Неподвластная времени

— Не бойся, я тебя не трону.

В глазах Мазарин плескалась невыносимая боль.

— Почему ты молчишь?

Она снова прижалась к его груди.

— Я не знаю, кто сотворил с тобой такое, но ему придется иметь дело со мной. Ты можешь идти?

Мазарин кивнула.

— Тогда идем.

Добравшись до своей квартиры в переулке Дофин, Паскаль первым делом приготовил ванну с ароматической солью. Приятные ощущения должны были помочь Мазарин выйти из шока. Он сам раздел девушку, словно малого ребенка. Мазарин, не отрываясь, смотрела в окно, словно видела в нем что-то доступное ей одной. Сердце Паскаля разрывалось от нежности и сострадания. Посадив ее в воду, он спросил:

— Хочешь, включим музыку? Мазарин не ответила.

— Посидеть с тобой? Молчание. Ни слова, ни жеста.

— Я принесу лекарство. Дверь закрывать не будем, договорились?

Паралич связок. Мазарин полностью утратила голос. Типичный случай афонии, предположительно вызванной сильным потрясением.

В своей практике Паскаль еще ни разу не сталкивался с этим заболеванием, если не считать стажировки в психиатрической клинике Буэнос-Айреса, в которую как-то доставили девочку-подростка, вынужденную хранить страшную семейную тайну и от напряжения потерявшую дар речи. Финал этой истории остался неизвестен, поскольку через несколько дней девушку перевели в другой корпус, и след ее затерялся.

Как он сумеет помочь Мазарин, если даже не знает, что стало причиной ее недуга?

Паскалю не хватало информации. Что с ее родителями? Почему она вечно одна?

А что, если попросить ее написать, что с ней случилось?

Полистав книги и позвонив коллеге, чтобы получить консультацию, Паскаль вернулся в ванную и обнаружил, что Мазарин крепко спит.

Он достал девушку из воды и отнес в постель. Насухо вытер полотенцем, одел в свою пижаму и укрыл одеялом. Паскаль не отходил от невесты всю ночь, теша себя надеждой, что утром к ней вернется голос. На самом деле Мазарин стало хуже. Она совсем перестала реагировать на звуковые и световые сигналы, даже не поворачивала головы, когда он звал ее по имени. На теле девушки не было ран, но в ее душе что-то надломилось. Паскаль подумал, не отвезти ли Мазарин в больницу, но тут же прогнал эту мысль. Он решил, что сам будет ухаживать за больной. И вылечит ее во что бы то ни стало.

72

Кадис узнал обо всем спустя две недели. Когда Сара, не находившая себе места от тревоги, в очередной позвонила сыну справиться, как у него дела, Паскаль сообщил о возвращении невесты и о поразившей ее загадочной немоте. Пока он говорил с матерью, Мазарин не отрываясь глядела в окно.

— Без тебя мы никуда не поедем... И без нее, конечно, — сказал Кадис, стараясь скрыть волнение. Все это время он прятался в мастерской, заливая тоску виски.

— Скажи, чем тебе помочь, — вторила мужу Сара. — Может, мне попробовать с ней поговорить? Женщинам проще понять друг друга.

— Мама... Все не так просто. Я даже не уверен, что она меня узнает.

— Надо было позвать врача, — заявил Кадис.

— Вообще-то я сам врач, — огрызнулся задетый за живое Паскаль.

— Я не сомневаюсь в твоей компетентности, сын. Просто ты лицо заинтересованное. А что, если я попробую ее разговорить?

— Ты?

— А почему бы и нет? Ведь это может быть творческий кризис. Художники иногда теряют веру в себя и в будущее. Возможно, Мазарин захочет открыть душу именно мне.

— Не знаю, зачем я вообще вам все это рассказал.

— Мы твои родители, Паскаль. Плохие, но все же родители... — Голос Сары дрожал от волнения и горечи. — Все сложилось, как сложилось, но мы тебя любим и хотим помочь.

— Если вы и вправду хотите помочь, спокойно поезжайте в отпуск.

Этого еще не хватало.

Уехать, зная, что Мазарин остается с его сыном. Он должен быть рядом со своей малышкой, должен ее защитить. Кадис принялся настаивать:

— Наверное, сейчас не лучший момент, но мы давно планировали поехать вместе, и мне кажется...

— Мазарин не в том состоянии, чтобы путешествовать, — отрезал Паскаль. — Видел бы ты ее.

— А что в этом такого? — спросила Сара. — Смена обстановки может пойти ей на пользу.

— Мы имеем дело с серьезной психической проблемой, мама.

— А у кого в наше время нет серьезных психических проблем? Зачем обращаться с Мазарин как с больной? Ей нужны любовь и забота. По-моему, девочка очень одинока. Где ее семья?

— Нет никакой семьи. Я почти уверен, что Мазарин одна на свете.

— Значит, мы должны стать ее семьей. Идея отправиться в путешествие всем вместе не так уж плоха. Здесь я согласна с твоим отцом.

— Сначала мы могли бы полететь в Марокко, а оттуда отправиться в настоящую пустыню, — предложил Кадис.

— По-моему, это не дело, — проговорил Паскаль уже не так уверенно.

— В таком состоянии, как у тебя сейчас, трудно принять правильное решение. Хотя бы раз прими нашу помощь, — попросила Сара. — Пустыня обладает целебной силой. Ты ни разу там не был, а я бывала. И знаю, о чем говорю. Мазарин — чувствительная девочка; тишина вечных песков — это как раз то, что ей нужно. Свет, цвета, запахи... Это новые, ни с чем не сравнимые ощущения, и они обязательно пробудят ее душу. Вот увидишь.

Паскаль молчал; он чувствовал себя потерянным. Любовь застилала глаза, тревога мешала принять верное решение. Теперь молодой человек понимал, почему хирурги никогда не оперируют близких родственников. Нельзя смешивать чувства и профессию.

— Ну так что... Едем?

Паскаль не ответил.

— Давай я с ней поговорю, — решила Сара.

— Хорошо, мама, приходи вечером... Только одна.

Кадис услышал слова сына по громкой связи.

— Я займусь подготовкой к путешествию, — заявил художник не терпящим возражений тоном. — Мы отправимся как можно скорее.

73

Кадис зарезервировал в отеле "Аманжена" в Марракеше коттедж "Аль-Хамра", шикарные апартаменты, в которых они с Сарой останавливались перед первой поездкой в пустыню. Художник не хотел верить в то, что его сын рассказывал о состоянии Мазарин. Его малышка не могла ни с того ни с сего утратить голос.

Собираясь в путешествие, Кадис думал о своей ученице... И о себе. Он пытался вообразить, какое впечатление произведет столь экзотическое место на юную девушку, никогда не покидавшую Париж.

Первым делом надо будет сводить ее на местный базар, накупить в лавчонках натуральных красок и научить Мазарин ими пользоваться. Они напишут бессчетное количество картин, опробуют новую технику: станут вырезать, клеить, смешивать... Они снова будут вместе. Вместе подготовят еще одну выставку, в сто раз лучше прежней. Ла-Рюш станет их святилищем. Искусство и любовь сольются воедино. На этот раз они не побоятся заявить о своих чувствах миру. Или, наоборот, скроются от всех в каком-нибудь надежном убежище.