Непослушное дитя биосферы
Шрифт:
У каждого павианыша на доминантного самца с седой гривой есть три врожденные программы: так выглядит тот, кому следует подчиняться, так выглядит твой отец, и учись у того, кто так выглядит. Иными словами, это Вождь, Отец и Учитель.
Программа на склоне лет поучать молодежь сидит и в нас, очень нужная программа. Беда лишь в том, что павианы живут в повторяющемся мире вечных истин, а мы — в быстро меняющемся мире, где знания и взгляды стариков могут оказаться устаревшими. Все по той же врожденной программе окруженность детьми — один из признаков иерарха. Поэтому тираны во всем мире всегда хотели, чтобы в ритуале их появления перед подданными присутствовала стайка детей, неожиданно радостно выбегающих откуда-то и окружающих тирана. Портреты лидера с одной-двумя маленькими счастливыми девочками на руках — обычный атрибут всех тираний. Казалось бы, такой дешевый этологический трюк, а как сильно воздействует на массовое подсознание! В ответ на врожденный сигнал — облепленного детьми самца — врожденная программа кричит:
И сопровождающие его лица…
Посмотрим, как стадо павианов встречает на границах своих владений стадо соседей. Самцы боевого возраста выдвигаются вперед, образуя развернутый полумесяцем строй, останавливаются и принимают позы угрозы. Так же поступают соседи. Иерархи проходят сквозь строй и медленно приближаются к границе, вглядываясь в иерархов другого стада, идущих навстречу. Если встреча произошла на границе и территория не нарушена, а стадо знакомое, иерархи, узнав друг друга, сходятся с распростертыми руками и обнимаются. После этого могут встретиться и более молодые самцы.
И эту картину мы видели сотни раз в официальной кино- и телехронике. В былые времена правитель, нанося визит соседу, строго соблюдал этот ритуал: гость приближался к границе с военным эскортом, а на границе, его встречал властитель посещаемой страны, тоже в сопровождении военного эскорта. В наше время главы государств встречаются не на границе, а приземляются сразу в столице, гость не везет с собой в нескольких самолетах военный эскорт. Но хозяин почему-то встречает его не чем-нибудь приятным — парадом красавиц, скажем, а проводит его мимо строя своих угрюмых солдат. Люди давно, наверное, отказались бы от той процедуры, если бы она не тешила их инстинктов.
Вакантное место наверху
Пирамида, венчаемая несколькими особями, воспринимается как незавершенная: над иерархами мыслим еще один уровень, место для сверхиерарха. В мире животных возможность сверхиерарха нереализована. Только в стае собак (ездовых, пастушеских или охотничьих) она реализуется: для вожаков стаи сверхиерарх — это их хозяин. Право человека стоять над собственными вожаками для собак самоочевидно: он им не ровня, он божество. Если хозяин удосуживается управлять стаей собак — очень хорошо. Но если ему недосуг — стая управляется собственными иерархами, но пиетет к хозяину от этого не убывает. Нет ничего гениального в том, что повсеместно и многократно у людей возникала идея поместить на как бы вакантное место сверхдоминанта нечто воображаемое, наделенное всеми сверхдоминантными качествами в их беспредельном выражении. Стоит сделать это, и иерархи становятся как бы субдоминантами сверхиерарха, его жрецами, а он — их могучим защитником от остального стада. Особенно после того, как у людей возникла речь, внушить почтение к воображаемому божеству очень легко. Но и без речи можно вызвать на какое-то время почтение у подчиненных, изображая свои особые отношения с чем-то страшным для остальных — грозным явлением природы, страшным местом или опасным животным. Это не фантазия: бездомная собака всегда чувствует себя ниже собаки, идущей с хозяином; выросший с большой собакой кот использует ее для внушения почтения котам, боящимся собак; бык или буйвол, позволивший пастушонку вскарабкаться себе на спину, уверенно ведет за собой стадо. Чтобы повысить свой ранг, молодому шимпанзе хватило пустой канистры: нужно было лишь осмелиться подойти к этому опасному предмету, взять его в руки и научиться грохотать на страх другим.
Конечно, религиозное чувство имеет сложную природу, и мы не собираемся здесь ее обсуждать. Я всего лишь показал вам, что в наших врожденных программах построения группы наверху есть вакантное место. Его может занять либо воображаемое божество, либо очень реальный тиран.
Равенство или иерархия?
Мы видим, что в первобытном стаде предков человека не могло быть и тени равноправия. «Первобытный коммунизм» — выдумка кабинетных философов XIX века. Этнографы обнаружили у некоторых зашедших в тупик и вторично деградировавших племен, обитавших в крайне неблагоприятных природных условиях, разного вида «выверты». Одни племена были озабочены тем, чтобы ни у кого из сородичей не имелось ничего своего, другие — сложным ритуалом дележа добычи, третьи следили за тем, чтобы все соплеменники делали одну и ту же работу сообща и одновременно, четвертые подавляли у людей всякое проявление инициативы, представители пятых настолько объедались наркотиками, что оказывались ни на что не способны, и жизнь племени поддерживалась усилиями не злоупотреблявших наркотиками женщин, и т.п. Из этих крупиц одни романтически настроенные умы слепили образ земной райской жизни — первобытный коммунизм, а другие — теорию матриархата. Наука быстро разобралась в этих заблуждениях. Но некоторые кабинетные философы XIX века взяли их за основу для далеко идущих построений о прошлом и будущем человечества. В XX веке на всех материках
и всех расах был поставлен гигантский эксперимент воплощения этих теорий в жизнь. Эксперимент, о котором физиолог И. П. Павлов сказал, что пожалел бы на него даже одну лягушку. В результате повсюду, где проводился эксперимент, вместо общества равенства возникли жестокие иерархические пирамиды, увенчанные окруженным «шестерками» тираном-«паханом».Сопоставляя врожденные программы поведения, проявляющиеся у человека, с моделями поведения стадных приматов, биологи пришли к заключению, что первобытное стадо предков человека в основе своей имело мужскую иерархию.
Как вы, наверное, запомнили, иерархическая пирамида самцов строилась в первую очередь по возрасту. Внутри каждой возрастной группы самцы боролись за свой иерархический ранг как в одиночку, так и объединяясь в неустойчивые союзы. Если союз получался достаточно прочным, он пытался свергнуть самцов более высокого уровня в пирамиде.
Если союз пробивался на вершину, образовывалась геронтократия. Если на вершину прорывался один выдающийся по агрессивности самец — образовывалась автократия. Автократа окружали «шестерки» — особи с невысокими личными возможностями, но услужливые, коварные и жестокие. Иерархи все время прессировали субдоминантов. Те немедленно переадресовывали агрессию на подчиненных, последние в свою очередь — на своих подчиненных, и так до дна пирамиды.
Стадо, особенно его подавленная часть, поддерживало автократа или геронтов, когда те наказывали кого-нибудь, особенно субдоминантов. Самки принимали участие в коллективных осуждениях и расправах. Автократ и геронты в случае необходимости натравливали дно пирамиды на опасных для власти самцов. В стаде действовали принципы, описываемые словами «где суд, там и расправа» и «иерарх всегда прав».
Детеныши видели в иерархах своих отцов, а те занимались их обучением. Иерархов любили самки, дети и самцы более низких рангов. Только субдоминанты питали к ним подавленную агрессивность. Так что если вам показалось, что это было «сообщество несчастных», вы заблуждаетесь.
Прогулка по истории с учебником этологии в руках
Чувствую, мой Благосклонный читатель, как вас тянет взглянуть с новой точки зрения на некоторые разделы истории человечества, особенно на теорию государства. (Тут уж к нам присоединится и Неблагосклонный читатель, которого мы оставили на пороге предыдущей главы передохнуть от обезьян.) Тема, конечно, не новая: еще Платон и Аристотель основательно ее проработали. И сразу во многом разошлись, а вслед за ними — и все остальные исследователи, коим несть числа. Аристотель был естественником (более того, зоологом) и шел от естественных особенностей человека и создаваемых ими организаций, от того, что наблюдал вокруг. А Платон был философом чистейшей воды: бесконечное разнообразие мира его мало интересовало, скорее даже раздражало, он стремился в мир идеальных, логически совершенных конструкций.
Так и мы с вами, читатель, разделимся на тех, для кого главное — реальный мир такой, какой он есть, и на тех, кого тянет в мир идеальный. Наше биологическое разнообразие — наше богатство, только мы должны использовать его для сотрудничества, а не как плацдарм для баталий. Итак, вперед, но помятуя о том, что в этой теме мы не первые, не последние и не единственные. Мы имеем право изложить наши взгляды, но не имеем права их навязывать.
От стада до империи
Обычные иерархические системы у позвоночных животных не могут быть слишком обширными по составу и охватывать большую территорию. Они построены на том, что ранг каждого известен каждому, т.е. все должны знать друг друга и узнавать в «лицо». Однако если есть инстинктивная программа всем поддерживать действия доминанта, то доминанту уже не обязательно знать всех. Достаточно, чтобы его все знали и знали его «шестерок». А еще лучше, чтобы и лично могли не знать, но сразу бы узнавали. Для этого достаточно, чтобы ранг доминанта был на нем обозначен, написан на лбу, так сказать. А это достигается у человека использованием символов власти. Беря в руки, надевая себе на голову или плечи символы, можно управлять каким угодно количеством людей, создавать массовые, охватывающие обширные территории иерархические структуры, вплоть до государства.
Не будь в нас программы подчинения символам, чего ради толпа слушалась бы нескольких распорядителей, надевших себе на руку повязку, или внимала речам тех, кто взобрался на возвышение? И чтобы организовать и повести куда-то толпу, нужен символ — флаг, знамя, хоругвь. Мораль учит: «Не сотвори себе кумира», т.е. она рекомендует не ослеплять себя воздействием символов. Разум тоже не рекомендует нам слепо подчиняться символам, и, глядя со стороны на шествия с флагами сторонников чего-то, что нам чуждо или безразлично, мы остаемся спокойными.