Неполная и окончательная история классической музыки
Шрифт:
Я о чем говорю-то? Давайте возьмем в одну руку портрет Хильдегарды, а в другую — наполненный вином кубок, покажем себе крупным планом 1179– й и провозгласим тост за ее ничуть не ведьмячью, эксцентричную музыкальность. Или за что-нибудь еще.
А кстати, у нее действительно сидела бородавка на левой щеке?
Итак. 1179– й, год кончины Хильдегарды Бингенской, или Рупертсбергской, — зависит от того, насколько вы помешаны на точности. Фактически именно в этом году по миру начала бродить самая первая музыкальная шутка. До наших времен она дошла в виде анекдота про Бинга Кросби и Уолтера Диснея, однако в оригинале, как вы увидите из приведенного ниже текста, относилась именно к Хильдегарде. Выглядела она примерно так (произносится с шотландским акцентом):
lnterrogatio: Quod differentum est trans Hildegard von Bingen et Waltus Disnius? Repondatum: Bingen singen, sed Waltus Disnius! [*]М-да…
*
Пародируется принятая в старинных учебниках диалогическая форма: «Вопрос: какая разница между Хильдегардой Бингенской и Уолтом Диснеем? Ответ: Хильдегарда поет, а Уолт Дис(ней) — нет!» (так называемая «макароническая латынь», смесь испорченного латинского и немецкого языков). (Примеч. переводчика).
Если вы полагаете, будто я несправедлив к ударникам, так позвольте вам сказать: это всего лишь моя работа. Меня уверяли, что существует давняя, насчитывающая — сами видите — немало столетий музыкальная традиция, которая определяет, и всегда определяла, поведение всех музыкантов. Традиция, стоящая в одном ряду с такими основными принципами, как «будьте неизменно внимательны и старайтесь понять, где вы сможете получить следующую вашу работу», — последнее принимает в интересующем нас бизнесе такой вид: «будьте неизменно грубы с ударниками». Рекомендации наподобие «выжимайте из скрипачей последние соки» и — к ней, хоть она и не менее важна, сказанное относится в меньшей мере — «играя в пабе на духовых, не забывайте сгибаться в три погибели» стоят в том же ряду. Ударникам просто-напросто следует приучить себя к мысли, что они непременно окажутся мишенью для «музыкальных шуток» [] . Дабы облегчить им жизнь, я составил короткий список самых лучших «ударных» острот, правда, одна из них слишком груба для печати.
У меня есть теория, согласно которой явления, именуемого «музыкальной шуткой», попросту не существует — исключение составляет, возможно, сочинение Моцарта, которое так и называется: «Музыкальная шутка». «Музыкальная шутка» — это оксюморон, выдуманный консерваторской бестолочью в надежде отвлечь от себя внимание общественности — пусть она лучше цепляется к прохиндеям из сферы информационных технологий. (Примеч. автора).
1. В.Как узнать барабанщика по стуку в дверь?
О.Он стучит быстрее всех прочих.
2. В.Как вы назвали бы человека, который вечно ошивается рядом с музыкантами?
О.Барабанщиком.
3. Эта шутка для печати не пригодна.
Так или иначе, пошли дальше. Нам еще нужно добраться до 1225-го, до, как это принято теперь называть, «следующей большой сенсации» в истории музыки. А по пути позвольте мне попытаться пересказать все то, что вам следует знать. В 1184– м в Модене был освящен собор, остававшийся непревзойденным до тех пор, пока три года спустя достойные горожане Вероны не построили свой собственный. По сути дела соборы — это такие большие надгробные памятники. И не в одном лишь буквальном смысле. Каждому хочется иметь свой. В Бамберге заложили один, в Шартре другой, да и светившиеся охряными крышами дома Сиены с нетерпением ожидали, когда на них падет теплая тень их собственного собора. Понятное дело, я говорю вам об этом не просто для того, чтобы скоротать время, у меня на то есть причина. Однако о ней — чуть дальше.
Напомните мне, чтобы я рассказал вам о carmina burana, и лучше прямо сейчас. Составлена она была году примерно в 1200– м. И представляла собой сборник монастырских песенок, из которых многие имели основой довольно смачные латинские и немецкие стихи, найденные в Бенедиктбейрне, что расположен в той части нынешней Баварии, которая в ту пору именовалась Богемией.
Несмотря на монастырское их происхождение, — а скорее всего, по причине монастырского их происхождения, — стихи эти трактуют темы любви, и… пьянства, и… как бы это сказать… любострастия! Эти похабные баллады сочинялись примерно в то же время, когда был основан Кембриджский университет, однако оставались относительно малоизвестными добрых восемь столетий с лишком, пока родившийся в Мюнхене композитор и педагог Карл Орф не использовал их в своем сочинении 1937 года, которое назвал просто: «Кармина Бурана». Я тут записал себе для памяти, что надо будет упомянуть о нем, когда мы доберемся до того времени, а пока — двигаемся дальше.
Эстрадные комики. Они тоже появились примерно в это время. Скорее всего, назначение их состояло в том, чтобы дать музыкантам передышку, позволить им принять по рюмочке в баре, что-то в этом роде. Разумеется, называли их тогда придворными шутами, а популярность они начали приобретать где-то в начале тринадцатого столетия. Кроме того, подрастало многое множество кафедральных соборов [] :
работы велись в Реймсе, Солсбери, Толедо, Брюсселе и Бургосе, а заодно сооружались новый собор в Амьене (старый сгорел — небрежное обращение с огнем!) и фасад Нотр-Дама. В общем и целом, если на твоей визитной карточке значилось: «Кит Дешевка — строитель кафедральных соборов», ты, сколько я могу судить, даже при столь неказистой фамилии зарабатывал приличные деньги. Что и приводит меня, пусть мне того и не хочется, к 1225-му, к «следующей большой сенсации».Известно кому-нибудь собирательное имя существительное для кафедральных соборов? Если нет, то не могу ли я взять на себя смелость и предложить следующее: «хлоунада»? Звучит, на мой взгляд, неплохо, а смысла в себе несет ровно столько же, сколько и прочие собирательные существительные. По-моему, собирательные имена существительные — это что-то вроде горных хребтов и приполярных областей: кто туда первым добрался, тот и получает на них права и дает названия. Так что вот. Кафедральные соборы. Хлоунада. Нет, спасибо, спорить с вами я не расположен. (Примеч. автора).
Первым делом попробуем помедлить немного в 1225– м и на скорую руку оглядеться. Так вот, Великая хартия выходит третьим изданием. Совсем неплохо для сочинения с таким унылым концом и без стоящей интриги. Что касается знаменитостей этого времени, то, с одной стороны, у нас имеется Франциск Ассизский, которому осталось прожить один год. С другой стороны — что с другой, то с другой, — наличествует мистер Хан, друзья называют его Чингисом. Это время последних крестовых походов, монгольского покорения Руси и сыплющихся дождем папских отлучений. Собственно, шагу невозможно было ступить, чтобы вас не отлучили. Стоило вам, скажем, всего-навсего вторгнуться в Шотландию, и тут же — ХРЯСЬ! — отлучение.
Все это лишь кое-какие подробности, касающиеся 1225-го, ну, мы словно бы забрались на самую высокую гору и поозирались по сторонам. А как же само «время»? Каково оно на вкус, на запах? — если вы понимаете, о чем я. И каким оно было в отношении музыкальном? Так ведь я потому и распространялся о том, что куда ни глянь, везде подрастают кафедральные соборы. Давайте-ка на минутку влезем в шкуру человека Средневековья.
Соборы — о соборах необходимо знать две вещи. Они далеко не дешевы, а возведение их отнимает чертову пропасть времени. Их не продают в разобранном виде — уложенными в плоскую коробку, вместе с написанной какой-то бестолочью инструкцией и неполным комплектом шурупов. Возведение соборов растягивалось на сроки жизни нескольких поколений. И это позволяет нам понять, в чьих руках находились в 1225-м все деньги. А также — в каком состоянии пребывал музыкальный бизнес в 1224-м. Дело, видите ли, в том, что для заполнения соборов требуются не только люди, но и музыка. В 1225-м слово МУЗЫКА состояло по преимуществу из девяти букв и писалось так: ЦЕРКОВНАЯ музыка. Хотя для уличных охламонов музыка была также и изустной, не лишенной сходства с герпесом, — в том смысле, что и она передавалась из уст в уста. Ладно, ладно, сходство не шибко полное, но вы же меня поняли. Разумеется, существовали места, в которых вы могли получить музыку и в записанном виде — если были человеком достаточно состоятельным. Но вообще говоря, норму составляла в то время компания темных личностей с физиономиями, сильно смахивавшими на коровье вымя, распевающих в продуваемых всеми ветрами зданиях нечто однотональное. Немного похоже на нынешнюю фолк-музыку.
Ну вот, а теперь «следующая большая сенсация». Опять-таки, если вы были человеком достаточно состоятельным, вы, пожалуй, сказали бы, что следующей большой сенсацией стала «бумажная ткань», которую как раз в этом году и начали производить испанцы. Но если вы достаточно состоятельным не были — чем, надо признать, отличалось подавляющее большинство населения, — для вас «следующей большой сенсацией» [] почти наверняка стало музыкальное произведение, которое называлось «Sumer is icumen in».
Официально объявляется, что Стивен Фрай побил рекорд мира по частоте печатного употребления фразы «следующая большая сенсация». (Примеч. автора).
Прочтите-ка вот это:
Sumer is icumen in, Lhude sing, cuccu Groweth sed and bloweth med And springeth the wude nu Sing cuccu []или в вольном переводе:
Весна пришла, Громче, кукушка, кукуй, Семена проросли, и луга зацвели, И в лесах распустились листочки, Кукуй, кукушка.Каждый раз, читая эти слова, я буквально слышу пение птиц, почти ощущаю солнечный свет, едва ли не прикасаюсь к отрубленным головам, столь изящно насаженным на колья. Ах… попасть бы снова в 1225-й, тем более что там уже наступил «Sumer» (или хотя бы наступает). Ну и пусть этот самый «шумер» означает лето, ну и что? Какие могут быть счеты между друзьями! (Примеч. автора).