаза он уловил тусклый блеск амулета, который заметил еще вчера, и ощутил глубоко внутри отвращение. Взяв амулет в руки, он принялся его разглядывать. Тонкая и сложная работа, узор в виде виноградных листьев. В конечном счете, был ли этот подарок предназначен ему, с горечью подумал Катон. Или его забыл здесь любовник Юлии? А потом он заметил среди узора две буквы, «К» и поверх нее «Ю». У него упало сердце, казалось, до самого живота. Катон отшвырнул амулет, и тот укатился под кровать.

Он наклонился и заглянул под кровать. Увидел там амулет рядом с небольшой шкатулкой, убранной достаточно далеко, так, чтобы ее было сложно заметить постороннему, если кто-то вошел бы в комнату. Катон лег на живот и протянул руку, достав до шкатулки. Взял ее пальцами за замочек и вытащил, а затем сел на покрытый плиткой пол, скрестив ноги, открыл замочек и откинул крышку.

Внутри лежала куча свитков папируса, прижатая портретом светловолосого мужчины, выполненным на тонкой дощечке. Катон вздрогнул. Сглотнул и резко прокашлялся. А затем принялся разглядывать портрет. Мужчина с изящными чертами лица, примерно его возраста. С карими глазами и легкой улыбкой на губах. В отличие от лица Катона на этом не было ни шрамов, ни морщин. Симпатичный…

Эта мысль будто ударила его, и Катон представил себе Юлию, страстно, с вожделением глядящую на этот портрет. Кровь вскипела у него в жилах, и Катон зло швырнул портрет в шкатулку лицом вниз, а потом вытащил свитки.

И сразу же понял, что это такое. Любовные письма. Написанные одной рукой и подписанные именем «Крист». Катон принялся читать их, медленно, и его все больше наполняли боль и ярость. Письма свидетельствовали о страстной любви, которая становилась все сильнее, о подарках, которыми осыпала Юлия своего любовника, об изысканных удовольствиях плоти, которые их связывали, и, что самое болезненное, о том, как им надо избавиться от обременительного препятствия на их пути к счастью, от мужа Юлии. Возможно, надеялся Крист, что муж сам совершит достойный поступок и погибнет в бою… если нет, то придется объясниться с ним, когда он вернется из Британии. Юлия должна будет все рассказать мужу как можно скорее и потребовать развода.

Спустя немалое время Катон прочел все письма и сложил их обратно в шкатулку. Опустил крышку и плотно закрыл замочек.

– Почему же ты так поступила со мной? Почему, Юлия? Я же ничего плохого не сделал… ничего не сделал, чтобы заслужить такое.

Потом Катон улегся на кровать, сжавшись в комок и погружаясь в темные пучины отчаяния. Лежал неподвижно, закрыв глаза, но не засыпая, и вдруг услышал резкий стук во входную дверь дома. Тишина, потом снова стук. И снова. Наконец Катон услышал шаги Аматапа, который неспешно шел к двери, чтобы встретить бесцеремонного посетителя. Послышался грохот засова и скрип задвижки, донесся шум улицы, приглушенный. На смену им пришли голоса – громкие и раздраженные. Они стали громче, когда Аматап и посетитель вышли в атриум.

– Заверяю тебя, господин, хозяина здесь нет, – сказал Аматап. – А теперь уходи, пока я не послал за вигилами.

– Валяй. Посылай за ними, – возразил другой голос. – Я с радостью вынесу это дело на суд властей. Поглядим, что скажут по этому поводу магистраты города, а?

– Господин, со всем уважением прошу тебя уйти, – терпеливо ответил Аматап. – Оставь послание, которое я мог бы передать хозяину. Уверен, он ответит сразу же, как сможет.

– Чушь. Я останусь здесь, пока префект не вернется.

– Ты не можешь так поступить, господин.

– Не могу? А что ты будешь делать, если останусь?

Вздохнув, Катон слез с кровати и встал. Затем открыл дверь спальни и вышел в атриум. Он увидел перед собой коренастого мужчину с бритой головой, стоящего напротив Аматапа, который умолял его уйти. На пришедшем была выкрашенная охрой туника, а на его мощной шее висела толстая золотая цепь. Он стоял, сложив огромные руки на широченной груди, из-под туники виднелись короткие толстые ноги. Довершали угрожающую картину армейские калиги, подбитые гвоздями. Катон подошел к ним, хмурясь.

– Кто ты такой, во имя Гадеса, и чего ты хочешь, явившись в мой дом без приглашения?

Посетитель быстро повернулся и внимательно оглядел Катона.

– Ты Квинт Лициний Катон?

– Префект Квинт Лициний Катон, да.

Мужчина пожал плечами.

– Мы тут не в армии, не так ли? Так что давай с самого начала оставим эту ерунду.

Катон остановился на расстоянии в длину меча от пришедшего и холодно оглядел его.

– Очень хорошо. Но ты служил. Это я сразу понял. Не слишком долго, судя по возрасту, чтобы выслужить срок, и явно не был демобилизован по здоровью. Я бы сказал, что ты опцион, а может, даже центурион.

Мужчина на мгновение сжал губы, а затем кивнул.

– Десятый легион. До центуриона дослужился.

– Уверен, не слишком долго им был. Предположу, что тебя выгнали с позором.

Надменное выражение исчезло с лица посетителя, и он поглядел на Катона в ярости.

– Так что, легионер, представься, – потребовал Катон. – Сейчас же.

– Хорошо. Марк Торций Тавр меня зовут.

– И чем я тебе могу помочь, Тавр?

– Можешь заплатить мне должное, вот что ты можешь сделать.

Катон нахмурился.

– Долг перед тобой? Я тебя впервые вижу. В чем дело?

Тавр сунул руку в висящую на боку сумку и достал связанные веревками восковые таблички. Открыл и принялся громко читать вслух.

– Задолженность по счету префекта Квинта Лициния Катона, восемьдесят пять тысяч девятьсот пять динариев, не считая лихвы за текущий месяц.

У Катона расширились глаза.

– Ты ошибаешься. Я у тебя ничего не занимал. Я тебя не знаю вообще.

– Деньги были взяты твоей покойной женой, господин. Она делала займы от твоего имени под залог твоей недвижимости.