Неповторимое. Книга 2

В 1990 году под руководством министра обороны, маршала Советского Союза Д. Т. Язова на коллегии Министерства обороны проводилось заседание главной редакционной комиссии по подготовке истории Великой Отечественной войны. Председателем ее был Волкогонов. Предварительно все мы, члены коллегии, получили на руки первые три тома рукописей, которые предполагалось утвердить на этом заседании.

Подготовленные материалы представляли собой неприкрытую ложь, в них был извращен начальный период войны. Я был вынужден резко выступить и потребовать заново представить все материалы, воспроизвести все события так, какими они были, и отстранить Волкогонова от должности главного редактора по изданию «Истории Великой Отечественной войны», поскольку он умышленно, в угоду антисоветским силам искажает нашу историю.

Многие меня поддержали. Министр обороны, подводя итоги обсуждения, говорил о таланте Волкогонова, о том, что им удачно (?!) написана книга «Триумф и трагедия», а вот при написании истории войны действительно имеют место искажения фактов. Вообще, спустил остроту вопроса на тормозах, не согласившись, что и материал надо переделать, и главного редактора заменить. Уверен, что такой лояльный подход Дмитрия Тимофеевича был обусловлен тем, что Горбачев книгу Волкогонова «Триумф и трагедия» оценил весьма положительно. Ну а министру вроде грешно отклоняться от линии генсека. Так всегда было. А как иначе?

Этот эпизод на заседании, когда было четко и ясно видно, что Волкогонов всё предал и, держа нос по ветру, нюхом чуял, кто и что должен делать в складывающейся обстановке (в том числе к кому и на каком этапе надо примыкать), остался в моей памяти. Поэтому я в октябре 1993 года совершенно не удивился, когда мне сообщили, что это Волкогонов вместе с генералом Кобецем пригнал танки в Москву для расстрела Верховного Совета РФ. Оказывается, именно они ездили в подмосковную дивизию и специально отбирали добровольцев-палачей, посулив им большие деньги за выполнение омерзительной миссии, которая навеки оставила черное пятно на исполинском благородном теле наших Вооруженных Сил.

Конечно, это гнусное дело могли сделать именно они, Волкогонов и Кобец, которые сами вызвались возглавить оперативную группу для этой цели. Это не люди, это черви. И не просто черви, а вот те, о которых пишет Валентин Пикуль в «Каторге».

…Тяжелые это были дни — дни болезни Сталина. Но особенно тяжелым был день его смерти и дни траура.

Вся Москва, всё Подмосковье — миллионы людей вышли на улицы столицы, чтобы проститься с вождем. Тысячи, десятки тысяч людей приехали из ближайших областей — Брянской, Владимирской, Калужской, Орловской, Ярославской и других. Огромное количество людей на самолетах и поездах добирались до Москвы со всех концов страны, все улицы города в радиусе Садового кольца в дни прощания со Сталиным были забиты народом. Такого никогда не бывало ни до, ни после смерти Сталина. В результате давок были жертвы. Для поддержания порядка были подтянуты войска МВД, а также задействован весь Московский гарнизон, в том числе военные академии.

Нашей академии отвели район непосредственно возле Колонного зала, где был установлен гроб с телом Сталина. Дежурили по сменам, свободные от службы слушатели организованно вставали в общий поток и тоже прощались с вождем. Гроб был установлен высоко, но так, что Сталина можно было хорошо рассмотреть. Мы, слушатели Военной академии им. М. В. Фрунзе, имели возможность позже еще раз увидеть Сталина — уже в Мавзолее, когда его тело было уложено рядом с телом Ленина. Но в Колонном зале почему-то мне удалось рассмотреть его лучше. Мне казалось, что он не умер, а лишь уснул и в любой момент может подняться. Лично я, как ни тяжело было на душе, все еще не мог поверить, что Сталин умер.

Три дня народ шел в Колонный зал. Это были люди всех возрастов, всех национальностей, профессий и верований. И все они не скрывали свою скорбь. Многие плакали. Люди прощались с человеком, который олицетворял для них нашу гигантскую страну, жил для народа и сделал так много и для всего Отечества, и для каждого из нас.

В те траурные дни было обнародовано несколько партийно-правительственных сообщений. Они, несомненно, сыграли важную роль в укреплении народного духа. В частности, было объявлено, что Президиум ЦК партии утвержден в количестве 10 человек (вместо 25): Маленков, Молотов, Берия, Ворошилов, Микоян, Хрущев, Булганин, Каганович, Сабуров и Первухин. Эти деятели народу были хорошо известны, и все надеялись, что управление страной и партией находится в надежных руках. Председателем Совета Министров назначен Маленков (хотя он был в этой должности и при Сталине, а как известно, последний знал кадры прекрасно и фактически ошибок в подборе людей не допускал).

Было объявлено, что похороны состоятся 9 марта на Красной площади. Здесь же сообщалось, что принято решение о строительстве пантеона, в который со временем будут перенесены саркофаги с телами Ленина и Сталина, а также останки выдающихся лиц, захороненных у Кремлевской стены. Сделано было сообщение и о создании правительственной комиссии по организации похорон. Председателем комиссии был назначен Хрущев, что у многих вызвало удивление. Почему-то ожидали (во всяком случае у нас, в академии), что председателем будут Маленков или Молотов. 9 марта войска, предназначенные для последнего торжественного прохождения, а также лица и организации, приглашенные на похороны, заполнили Красную площадь задолго до начала траурной церемонии.

Войска стояли батальонными колоннами буквой «Г», напротив Мавзолея и трибун. Головные батальоны, в том числе нашей академии, стояли у Исторического музея. Представители общественных организаций пристроились позади войск, а многочисленные гости, в том числе и зарубежные, до отказа заполнили трибуны.

Среди гостей, близких к нашему народу, были Отто Гротеволь, Клемент Готвальд, Георге Георгиу-Деж, Болеслав Берут, Вылко Червенков, Урхо Кекконен, Чжоу Эньлай, Юджагийн Цеденбал. Они и другие высокие гости сосредоточились сразу справа от Мавзолея. Здесь же были и послы. А военные атташе и военные представительства иностранных государств находились слева от Мавзолея.

Над Москвой висело хмурое, свинцовое небо — тоскливое, тяжелое. Все замерло в ожидании. Потом нам сообщили, что саркофаг с телом Сталина, установленный на лафете, в сопровождении руководства партии и правительства, родственников и близких Иосифа Виссарионовича двинулся от Колонного зала к Красной площади. Впереди лафета с гробом прославленные полководцы несли на красных шелковых подушечках правительственные награды Сталина. Среди этих маршалов и адмиралов были Буденный, Тимошенко, Василевский, Говоров, Конев, Соколовский, Малиновский, Мерецков, Богданов.

Процессия двигалась около получаса. Когда голова колонны начала подниматься уже на Красную площадь, мы почему-то увидели одинокую фигуру военного коменданта города — генерал-лейтенанта Синилова. Он шел как-то неуверенно, какими-то зигзагами, постоянно посматривая по сторонам и оглядываясь на траурное шествие. Когда он был уже почти у Мавзолея, мы увидели голову колонны. Разобрать лица было трудно, правда, потом мы узнавали их по газетным снимкам. Однако в те минуты все внимание было сосредоточено на саркофаге. Через стеклянный большой купол был виден Сталин. Он, как магнит, притягивал к себе.

Но вот шествие остановилось. Гроб с телом перенесли на высокий постамент перед Мавзолеем. Лафет отъехал, а маршалы с орденами остались у гроба Сталина. На трибуну Мавзолея поднялась небольшая группа руководителей страны и гостей. Среди них были Булганин, Берия, Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Микоян, Первухин, Сабуров, Хрущев, Шверник. Из иностранцев — Готвальд, Дюкло, Ибаррури, Кенни, Ракоши, Червенков. На митинге выступали руководители нашей страны, сожалели о такой тяжелой утрате, давали клятву верности нашим коммунистическим идеалам и заверяли народ в том, что у нас есть все возможности для дальнейшего развития страны. В памяти остались отрывочные фразы — все мысли были о Сталине.