Непознанное и невероятное: энциклопедия чудесного и непознанного
Шрифт:
– Итак, вы ясно видите каждый день прошлого. Сегодня.., двадцать второе декабря тысяча девятьсот двадцать второго года. Что вы сейчас делаете?
Участвующие в эксперименте подробно рассказывают, чем они заняты «сейчас». При этом, сами того не замечая, начинают двигаться по сцене и выразительно жестикулировать, как в театре пантомимы: изображают игру в бадминтон, уборку квартиры, работу на токарном станке…
Зрители аплодируют «актерам». А они не замечают аплодисментов, продолжая жить в образе, как будто и вправду оказались в 22 декабря 1922 года.
Как же быть, ведь на сцене – молодые люди, в тот день никого из них не было на свете? Можно ли изображать это «в лицах»? Зрители на сцене тем временем продолжают «пантомиму». Только теперь они изображают другие занятия – весьма необычные. Например, один
– А сейчас – пять тысяч двести двадцать второй год до новой эры, – таинственно звучит голос артиста. – Что происходит с вами?
Наука, как говорится, не в курсе, а испытуемые, кажется, знают. На сцене начинается такое, от чего в зале сразу замолкают шутки и воцаряется мертвая тишина.
Солидный мужчина, лет сорока, в строгом черном костюме, при галстуке, неожиданно встал на четвереньки, запрокинул голову вверх и.., завыл по-волчьи. Да так громко и натурально, что у зрителей мороз пробежал по коже. Никто не засмеялся. Словно завороженные, люди слушали вопль жителя лесов каменного века.
Казалось, что Авдеев сам взволнован неожиданным «представлением». Мужчина продолжал выть, не видя и не слыша ничего вокруг. Он совершенно не реагировал на слова артиста. Тогда Валерий подошел к испытуемому и провел руками над его головой, словно разрывая паутину мысленного образа.
Тут вой оборвался – тело мужчины обмякло, голова упала на грудь, руки согнулись в локтях… Авдеев вовремя подхватил испытуемого, поднял его и посадил на стул. Мужчина медленно приходил в себя, с удивлением глядя по сторонам. Как будто он и вправду возвращался в 5222 год до н, э…
– Постойте! – воскликнет скептик. – Можно еще поверить, что человек способен воскресить в памяти события раннего детства! Вспоминал же Лев Толстой, как его туго свивали пеленками! А что можно вспомнить до зачатия – эпизоды из жизни предков по отцовской и материнской линии? Впрочем, самые отчаянные фантазеры среди ученых говорят о существовании.., генной памяти. Но ведь среди наших предков не было волков. Откуда взялись такие «воспоминания»?
Предвидя подобные возражения, я высказал их известному специалисту по резервным возможностям человеческой психики, доктору медицинских наук Л. П. Гримаку и попросил на них ответить.
– Я не стану разубеждать скептиков, – сказал Леонид Павлович. – Однако приведу некоторые сведения, которые могут послужить пищей для размышлений. Сотни миллионов жителей Востока, в том числе ученые, верят в реинкарнацию. Иными словами, речь о том, что после смерти живого тела остается будто бы некое информационно-энергетическое образование, которое содержит все сведения о закончившейся жизни. Оно может сформировать новое тело, причем не обязательно человеческое, а, например, волчье. И даже воплотиться в камень: по восточной философии, это тоже живое существо, но находящееся на очень низкой ступени эволюции. Так что в Индии или в Китае этот психологический опыт объяснили бы очень просто: в измененном состоянии сознания испытуемые просто вспоминали эпизоды из своих прошлых жизней.
Скептики возражали: мол, испытуемые начитались книг по восточной философии, и во время сеанса ЛСД накопленная информация всплывала из подсознания в виде причудливых образов. Но вот что любопытно: подобные видения испытывали и те испытуемые, которые не имели никакого представления о восточной философии – невежественные или умственно отсталые люди…
Ученые, проводившие эти исследования, вовсе не утверждают реальность реинкарнаций. По их мнению, современная наука не способна ни доказать, ни опровергнуть положения восточной философии.
– Я надеюсь, – говорил Гримак, – что советские ученые задумаются над проблемами, которые ставит в своих выступлениях Авдеев, и проведут серьезные исследования демонстрируемых им феноменов.
И в своем мнении Леонид Павлович не одинок. В доказательство приведем отрывок лишь из одного документа:
«…Специалисты ряда подразделений Сибирского отделения АН СССР и Сибирского отделения АМН СССР считают целесообразным организовать углубленное изучение демонстрируемых Авдеевым В. В, феноменов. По общему мнению, большой интерес представляют
исследования состояния измененного сознания – „имаго“, существенно меняющего физиологические и психологические возможности организма и личности, отношения организма с внешнесредовыми факторами, в том числе с экстремальными. Специального внимания заслуживают общеметодологические и философские представления Авдеева В. В., имеющие выраженный гуманистический характер и способствующие материалистическому осмыслению такого сложного явления, как человеческая психика…» Документ подписан председателем клуба межнаучных контактов Дома ученых СО АН СССР, членом-корреспондентом АН СССР, лауреатом Ленинской премии Н. А. Желтухиным.А вот еще один рассказ о выступлении В. Авдеева:
"Из зрительного зала вызываются добровольцы, которые согласны участвовать в психологических опытах. Под руководством артиста оригинального жанра на сцене у них возникают яркие образные представления, повышаются творческие способности, исчезают психологические барьеры. Своеобразная гимнастика для мозга, «психологический иллюзион». На опытах с имаго-тренингом (имаго в переводе с латинского означает образ) основана новая программа, которую готовит артист Москонцерта Валерий Авдеев. Наш корреспондент взял у него интервью.
– Кажется, этот опыт мы уже видели. Гипнотизер вызывает у человека состояние каталепсии – и подопытный словно деревенеет. Его кладут затылком и пятками на спинки двух стульев, а он не прогибается. На него становятся три человека, прыгают, пляшут – а он лежит неколебимо, словно стальной мост…
– Сходство здесь только видимое – я не использую гипноз на сцене. И тем не менее в опыте «пирамида» три добровольца из зрительного зала одновременно висят, опираясь пятками и затылком на спинки стульев. Но дело в том, что зрители входят в это состояние самостоятельно – я только инструктирую их. Прошу закрыть глаза и сосредоточиться на образе своего тела, словно глядя на него со стороны. Вот оно напрягается, наливается тяжестью и словно деревенеет. Человека, который сконцентрировался на таком образе, можно смело класть между двух стульев. Но в отличие от загипнотизированного он полностью отдает себе отчет в том, что с ним происходит, – может говорить, смеяться. Программу, сходную с этой, я демонстрировал в Волгограде. Так что опыт есть…
– Помню, как на репетиции одна девушка, извиняясь, попросила заменить ей опору для пяток и затылка: ей неудобно было висеть, опираясь на жесткие спинки…
– Вот именно: артист беседует со зрителем, подвешенным между стульями, – это не каталепсия и не гипноз.
– Но что же?
– Способность, которой обладает каждый из нас, часто и не подозревая об этом, – сконцентрировавшись на образе, вызывать различные изменения в своем теле. Эту способность можно настолько натренировать в себе, что даже хождение по раскаленным углям и лежание на битых стеклах не причинит вам вреда. – (Заметим, что эти опыты Валерий Авдеев проделывает на себе). – А зрителям я предлагаю опыт попроще: «Вспомните запах своих любимых духов или одеколона, сосредоточьтесь на этом образе – и когда я к вам подойду, вы уловите этот аромат на любом предмете: носовом платке, записной книжке, расческе…»
– Извиняюсь, но ведь это внушение?
– Ошибаетесь. Как я могу внушить запах французских или японских духов, который хотят получить зрители, если я сам никогда его не ощущал? В том-то и дело, что люди сами вызывают у себя иллюзию любимого запаха.
– Ладно – убедили. Но как тогда объяснить другой ваш номер – «космический маятник»?
– Я предлагаю добровольцам встать в один ряд и с закрытыми глазами вообразить себе огромный космический маятник. Какой конкретный образ возникает в сознании каждого человека, я не знаю и внушить его, естественно, не могу. Но дело в том, что, думая о каком-либо движении, человек сам непроизвольно начинает его воспроизводить. «Космический маятник», который раскачивается в воображении людей, заставляет их самих двигаться в такт его колебаниям. Вот почему, вжившись в образ, добровольцы, сами того не замечая, начинают колебаться на сцене подобно маятникам. И если я задаю им ритм: раз, два, три.., то они одновременно наклоняются из стороны в сторону. Ряд добровольцев изгибается, как волна. Со стороны это выглядит очень эффектно – а люди на сцене и не подозревают о том, что с ними происходит.